Османская империя: последние дни (Шпилькова, 1977)

Несмотря на то, что младотурки предпринимали кое-какие меры по борьбе с реакцией, контрреволюционный мятеж застал их врасплох. По словам министра иностранных дел Рифаат-паши, младотурки «не рассчитывали со стороны враждебных конституции сил на такие стремительные действия» [498, 15.IV. 1909]. В сложившейся ситуации они не смогли дать реакции организованного отпора. Многие младотурки бежали в Салоники, надеясь опереться в европейской части Турции на войска 2-го и 3-го армейских корпусов, организовать там силы на борьбу за восстановление конституционного режима и общими усилиями подавить мятеж.

В первые дни контрреволюционного переворота ЦК партии «Единение и прогресс» заседал беспрерывно. Однако среди его членов не было единого мнения об отношении к новому правительству. Некоторые высказывались за соглашение с ним и партией «Ахрар», занявшей в политической жизни страны место младотурок. Большинство же настаивало немедленно направить вооруженные силы на Стамбул для разгрома мятежа, установить временно военную диктатуру и беспощадно расправиться со всеми мятежниками [174б, с. 31, 35]. В результате создавшегося положения в Стамбуле было решено сформировать «Армию действия» и направить ее в столицу для подавления контрреволюционного мятежа, наказания его виновников и восстановления конституционного режима. Основу «Армии действия» должны были составить 2-й и 3-й армейские корпуса, а также добровольцы из гражданского населения. Во главе «Армии действия» был поставлен генерал Махмуд Шевкет-паша, начальником штаба армии был назначен генерал Мустафа Кемаль-паша (Ататюрк). В Салоники срочно прибыли: из Берлина— Энвер-бей, из Парижа — Фетхи-бей, из Вены — Исмаил Хаккы-бей, выполнявшие там обязанности военных атташе.

[225]

Турецкие исследователи Ю. X. Баюр [363], Ш. Айдемир [361а] и др. считают, что в выдвижении идеи образования «Армии действия» и в ее осуществлении большую роль сыграл Кемаль Ататюрк.

Для младотурок важно было получить помощь населения Македонии и Албании, и особенно поддержку революционного демократа Яне Санданского, пользовавшегося в Македонии большим авторитетом. Поэтому на другой день после контрреволюционного переворота ЦК партии «Единение и прогресс» направил ему и ЦК конституционных клубов Македонии и Албании воззвания с просьбой оказать помощь в разгроме контрреволюции и восстановлении конституции. Просьба младотурок была воспринята положительно. Хотя среди населения Македонии и Албании и было недовольство новым режимом, однако оно не . означало, что национальные меньшинства выступали против конституции. Они были против нарушения ее младотурками. Среди народов Македонии и Албании преобладала вера в то, что конституционный режим облегчит их положение и предоставит им реальные права на автономию в рамках Османской империи. С помощью парламента они надеялись решить и аграрный вопрос. Народные массы не хотели возвращения старого, деспотического правления, поэтому антиконституционные выступления феодально-клерикальных кругов не были поддержаны в европейской части Турции.

Как сообщал болгарский агент А. Шопов, Яне Санданский и руководство клубов сразу откликнулись на призыв младотурок и заявили о готовности оказать им моральную и материальную помощь и создать добровольческие отряды [168, л. 22].

Центральный комитет партии «Единение и прогресс» направил во все вилайеты страны циркуляры, в которых предписывалось, чтобы на местах не признавали незаконное правительство, сформированное в результате переворота, и чтобы местные власти задержали в вилайетских кассах деньги и не посылали их в Стамбул.

Вскоре в адрес ЦК партий «Единение и прогресс» в Салоники стали поступать с мест телеграммы о готовности идти на Стамбул и бороться за восстановление конституционного режима [96, л. 291, 292; 168, л. 36]. Как сообщал российскому послу управляющий гражданским агентством в Македонии А. М. Петряев, отовсюду, за исключением губернатора Коньи, на циркуляр младотурок были получены благоприятные ответы [96, л. 291]. О готовности войск направиться в Стамбул заявили также командиры 4-го и 6-го армейских корпусов [517, 6.IV.1909]. Все телеграммы от провинциальных младотурецких комитетов с выражением солидарности и полной готовности действовать заодно с младотурками предавались широкой гласности. Подобные телеграммы были получены из Битлиса, Кастамону, Муша, Латакии, Вана, Трапезунда, Самсуна, Эдирне, Си-

[226]

нопа, Радовиште, Правичта, Монастыра, Багдада, Мосула и других городов [478, с. 118].

Салоники вновь стали центром руководства революционными силами. Губернатор Салоник практически был отстранен от дел. Младотурки взяли под контроль телеграф и почту [168, л. 398]. Был установлен строгий контроль за всеми лицами, прибывавшими из столицы [96, л. 291 об.]. 15 апреля 1909 г. в Салониках состоялся большой митинг, на котором было решено не признавать новое правительство и направить в Стамбул войска добровольцев для защиты конституции. Подобные митинги проводились и в других городах. Ораторы говорили, что родина в опасности, и призывали граждан записываться в отряды добровольцев для похода на Стамбул. В ряде городов Македонии было объявлено военное положение. Выпускались обращения младотурок, разъяснявшие суть переворота [168, л. 26].

В Монастыре во главе местного младотурецкого комитета стал губернатор Фахри-паша. Он порвал всякие отношения с центральным правительством, разъезжал по казармам, комплектовал отряды добровольцев и призывал солдат идти защищать конституцию. По инициативе младотурок были проведены собрания всех политических клубов города. На них было решено организовать добровольческие отряды в защиту конституции. Местный комитет «Единение и прогресс» послал на имя султана и великого везира телеграммы, в которых требовал восстановления конституции и гарантии свободы и безопасности парламенту, угрожая в противном случае походом на Стамбул [168, л. 31]. Монастырский комитет сформировал добровольческие отряды численностью около 3 тыс. человек. Один из отрядов вновь возглавил видный деятель младотурецкой революции Ниязи-бей. В борьбе против контрреволюции на сторону младотурок встали и албанские политические клубы. На специальных заседаниях они обсудили обращение младотурецкого комитета и признали необходимым поддержать конституционный режим и послать свои вооруженные отряды на помощь войскам 3-го армейского корпуса [подробно см. 327, с. 133— 136].

