Краткий очерк истории Парфии (Кошеленко, 1977)

Как мы уже отмечали, и в древности и в наши дни слово Парфия имеет два значения: более широкое и более узкое. В первом случае — это вся обширная Парфянская держава, все земли, которыми управляли парфянские цари из рода Аршакидов.

Такое значение — так сказать, «эластично», границы его применения то расширялись, то сжимались вместе с распространением и упадком парфянской мощи. Второе же — гораздо более устойчивое, оно прилагалось к области коренного обитания парфян, их родине, первоначальному ядру их державы. Эта Парфия представляет собой узкую полосу плодородных оазисов, ограниченных на севере безбрежными песками Каракумов, а на юге — пустыней Деште-Кевир. В середине ее рассекают горы Копет-Дага. С юго-запада она граничила с богатой Гирканией, занимавшей долины у юго-восточного побережья Каспийского моря, на западе ее соседом была Мидия, на северо-востоке, за песками Каракумов располагалась сказочно плодородная Маргиана, область в низовьях Мургаба, а на ю го-востоке — Арея (Гератский оазис). Если все эти границы перенести на современную карту, то Парфия будет охватывать южную часть Советской Туркмении и северо-восточную окраину Ирана.

Древние не очень высоко ценили природные условия родины парфян: «Вдобавок к незначительности ее пространства она покрыта густыми лесами, гориста и бедна, так что цари в силу этого крайне поспешно проводили через нее свои полчища, так как страна не могла прокормить их даже короткое время». Так писал о Парфии Страбон 10.

Впервые о Парфии и парфянах упоминают ассирийские хроники (VII век до н. э.), но вряд ли ассирийские войска доходили сюда. Затем она была завоевана мидянами и, наконец, вошла в состав огромной державы Ахеменидов. Видимо, именно в этот период происходят решительные изменения в социальном строе парфянского общества: разложение первобытнообщинных отношений и процесс классообразования. Свидетельствами этого являются возникающие именно тогда большие укрепленные поселения, над которыми, как символы новой эпохи, возвышаются мощные цитадели— резиденции местных правителей.

Впоследствии, когда войска Александра Македонского разгромили армию последнего ахеменидского царя Дария III, Парфия вошла в состав державы нового владыки Востока. Однако немедленно после его смерти разгорается жестокая борьба — бывшие сподвижники великого завоевателя рвут на части империю, дружно объединяясь только тогда, когда один из них достигает заметного преобладания над другими и начинает вырисовываться перспектива воссоздания единого государства. В результате, после нескольких десятилетий беспрерывных войн на месте государства Александра Македонского создается несколько больших монархий.

Царство, основанное бывшим телохранителем Александра — Селевком, было крупнейшим среди них. Оно охватывало почти все азиатские владения Александра, и Парфия стала частью его, его сатрапией.

Селевк и его преемники (Селевкиды) рассматривали всю территорию своего государства как территорию, «завоеванную копьем». Именно это определяло характер общественного строя. Местное население— многочисленные народности и племена от Эгейского моря до Гиндукуша — должно было беспрекословно подчиняться воле новых владык. Но, чтобы удерживать в повиновении эти «завоеванные» народы, нужно было обладать огромной реальной силой, иметь инструмент повиновения. И таким «инструментом» стали для Селевкидов греки и македоняне, поселившиеся на Востоке. Это были завоеватели, пользовавшиеся реальными благами своего привилегированного положения и именно поэтому преданные своим владыкам и враждебные основной массе завоеванных и эксплуатируемых народов. Практически контроль над Востоком Селевкиды осуществляли двумя методами: с помощью регулярной македонской армии и с помощью многочисленных основанных ими на Востоке городов, полноправными гражданами которых являлись греки.

Подобная, в сущности колониальная, структура не могла быть прочной. Она порождала ежедневное и ежечасное сопротивление местных жителей, которое принимало самые разнообразные формы: от апокалиптических пророчеств о гибели пришельцев из-за моря — до вооруженных восстаний. И хотя часть верхушки местного населения пошла на службу завоевателям (например, граждане богатых вавилонских городов), что имело результатом ее быструю эллинизацию и ассимиляцию с господствующим слоем, накал борьбы от этого не стал меньше.