С утра 15 апреля в Салониках начались формирование запасных частей и набор добровольцев. Запись добровольцев и отправка войск были обставлены большой торжественностью. Первый эшелон с запасными пехотными батальонами под командованием Хюсейн-паши отбыл из Салоник ночью 15 апреля. Вместе с ним был отправлен особый отряд, насчитывавший 100 офицеров в форме простых жандармов при полном вооружении и около 200 ходжей, среди которых было также много переодетых офицеров [129, л. 10, 11]. Добровольческие отряды были сформированы от Велеса, Щип, Кукуш, Гевгели, Струмицы и других городов [449, с. 433].

Все эшелоны убывали в Чаталджу (в 30 км от Стамбула),

[227]

где младотурки решили сосредоточить основные силы «Армии действия», а затем направить ее на Стамбул. Войска, прибыв к Чаталдже, не встретили сопротивления местного гарнизона и 16 апреля овладели главным форпостом Чаталджи — Хадемкёем. 18 апреля войска заняли Кючюк Чекмедже. В этот же день младотурки послали палате депутатов, перебравшейся в Ешилькёй (Сан-Стефано), телеграмму, в которой были сформулированы следующие требования: обеспечить для депутатов-младотурок, которые вынуждены были бежать из Стамбула, безопасность и возможность принять участие в работе парламента; наказать изменников революции; восстановить конституционное правительство во главе с прежним великим везиром Хильми-пашой [475, с. 73].

Центральный комитет партии «Единение и прогресс», заручившись поддержкой с мест, обратился к султану с требованием немедленно восстановить в столице прежний порядок, власть правительства Хильми-паши, а также военного и военно-морского министров, восстановить Ахмеда Риза-бея в должности председателя палаты депутатов. Султан, чтобы предотвратить движение армии на Стамбул, направил младотуркам телеграмму с заверением о неприкосновенности конституции [174б, с. 31].

Абдул Хамид II и новое правительство понимали всю серьезность создавшегося положения, особенно после начала похода «Армии действия» на Стамбул. Они не теряли надежды мирным путем договориться с младотурками. Стамбул сделал еще несколько попыток вступить в переговоры с руководством младотурок и командованием «Армии действия». Однако парламентеры из столицы не были приняты. Тогда Абдул Хамид II попытался прибегнуть к помощи Австро-Венгрии и Германии 12.

Как сообщал российский посол, султан пригласил к себе германского и австрийского послов и долго беседовал с каждым в отдельности. Султан просил австрийского посла, чтобы его правительство «приняло меры и принудило сосредоточивающуюся около Константинополя армию отступить обратно в Македонию, на что маркиз Паллавичини ответил, что Австрия не может принять на себя эту роль» [174б, с. 42].

Младотурки, желая предотвратить вмешательство иностранных держав во внутренние дела Турции, послали в их посольства и консульства в Стамбуле обращение, в котором говорилось, что цель наступления «Армии действия» — «обеспечение конституции и наказание зачинщиков военного движения, что жизни и имуществу иностранцев и вообще населению столицы не угрожает опасность [174б, с. 35].

К 22 апреля Стамбул был окружен с суши, в то время как военные суда, поддерживавшие младотурок, блокировали его с моря [подробно см. 478, с. 138— 154]. 22 апреля флот пере-

_____

12. В своих мемуарах Абдул Хамид II отрицает этот факт [511, 13.1.1975].

[228]

дал себя в распоряжение «Армии действия», что значительно усилило позиции младотурок.

В этот же день в Ешилькёе состоялось совместное заседание палаты депутатов и сената под председательством Саид-паши. В нем участвовало 19 сенаторов и 120 депутатов 1516, [1.IV. 1909]. Национальное собрание санкционировало назначение младотурками Махмуда Шевкет-паши на пост главнокомандующего «Армией действия». Оно одобрило прокламации Шевкет-паши «К населению» и «К войскам Стамбула» [текст см. 195, с. 137— 141], в которых разъяснялась цель наступления на столицу. В первой прокламации говорилось о контрреволюционном характере переворота 13 апреля, о причастности к нему султана, о наказании зачинщиков мятежа, о том, что будут предприняты все необходимые меры для обеспечения безопасности как мирного населения, так и иностранных граждан. Прокламация призывала население Стамбула повиноваться «Армии действия» и не оказывать ей сопротивления.

В прокламации «К войскам Стамбула», которая была составлена Мустафой Кемаль-пашой — начальником штаба «Армии действия», предлагалось генеральному штабу объявить войскам стамбульского гарнизона, что «Армия действия» преследует цель восстановить конституцию, которая отнюдь не противоречит шариату, и наказать виновников переворота. В прокламации требовалось, чтобы солдаты не чинили препятствий возвращению в ряды армии офицеров, состоявших в ней до мятежа, чтобы унтер-офицеры и нижние чины поклялись, что они будут повиноваться своим начальникам, не станут вмешиваться в политику и будут выполнять свои прямые обязанности [195, с. 139— 141].

В адрес парламента поступали телеграммы из разных районов Европейской Турции, в которых говорилось, что весь народ, вооружившись, пойдет «защищать свободу и конституцию».

Успех борьбы младотурок против контрреволюционного мятежа во многом зависел от настроения и поддержки населения и войск в вилайетах Анатолии. В целом Анатолия поддержала младотурок в борьбе против контрреволюции, однако в некоторых городах, где особенно активно действовали «Мусульманская лига» и партия «Ахрар», были отдельные выступления в поддержку султана. К сожалению, мы располагаем данными о мятежных выступлениях только по тем городам, где находились российские консульства. В своих донесениях послу консулы давали подробные описания событий.

«Мусульманской лиге» и партии «Ахрар» удалось спровоцировать выступления против младотурок, главным образом в тех районах, где проживало значительное число христиан. Разжигая религиозную рознь, они проповедовали, что конституционный режим противоречит шариату, что провозглашенный лозунг «равенство» ущемляет традиционные права мусульман.

[229]

Одним из первых вилайетов, где проявилась начинавшаяся в провинции борьба между младотурками и их противниками, был Айдынский вилайет. Он представлял для деятельности реакции благодатную почву, так как в приморском районе помимо коренного мусульманского населения проживало еще до 20 тысяч мусульман — критских эмигрантов. Они были настроены крайне неприязненно в отношении христиан. Борьба против нового режима и его сторонников особенно обострилась накануне контрреволюционного мятежа. Организация реакционного движения в Айдыне, как сообщал российский консул А. К. Беляев, была делом рук нескольких членов партии «Ахрар», прибывших из Стамбула специально с целью поднять население против младотурок [83, л. 30]. Однако беспорядки в Айдыне были быстро ликвидированы. У многих арестованных были обнаружены запасы оружия, патроны, прокламации и крупная сумма денег, которые расходовались на подкуп влиятельных лиц гражданского и полицейского управления Айдына, а также местной прессы [83, л. 31—32]. Кроме Айдына реакции удалось спровоцировать движение в Афьон-Карахисаре, для подавления которого были посланы войска.

Наиболее открытую форму выступление реакционных сил приняло на юге Анатолии. Оно вылилось в кровавую резню христиан. Особенно пострадало армянское население в Адане. В течение трех дней (15— 17 апреля) Адана была почти полностью разрушена. По подсчетам губернатора, в городе было разрушено свыше тысячи домов, убито более 30 тысяч человек, среди которых значительная часть армян [115, л. 188, 207а]. Как сообщал российский вице-консул А. Мавроммати, указание о резне армян в Адане было получено реакционными элементами из Диярбакыра, а затем оно было передано в Мерсин и Тарсус. В разосланных телеграммах приказывалось «сначала уничтожать клубы „Единение и прогресс“, а затем громить и уничтожать христиан» [115, л. 188об.].

Кровопролитие в Адане, Мерсине и Тарсусе удалось прекратить только с помощью прибывших войск. Резня армян и убийство двух американских миссионеров дали повод западноевропейским державам для вмешательства во внутренние дела Турции. Около берегов появились военные суда Англии, Франции, Германии и Италии. Довольно открыто в Турции высказывалось предположение, что реакционное движение в Аданском вилайете было вызвано «происками тайных эмиссаров» султана Абдул Хамида II, который хотел использовать вмешательство держав для разгрома своих врагов [72, л. 130].

Попытки контрреволюционных выступлений в эти же дни были предприняты и в других районах Анатолии (Мараше, Эрзуруме, Ване, Битлисе, Зейтуне, Сиирте и Трапезунде).

В Эрзуруме о контрреволюционном мятеже узнали по телеграфу. 15 апреля в городе в знак протеста местный комитет

[230]

«Единение и прогресс» провел манифестации и большой митинг. На нем кроме выступлений была прочитана телеграмма командира 4-го армейского корпуса о решимости войск бороться за конституционный режим. После митинга участники устроили перед консульствами великих держав манифестации, вручив консулам письменные протесты против контрреволюционного переворота в Стамбуле. Они просили передать эти тексты правительствам великих держав. Под текстом протеста стояла печать местного комитета «Единение и прогресс». В протесте говорилось, что народ будет решительно отстаивать конституцию, что ради нее «граждане предпочли бы умереть один за другим!.. И, собравшись здесь воедино, единодушно повторяем, что без минуты колебания мы готовы пожертвовать во имя конституции своею жизнью» [94, л. 69].

Через несколько дней местный комитет младотурок провел в клубе собрание мусульман и христиан, которые пожелали стать добровольцами для похода на Стамбул, и сформировал батальон для отправки в столицу.

Наряду с патриотизмом и стремлением бороться за восстановление конституционного режима имели место попытки выступления реакционных сил против младотурок. 21 апреля в Эр[1]зуруме часть солдат вышла из повиновения младотурецким офицерам и устроила контр-манифестацию. Это выступление спровоцировали унтер-офицеры. Выйдя из казарм и разбившись на группы, солдаты обходили кварталы города с криком «Да здравствует падишах и шариат!». Они разгромили два клуба младотурок. В последующие дни, хотя и были попытки к новым беспорядкам, однако они пресекались младотурками как силой, так и благодаря уговорам со стороны военного командования. Как сообщал консул Н. А. Скрябин, в городе были расклеены прокламации, в которых говорилось, что конституция не противоречит шариату [94; л. 65, 66]. Выступление мятежных солдат было подавлено.

Отмечена попытка бунта и в Ване [63, л. 19—24]. Как только до Вана дошли известия о событии в Стамбуле, местный младотурецкий комитет, не доверяя губернатору и другим административным лицам, немедленно установил на телеграфе круглосуточное дежурство, взял под контроль все входящие и исходящие телеграммы, запретил прием и отправку шифрованных телеграмм.