Первую серьезную брешь в политической системе эллинизма в Азии пробила Парфия. В середине III века до н. э. наступает кризис власти Селевкидов на Востоке. Центральное правительство в своей политике целиком ориентировалось на Запад, рассматривая восточные сатрапии только как источник, откуда поступают денежные средства и воинские контингенты. Однако греко-македоняне, жившие на Востоке, считали, что эта политика подрывает самые основы их владычества. Результатом этих разногласий явилось отложение трех наместников: Диодота — в Бактрии, Евтидема— в Согде, и Андрагора — в Парфии. Для последнего этот акт стал роковым. Кочевое племя парнов под руководством своего вождя Аршака обрушилось на Парфию. Армия Андрагора была разбита, и сам он погиб в сражении.

Однако разгром греко-македонян, живших в Парфии, был только началом событий. Парфяне не были склонны только менять одну чуждую власть на другую: греков — на парнов. В течение нескольких лет шла упорная борьба между парнами и парфянами, закончившаяся в конце концов победой кочевников. Можно думать, что вслед за этим последовал какой-то компромисс между победителями и побежденными. Иначе было бы невозможно объяснить тот факт, что парфяне даже в самые трудные для государства моменты не стремились освободиться от власти новой династии, созданной Аршаком, — династии Аршакидов. Известные подтверждения этому предположению можно найти в свидетельствах поздней письменной традиции. Так, позднеримский историк Аммиан Марцеллин сообщил: «Изгнав македонские гарнизоны, Аршак не нарушал мира и в отношении своих подданных проявлял милосердие и справедливость» 11. Не менее показательна и та характеристика, которая дана Аршаку в одном из лексиконов византийского времени: «Муж прекрасный телом и славный, царственный душой и в ратных делах опытнейший, по отношению к тем, кто покорен ему во всем,— кротчайший, а по отношению к тем, кто ему противостоял,— самый сильный» 12. Видимо, действительно есть основания считать, что Аршак сумел найти какой-то modus vivendi сосуществования оседлых земледельцев и кочевников, что облегчалось их этническим родством и очень быстро начавшимся процессом ассимиляции парнов парфянами. Прочность только что родившегося Парфянского государства вскоре подверглась самому серьезному испытанию. Селевкиды не хотели мириться с потерей своих восточных владений, и в период 230— 227 годов до н. э. Селевк II предпринимает поход против Парфии. Мы не знаем всех деталей развернувшихся событий, но итог нам известен — селевкидская армия была разбита и отступила. В соответствии с принципами эллинистической политической теории Аршак после этой победы принимает царский титул. Независимость парфянского государства стала свершившимся фактом.

Нашей задачей в данной главе отнюдь не является написание сколько-нибудь полной истории Парфии. Наша цель много скромнее — показать только основные факторы, влиявшие на формирование парфянской культуры. Культура развивается не в вакууме, каждый этап ее развития теснейшим образом связан с традициями предшествующего этапа и формируется под определяющим воздействием социальной и политической среды, в которой ей суждено развиваться. Исходя из этой посылки, мы уже сейчас можем выявить некоторые важнейшие факторы, определившие своеобразие парфянской культуры и, в частности, искусства.

Парфяне были ираноязычным народом, и их первоначальная культура была близка культуре родственных восточно-иранских народов: маргианцев, бактрийцев, согдийцев, жителей Ареи и т. д. Это был обширный комплекс родственных культур, протянувшийся от Каспийского моря до Гиндукуша. Вхождение Парфии в состав государства Ахеменидов также повлияло на направление развития парфянской культуры. Оно неизбежно еще более усилило «общеиранские» элементы в парфянской культуре, а, кроме того, очень сильно сказалось влияние «официального» ахеменидского искусства, того искусства, которое должно было освящать власть Ахеменидов, их претензии на владычество над всем Востоком. Это искусство, хорошо известное по памятникам Персеполя, не совсем точно, но выразительно называют «имперским искусством».

Но сфера его влияния, конечно, была очень ограниченной — в основном, это верхушка парфянского общества, ибо массам крестьян эта «имперская идеология» была чужда. Сложным является вопрос о роли эллинских элементов: с одной стороны, строительство греческих городов должно было сказаться и на культурной жизни Парфии, но, с другой стороны, культура греков — это культура завоевателей, а само возникновение Парфянского государства — это реакция на политическое господство эллинов и даже саму эллинскую культуру. Наконец, нельзя забывать и о той роли, которую сыграли кочевники-парны и, соответственно, об их вкладе в развитие культуры Парфии.

Такой предстает ситуация, которую мы застаем в момент формирования парфянской государственности. Каким же модификациям она подвергается в дальнейшем? Не останавливаясь подробно на истории Аршакидского государства, отметим только важнейшие моменты его развития, определившие особенности культуры Парфии.