Однако, несмотря на принятые младотурками предосторожности, вечером 23 апреля из казарм вышли 70 вооруженных солдат и направились в центр с возгласами «Да здравствует султан! Долой конституцию!». По дороге к ним присоединилось еще около 50 человек. Перед домом генерал-губернатора Явер-паши они кричали: «Долой свободу! Мы желаем только шариат!» Явер-паше и другим офицерам стоило большого труда успокоить солдат и заверить их, что конституция не противоре-

[231]

чит шариату. Лишь поздней ночью удалось водворить солдат в казармы. Как выяснилось позже, в ходе следствия и допроса участников этого бунта, в Ване существовал «грандиозный план восстания солдат», которое должно было охватить все находившиеся в городе воинские части [63, л. 26]. Планировалось провести его под флагом сохранения в чистоте шариата, арестовать офицеров, выглядевших в глазах солдат и нижних чинов нарушителями ислама, а затем приступить к резне армянского населения. Среди-вдохновителей и сочувствовавших этому движению назывались имена нескольких видных граждан города, а также губернатора. После подавления в Стамбуле контрреволюционного мятежа в Ване был смещен губернатор, проведены многочисленные аресты как среди нижних чинов гарнизона, так и гражданского населения [151, л. 227; 94а, л. 85].

Подобные выступления были отмечены и в Сиирте, где нападению солдат и курдов — приверженцев Абдул Хамида II подвергся офицерский клуб младотурок. Офицеры, пытавшиеся прекратить беспорядки, были жестоко избиты. Порядок был восстановлен только с помощью прибывшего из другого города кавалерийского эскадрона [63, л. 29].

В Битлисе, как только стало известно о контрреволюционном мятеже в столице, состоялось совещание членов курдского клуба. На нем было решено потребовать от местного комитета «Единение и прогресс» отправить в адрес правительства телеграмму с требованием защиты шариата. Учитывая сильное влияние курдской феодальной знати на местный гарнизон, младотурки исполнили их требование, послав одновременно и свою телеграмму о поддержке конституции [118, л. 5].

Встали на сторону контрреволюционного переворота и курдские феодалы в Диярбакыре. Они послали на имя Абдул Хамида II поздравительную телеграмму, в которой выражалась готовность выступить в защиту шариата [282а, с. 151].

Событие 13 апреля в Стамбуле нашло отклик и в арабских странах, входивших в состав Османской империи. Среди организаций, поддерживавших связь с «Мусульманской лигой», наиболее активно действовали «Партия либералов» («Хизб-аль-ахрар») и «Мусульманское братство» («Альахаи-аль-мухаммеди»). Руководство последнего находилось в руках улемов и шейхов. «Мусульманское братство» вело борьбу против младотурецкого режима, преследовало цель «уничтожения всех законов и постановлений, заимствованных у европейцев, и восстановления законов шариата» [65, л. 19]. Еще в марте 1909 г. по указанию из Стамбула оно активизировало свою деятельность, многим членам братства было роздано оружие.

Когда в Дамаск пришло сообщение о контрреволюционном перевороте в Стамбуле и падении кабинета Хильми-паши, реакционные элементы встретили его с большим восторгом. По этому поводу они даже устроили в городе иллюминацию. Однако

[232]

местный комитет «Единение и прогресс» вскоре овладел положением. Младотурки при поддержке офицеров 5-го армейского корпуса ежедневно собирали митинги, на которых разъясняли характер контрреволюционного переворота и преимущества конституционного режима [65, л. 27].

Антиконституционные выступления попытались развернуть и реакционные силы в Бейруте. Как сообщал российский консул А. А. Гагарин, в первые дни после переворота были посланы из столицы в Бейрут представители «Мусульманской лиги», которые начали еще на пароходе свою пропаганду. По прибытии в Бейрут они были арестованы. У них были обнаружены два тюка с литературой, направленной против младотурок и предназначенной для раздачи мусульманскому населению [115, л. 90].

Таким образом, контрреволюционный мятеж готовился реакционными феодально-клерикальными кругами не только в Стамбуле, но и в других частях Османской империи. И в провинции «Мусульманская лига» действовала против младотурецкого режима совместно с партией «Ахрар» при поддержке султанского двора. Несмотря на то что в отдельных городах империи и были попытки реакционных сил выступить против конституционного режима и поддержать султана и незаконное правительство, однако благодаря предпринятым мерам младотуркам удалось быстро подавить отдельные контрреволюционные выступления и обеспечить необходимую поддержку конституционного режима.

Но вернемся к событиям в Стамбуле.

«Армия действия» начала генеральное сражение 24 апреля, в 3 часа утра [подробно см. 195, с. 74—78; 478, с. 138— 160].

Части армии направились со всех сторон к Стамбулу и черезнесколько часов заняли Галату, Перу и некоторые другие районы столицы. 25 апреля главнокомандующий Махмуд Шевкет-паша объявил в Стамбуле и его пригородах военное положение. 26 апреля было сломлено сопротивление в Йылдызе. Стамбул оказался под контролем «Армии действия». Был образован военный трибунал и предприняты энергичные меры для преследования и розыска руководителей мятежа, разбежавшихся и скрывшихся солдат стамбульского гарнизона и всех заподозренных участников, в особенности ходжей и софт. Повсюду проводились аресты. Были арестованы заместитель начальника дворцового арсенала Кючюк Тахир-паша, начальник дворцовой пожарной команды Тарык-бей, принц Сабахеддин, Мизанджи Мурат-бей, владелец газеты «Османлы» Ахмет Фазлы-бей и многие другие.

27 апреля состоялись похороны 80 солдат и офицеров «Армии действия». Похороны вылились во враждебную султану манифестацию. Могила, в которой были погребены убитые, была названа «Могилой свободы».

[233]

В тот же день проходило закрытое заседание национального собрания, которое накануне переехало в столицу 13. Главнокомандующий «Армией действия» генерал Шевкет-паша при[1]слал на его имя телеграмму с сообщением о ликвидации мятежа. Первым на трибуну Национального собрания поднялся Гази Ахмет Мухтар-паша. Под аплодисменты он внес предложение о низложении султана Абдул Хамида II. Было решено также пригласить в парламент шейх-уль-ислама, чтобы он огласил соответствующую фетву (приговор).

Текст фетвы был составлен в кабинете президиума парламента в присутствии великого везира, министров, председателей сената и палаты депутатов, шейх-уль-ислама, ходжи Нури-эфенди, ведавшего фетвами, и нескольких депутатов. Фетва была составлена в традиционной форме распространенного вопроса [текст см. 195, с. 148; 174б, с. 49—50]. В ней излагались мотивы, по которым нельзя было оставлять султана Абдул Хамида II на престоле. Парламент должен был решить: либо предложить султану уйти в отставку, либо его свергнуть. Когда обсуждался этот вопрос при составлении текста фетвы, ходжи Нури-эфенди настаивал на уходе султана в отставку, однако его не поддержали. Парламент единодушно избрал второе предложение— свергнуть султана. Али Джеват-бей пишет, что возбуждение в парламенте было настолько велико, что сторонники предложения ухода султана в отставку «не осмелились» высказать вслух свое мнение. Отовсюду раздавались возгласы: «Свергнуть!» Парламент единогласно постановил свергнуть Абдул Хамида II с престола и назначить султаном под именем Мехмеда V его младшего брата 64-летнего Решада-эфенди 14.

Новый султан, который более 30 лет находился в дворцовом заточении и в полной изоляции от внешнего мира, был безвольным человеком и, как писал российский посол И. А. Зиновьев, имел «весьма неясное понятие о положении дел в Турции и столь же мало знаком с лицами, которые во время царствования Абдул Хамида чередовались у власти» [105, л. 7]. Султан Мехмед V Решад, который должен был царствовать, но не управлять, вполне устраивал младотурок. Он дал клятву верности конституции.

Залп из 101 орудия известил население о его восшествии на престол. Младотурки постарались придать этому событию ха-

______

13. Подробно об этом заседании пишет Али Джеват-бей [195, с. 145— 153].

14. На этом же заседании были созданы две комиссии. Первую возглавили сенаторы Ариф Хикмет-паша и Эсад-паша. Она должна была сообщить Абдул Хамиду II решение парламента о его детронировании. Вторая комиссия во главе с вице-президентом палаты депутатов Талаат-беем и Аристиди-пашой направилась к Решад-эфенди, чтобы сообщить ему о провозглашении его султаном.

Ритуал опоясывания султана мечом, соответствующий коронованию в западноевропейских государствах, состоялся 10 мая 1909 г. в торжественной обстановке в наиболее почитаемой мечети Эюб.

[234]

рактер всенародного праздника: устраивались манифестации, проводились митинги, города были иллюминированы. Повсюду на местах публично зачитывалась телеграмма из Стамбула о том, что новый султан занял престол согласно фетве шейх-уль-ислама и решению парламента, что вся церемония проводилась в соответствии с шариатом.

Исходя из политических соображений и боясь новой вспышки выступлений, а также стремясь получить вклады Абдул Хамида II в швейцарском и других иностранных банках, младотурки сохранили бывшему султану жизнь. Вечером 27 апреля 1909 г. он был отправлен экстренным поездом в Салоники 15. Младотурки торжествовали победу.

Как же отнеслись к событию 13 апреля в западноевропейских державах?

Контрреволюционный переворот начался в период сложной международной обстановки на Ближнем Востоке, когда «боснийский вопрос перерастал в борьбу великих держав за преобладание на Ближнем Востоке» [268, с. 671]. После аннексии Боснии и Герцеговины еще больше обострились межимпериалистические противоречия. Западноевропейские державы попытались использовать в своих интересах обострение внутриполитического положения в Турции. Они стояли за спиной боровшихся в стране политических партий. Ориентация держав на политические партии с момента победы революции изменилась. После смещения Кямиль-паши Англия стала поддерживать противников младотурок — партию «Ахрар», принимала участие в создании «Мусульманской лиги» и организации реакционного мятежа. Германия была заинтересована в укреплении позиций младотурок.

Во время переворота английский посол в Турции Дж. Лоутер инструктировал по просьбе лидера партии «Ахрар» Исмаила Кемаль-бея своих консулов в Македонии, чтобы они оказали влияние на местное население и младотурок с целью предотвратить поход «Армии действия» на Стамбул и помогли убедить население в том, что конституция якобы вне опасности [см. 360, с. 138; 207, с. 343; 402, с. 44]. Как сообщал германский посол Маршалл фон Биберштейн, английский консул в Салониках X. Лемб дважды посетил Махмуда Шевкет-пашу, занятого подготовкой «Армии действия». Он стремился предотвратить поход на Стамбул, убеждая главнокомандующего «Армией действия» в том, что поход может привести к распаду Османской империи [187, № 9594, 9595, 9597].

В первые дни после контрреволюционного мятежа состоялась встреча в Париже английского короля с главой француз-

____

15. Вместе с Абдул Хамидом II уехали два его младших сына, 11 женщин из его гарема (200 женщин, которые до этого никогда не выходили за пределы дворцового сада, были освобождены из гарема) и небольшое число прислуги. Абдул Хамид был поселен в Салониках на частной даче.

[235]

ского правительства. Под предлогом обеспечения безопасности своих подданных Англия и Франция, как сообщал российский посол в Париже А. И. Нелидов, решили сосредоточить в турецких водах военно-морские силы и направить в Пирей по два крейсера, чтобы они находились поблизости от арены событий в Турции [1746, с. 32]. Английское правительство дало разрешение Дж. Лоутеру вызывать по своему усмотрению в турецкие воды какие угодно суда британской средиземноморской эскадры [103, л. 50]. На пятый день после переворота английский посол воспользовался этим правом и вызвал четыре броненосца и два крейсера. Франция отправила одно военное судно в Мерсин, другое — в Александретту, а третье — в Бейрут [186, № 173]. Вскоре число французских судов было увеличено до пяти.

Почти в то же самое время Германия под видом защиты жизни своих подданных направила к побережью Малой Азии, Сирии и Палестины военные корабли «Гамбург» и «Любек» (187, № 9582, 9584]. Однако германская пресса тех дней об этом умалчивала и не давала какой-либо информации о действиях этих кораблей [243, с. 332].