Первые столетия существования парфянской державы, несмотря на целый ряд тяжелых внутри- и внешнеполитических кризисов (поход Антиоха III, тяжелые войны с последними Селевкидами, кочевнические нашествия), — это время постоянной экспансии.

Парфяне захватывают весь Иран, Вавилонию, Месопотамию, а на востоке продвигаются вплоть до территории современного Пакистана. Однако именно это расширение границ порождает серьезные внутренние трудности. В пределах Парфии оказывается большое число греческих городов (особенно в Мидии, Вавилонии, Месопотамии), граждане которых отнюдь не собираются мириться с утерей привилегированного положения, которым они пользовались ранее, в составе государства Селевкидов. С оружием в руках они выступают против парфянского господства, сначала призывая на помощь последних селевкидских царей, а затем — римлян. Сложности усугублялись тем, что с греками блокировалось население многих древних богатых городов Двуречья, таких, как Вавилон, а затем — и часть парфянской знати, осевшей в этих областях. С помощью римлян на престол Аршакидов усаживались марионетки, выдвинутые эллинизовавшейся парфянской знатью. Но этому блоку противостояла другая сила. Парфянская знать восточных областей (в первую очередь самой Парфии), тесно связанная с правящей династией, в своей борьбе за господство опиралась на значительные ресурсы этой половины государства, а также на помощь кочевых племен, как включенных в систему парфянской государственности, так и находящихся вне ее. Благодаря свидетельствам историков Тацита и Иосифа Флавия известны политические симпатии и антипатии этой группировки: ее возмущает, что царский престол Аршакидов рассматривается как римская провинция, а близость к грекам — в устах представителей этих кругов — всегда самое сильное обвинение против любого правителя. Борьба с Римом и римскими ставленниками идет под знаком борьбы за восстановление державы Кира (то есть державы Ахеменидов).

Естественно, что в такой ситуации антиэллинская реакция в коренных парфянских областях должна была усилиться и в сфере культуры. Кроме того, выдающаяся роль, играемая кочевниками в сопротивлении прогреческим и проримским силам, должна была сказаться и в возрастающем значении элементов кочевнической культуры. Наконец, тот факт, что восточные области Аршакидской державы выступали в этой борьбе единым фронтом, конечно же, должен был способствовать усилению контактов между ними и в культурной сфере, способствовать, в частности, постепенной выработке единого восточно-парфянского искусства.

Только к середине I века н. э. были окончательно сломлены силы проэллинской и проримской группировок. Греческие города лишились своей автономии и оказались под прямым контролем царской власти. Широкое развитие международной торговли, в которой эти города принимали активное участие, видимо, заставило их окончательно примириться с Аршакидами. Непосредственные экономические выгоды оказались сильнее всех иных соображений.

Но решение этой сложнейшей политической проблемы не означало наступления эпохи внутреннего мира. Исподволь выросла новая угроза существованию единого могущественного Парфянского царства. Этой угрозой стал местный сепаратизм. В каждой из областей державы Аршакидов выросла местная знать, создались свои династии, отнюдь не склонные безоговорочно подчиняться централизованному управлению. Уже Плиний писал о Парфии не как о едином государстве, а скорее как о федерации восемнадцати отдельных царств. В первые века нашей эры отдельные династии существовали в Маргиане, Элимаиде, Персиде, Сакастане, Мезене, Гиркании, Хатре и т. д. Под непосредственным контролем «великого царя царей» в этот период находились только Парфия, Мидия и небольшие территории в Вавилонии, вокруг столицы — Ктесифона. Сама гибель парфянского царства— результат восстания вассального царя Персиды Ардашира (226 год н. э.).

В таких условиях коренные парфянские земли вновь должны были сыграть выдающуюся роль в государстве как одна из основных опор Аршакидов в их борьбе за единство. А это, в свою очередь, должно было сказаться на искусстве и культуре Парфии. Здесь сильнее, чем где бы то ни было, должны были проявиться черты «официального» искусства, искусства, связанного с правящей династией, отражающего ее идеологические концепции.

Таков самый краткий очерк тех социально-политических факторов, которые, с нашей точки зрения, должны были определить особенности развития и специфические черты парфянской культуры.

Цитируется по изд.: Кошеленко Г.Ф. Родина парфян. М. 1977, с. 14-21.

Примечания

10. Страбон. География.., стр. 486

11. Аммиан Марцеллин. История,т. II. Киев, 1907, стр. 167

12. Suidae Lexicon. Ex recogn. I. Bekkeri, Berolini, 1854, s. v…