Что касается отношения России к Турции, то ее политический курс вытекал из стремления сохранить на Ближнем Востоке статус-кво и предотвратить распад Османской империи [подробно см. 249, с. 19—22]. Вследствие создавшейся в России внутриполитической обстановки (в связи с буржуазно-демократической революцией 1905— 1907 гг. и военной неподготовленностью страны) царскому правительству было выгоднее пойти на сближение с Турцией. Эта политика царизма нашла свое отражение в решении «особого совещания», созванного правительством в середине апреля 1909 г. в связи с контрреволюционным переворотом в Стамбуле и решением английского и французского правительств направить военные корабли в Восточное Средиземноморье. В этом представительном совещании принимали участие председательствующий в совете министров, министры иностранных дел, военный и морской, начальники военного генерального и морского генерального штабов и товарищ министра иностранных дел. Министр иностранных дел А. П. Извольский на совещании заявил, что, хотя в политическом отношении обстановка в Турции представляет довольно благоприятные условия для активных действий на Босфоре, однако «принципиально нужно исключить всякую возможность таких действий, которые имели бы характер военных мер против какой-либо европейской державы и даже против Турции» (цит. по: 249, с. 21].

Выступление А. П. Извольского было поддержано начальником генерального штаба, который, ссылаясь на недостаточную военную подготовку России по сравнению с Германией и Австро-Венгрией, заявил, что решиться на военную операцию на Босфоре при нынешних условиях было бы в высшей степени

[236]

рискованно [50, л. 27]. Совещание единогласно решило принять участие в совместных действиях с другими державами на Черном море в случае, если «в Турции или по крайней мере в Константинополе наступит полная анархия» [50, л. 25об.]. Было решено послать из состава Балтийского флота военные суда первого ранга, а до их прибытия в случае необходимости воспользоваться канонерскими лодками «Уралец», «Терец» и «Хивинец».

В записке на имя Николая II А. П. Извольский 20 апреля 1909 г. писал, что в случае, если возникнут осложнения в отношениях между Турцией и соседними странами, «роль военно-морских европейских сил может усложниться в широкой степени. На них ляжет обязанность не только по охранению европейцев среди мусульманского населения, но и по поддержанию спокойствия и порядка в тех областях, где христиане являются первенствующим элементом населения, как на острове Крите» [108, л. 19]. В связи с этим в записке предлагалось в интересах России послать в Средиземное море и в район Архипелага сильный русский флот в составе более двух-трех судов первого ранга 16.

23 апреля А. П. Извольский телеграфировал в Стамбул российскому послу, что из Балтийского флота высылаются в Средиземное море два-три крейсера [1746, с. 43].

Правительства Англии, Франции и России приняли решение действовать в случае необходимости совместно. В связи с этим правительства направили своим послам в Стамбул соответствующие инструкции [186, с. 216; 108а, л. 43]. Первыми появились вблизи Дарданелл английские военные суда [1746, с. 42]. Английский посол Лоутер не счел нужным дать объяснение великому везиру на его запрос о причине их появления. Тогда Порта сделала запрос министру иностранных дел Англии Э. Грею. Министр заявил, что английский флот сосредоточился в турецких водах, чтобы якобы отразить всякое враждебное покушение на Турцию со стороны ее соседей, а также позаботиться об обеспечении безопасности иностранцев [109, л. 23].

Благодаря быстрому разгрому контрреволюционного мятежа державы не рискнули военным путем вмешаться во внутренние дела Турции. Кроме того, их сдерживали межимпериалистические противоречия в борьбе за утверждение своего господства в Турции [208, с. 76].

Разгром мятежников нашел широкий отклик в западноевропейской прессе. Когда стало очевидным, что реакционные силы терпят поражение, Англия, как и другие державы, хотела соз-

_____

16. На записке министра иностранных дел Николай II написал: «В настоящее время достаточно будет отправить в Средиземное море два или три крейсера и держать наличный Черноморский флот в полной готовности» [50, л. 25].

[237]

дать видимость, что в отношении мятежа и его последствий занимает нейтральную позицию, что ей, в «сущности, безразлично, какая партия будет стоять у власти. Важно, чтобы ее управление основывалось на беспристрастии и справедливости и вело империю по пути реформ» (533, № 38938]. Когда стало ясно, что Абдул Хамид II будет свергнут, английские правящие круги проявили беспокойство, боясь, что низложение султана может оказать революционизирующее влияние на другие народы Востока. Поэтому консервативные газеты высказывались за оставление Абдул Хамида II на троне. Так, «Таймс» предупреждала младотурок о возможных неприятных последствиях, подчеркивая, что султан является наместником Мухаммеда на земле и что его свержение может привести к новой вспышке мятежа и Азиатской Турции и в других странах Ближнего Востока [533, № 38942; 525, №42721].

В противовес газетам консервативного толка либеральные газеты выступали за низложение султана. Так, «Дейли Ньюз» писала: если даже допустить, что низложение султана вызовет беспорядки внутри империи и Германия, Франция и Россия будут поддерживать султана, то тем не менее для младотурок нет иного выхода, как отстранить Абдул Хамида II от власти [522, № 19693].

После контрреволюционного переворота Лондон стал все меньше скрывать свое недовольство политикой младотурок. Отношения между младотурками и английским послом Дж. Лоутером настолько обострились, что Порта дважды вынуждена была обратить на это внимание английского правительства и в конце концов потребовала отозвать посла [72, л. 156— 158].

14 июня Э. Грей в беседе с турецким послом в Лондоне заявил, что внутреннее положение Османской империи кажется ему весьма неблагонадежным и английское правительство недовольно ее внешней политикой, руководством которой служат германофильские тенденции комитета «Единение и прогресс», что отныне лондонский кабинет будет не только отказывать Турции в своем содействии в каких бы то ни было интересующих ее вопросах, но и принимать «все признаваемые им необходимые меры к ограждению своих интересов от влияния турецко-германской политики, враждебной Англии» [72, л. 177].

Правящие круги Германии и Австро-Венгрии понимали, что восстановление самодержавия султана не реально. Они были заинтересованы в возвращении на пост великого везира германофила Хильми-паши. Как сообщал первый драгоман российского посольства в Стамбуле А. Н. Мандельштам, австрийские и немецкие дипломаты в период контрреволюционного переворота «заметно ухаживали за младотурками», первый секретарь австрийского посольства и другие дипломаты неоднократно посещали главную квартиру младотурецких войск в Ешилькёе (Сан-Стефано) [1746, с. 51]. Английский автор

[238]

У. Рамсей утверждает, что Германия в период переворота помогала младотуркам даже деньгами [208, с. 16, 17, 46].

Официальные представители и буржуазная пресса Германии одобрительно отнеслись к подавлению младотурками контрреволюционного мятежа. По поводу детронации Абдул Хамида II «Берлинер Тагеблатт» писала, что «ни в Турции, ни в Европе не сожалеют об отречении султана, несмотря на то что султан был самым выдающимся государственным деятелем в Османской империи, все же надо радоваться его свержению» [521, № 197]. Германия пыталась через печать заверить младотурок в своей симпатии к ним и оправдать себя в их глазах за прежнюю дружбу с бывшим султаном. С этой целью император Вильгельм II обратился через своего министра иностранных дел к турецкому послу с просьбой довести до сведения Порты, что, «вопреки распространявшимся слухам, дружба, которую Германия питает к Турции, обусловливалась не сочувствием императора к особе павшего султана, а чувствами искреннего расположения германского народа к оттоманскому народу» и что Турция в лице Германии и Австро-Венгрии будет иметь «не только своих друзей, но и, в случае нужды, даже союзников, готовых на все жертвы, которые могут потребоваться для защиты и обеспечения возрождения Турции» [72, л. 128]. В соответствии с этим заявлением изменили свою позицию и германские дипломаты, находившиеся в Турции. Если раньше они выступали в защиту абдулхамидовского режима и ополчались против всех, кто решался осуждать этот режим, то после свержения Абдул Хамида II «никто из моих иностранных сотоварищей,— писал российский посол И. А. Зиновьев,— не отзывается о бывшем султане с такой резкостью, как барон М аршалл» [72, л. 129об.].

Германские газеты отражали выпад прессы Антанты, в которой недвусмысленно указывалось, что Германия была закулисным организатором переворота. Немецкая пресса, со своей стороны, обвиняла в этом же англичан [243, с. 331].

После разгрома контрреволюционного переворота Германия значительно укрепила свое влияние в Турции. Этому способствовало то, что великий везир придерживался германской ориентации, а пост министра внутренних дел занял Ферид-паша, личный друг германского посла Маршалла фон Биберштейна.

Поддержала младотурок в борьбе против контрреволюции и Австро-Венгрия. В боснийском кризисе венский кабинет одержал победу. Отставка англофила Кямиль-паши и назначение великим везиром Хильми-паши вселяли в австрийских дипломатов надежду, что им удастся возобновить подписанное накануне революции выгодное для Австро-Венгрии соглашение. В период контрреволюционного переворота австрийская пресса поддерживала младотурок. Она восхищалась «мужеством и самопожертвованием младотурецких офицеров, решавшихся вести

[239]

оставшиеся верными им батальоны против Константинополя» [527, № 16040]. Когда до Вены дошли сведения, что страны Антанты хотят вмешаться во внутренние дела Турции, австрийский официоз газета «Фремденблатт» советовала державам воздержаться от какого бы то ни было вмешательства в переживаемый Турцией кризис [523, № 109].

Еще до свержения Абдул Хамида II австрийская печать считала низложение султана неизбежным. Так, «Нейе Фрайе Прессе» писала, что смену лиц на турецком престоле нужно приветствовать как явление весьма благоприятное для дальнейшего развития Османской империи, так как султан Абдул Хамид II был врагом прогресса и оплотом всего реакционного [527, № 16043].

Спустя две недели после контрреволюционного переворота венский кабинет сделал попытку начать с Портой переговоры о заключении между обеими державами особого соглашения, которое обеспечило бы на Балканском полуострове интересы Австро-Венгрии [72, л. 139, 151].

В связи с восшествием на престол Мехмеда V Решада державы прислали свои поздравительные телеграммы. Английское правительство ограничилось лишь простым уведомлением от имени министра иностранных дел турецкому послу в Лондоне о получении сообщения о восшествии на престол нового султана.

Поддержка Англией контрреволюционных сил в Турции привела к тому, что после подавления мятежа младотурки потребовали от английского правительства отзыва из Турции их посла Лоутера. Россия и Франция решили сами заменить своих послов. На место И. А. Зиновьева Россия направила Н. В. Чарыкова, известного в Турции как туркофила, Франция послала М. Бомпара. Однако замена послов не изменила сущности политики западноевропейских держав в отношении Турции.

После подавления контрреволюционного мятежа младотурки приступили к расправе над его организаторами и участниками. Производились массовые аресты среди военных и духовных лиц, а также лиц, отличавшихся особой преданностью прежнему режиму. Были закрыты оппозиционные газеты и арестованы их редакторы [378, с. 468]. Некоторым видным деятелям партии «Ахрар», в том числе ее лидерам Нуреддину Феррух-бею и Исмаилу Кемаль-бею, а также другим активным участникам мятежа, таким, как Махир Саит-паша, владелец «Ени газете» Абдуллах Зюхтю, главный редактор «Сербести» Рифат-бей, депутат от Эргани Мюфит-бей, удалось бежать. Младотурки издали приказ, согласно которому все, кто имел оружие, должны были сдать его в 15-дневный срок. Все арестованные передавались в ведение чрезвычайных военных трибуналов, которые, руководствуясь сокращенным порядком судопроизводства, произносили безапелляционные приговоры, тотчас же приводившие-

[240]

ся в исполнение. Осуществлялась публичная казнь через повешение. Тела казненных несколько часов оставались на виселицах. Всего чрезвычайные военные трибуналы приговорили к повешению 61 человека [507, 18, 26.IV.1968]. Среди них: лидер «Мусульманской лиги» Дервиш Вахдети, Хамди Чавуш, возглавивший мятеж, каптенармус Эмин Мехмед, оружейный мастер Ариф, младший лейтенант Халиль Ага, полицейский Али-эфенди, а также член Государственного совета Тайяр-бей, редактор газеты «Протесто» Надири Февзи, заместитель директора налогового управления Тевфик-бей, главный казначей дворца Джевхер Ага, рубщик табака во дворце Мустафа Ага. Приближенные султана Абдул Хамида II М. Риза-паша (бывший военный министр), Хасан Рами-паша (бывший военно-морской министр), Мемдух-паша (бывший министр внутренних дел) подверглись линчеванию и были убиты в районе Бурсы в день, когда «Армия действия» подошла к Стамбулу [368, 27.IV.1968].

Однако младотурки проявили непоследовательность в отношении султана и его окружения. Они избегали «открыто обвинять двор и династию» в организации контрреволюционного мятежа 17. Принц Сабахеддин вскоре после ареста был освобожден и выехал в Европу 18. Младотурки не разрешили также выяснить в ходе следствия роль западноевропейских держав во время мятежа, хотя, как пишет Э. Гюресин, «в ходе слушания дел было очевидно, что за спиной политических противников младотурок стояли организации иностранных государств» [507, 29.1 V, 1 .V. 1968].

Все нижние чины стамбульского гарнизона, принимавшие участие в перевороте, были высланы в пределы дислокации 3-го армейского корпуса в Македонию, где их использовали на строительстве дорог. Стамбульский гарнизон был пополнен вновь прибывшими батальонами. Младотурки провели массовое увольнение неугодных лиц из военно-морского министерства. В отношении духовного сословия, насчитывавшего в столице около 10 тысяч человек, было решено, что учащиеся духовных училищ будут подвергнуты экзамену, а не сдавшие экзамен будут призваны в армию.

Из Стамбула было выслано в общей сложности около 10 тысяч человек [96, л. 313]. Некоторым удалось бежать за пре-

____

17. И. А. Зиновьев сообщал, что в результате расследования установлена причастность к перевороту четвертого сына султана Абдул Хамида II — принца Бурханеддина, что на организацию мятежа султан выдал значительные суммы. После подавления мятежа Бурханеддин был удален из Стамбула и поселен в Монастыре под строгим надзором [105, л. 12].

18. Турецкий исследователь С. Актин на основании источников считает, что в освобождении принца Сабахеддина и его молочного брата Фазлы-бея принимала участие Англия [360, с. 289]. Не исключена возможность, что ее поддерживали и другие державы. Так, фон дер Гольц поместил в газете «Нейе фрайе Прессе» статью без подписи, в которой советовал младотуркам не мстить либералам [208, с. 116—117; 360, с. 290].

[241]

делы страны. Многие из них обосновались в Париже, откуда продолжали вести против младотурок борьбу.

Расследования производились и в других городах, где происходили реакционные выступления. Так, в Эрзуруме было арестовано около 200 человек, среди них главным образом нижние чины гарнизона: унтер-офицеры и ефрейторы, а также 9 жандармов [151, л. 227]. Следствие было проведено и среди гражданского населения. Было арестовано 160 вилайетских чиновников, однако суду предали только 17 человек [94, л. 30]. В Эрзурум был прислан новый губернатор.

Султанский дворец Иылдыз было решено превратить в музей. Из депутатов парламента были созданы две комиссии: одна — для просмотра имевшихся во дворце документов, другая — для приема денег и сокровищ бывшего султана. Известно, что Абдул Хамид II располагал большим богатством, о размерах которого ходили различные слухи. Впоследствии выяснилось, что он имел 700 тысяч облигаций компании Восточных железных дорог на сумму свыше 5 миллионов лир, банковских билетов на сумму свыше 430 тысяч лир, 600 тысяч лир наличными, а также крупные вклады в иностранных банках [517, 25.IV.1909]. В связи с тем что долг султана государству исчислялся в 80 млн. лир, было решено конфисковать в пользу государства все его богатства. С этой целью и была создана специальная комиссия 19. Наличные деньги были переданы в военное министерство на нужды армии, а деньги, изъятые из иностранных банков, — в фонд государства.

Итак, попытка феодально-клерикальных и компрадорских кругов во главе с султаном восстановить в стране самодержавие потерпела неудачу. Разгром контрреволюционного мятежа и свержение с престола Абдул Хамида II знаменовали собой ликвидацию создавшегося в стране своеобразного двоевластия, приход к власти младотурок и окончание революции. Мятеж показал, что надежды младотурок на то, что можно управлять страной, выступая в роли «контролеров» правительства и не

_____

19. Младотурки попытались убедить Абдул Хамида передать добровольно в распоряжение государства все свое состояние, депонированное в европейских банках. Так как для получения этих денег за границей требовалась личная подпись Абдул Хамида, к нему приезжал в середине мая вице-председатель палаты депутатов известный деятель партии «Единение и прогресс» Талаат-бей. Ему удалось уговорить бывшего султана поставить свои подписи на нужных бумагах [104, л. 57—59]. 13 июля б Салоники прибыли из Стамбула директор Немецкого банка Фритц Нееф, драгоман германского посольства Андерс и несколько банковских служащих. Они привезли с собой золото и облигации на сумму до 1 млн. лир. В резиденции Абдул Хамида в его присутствии они составили протокол о том, что депозит действительно взят из банка по желанию Абдул Хамида. Депозит был положен на его имя в местное отделение Оттоманского банка с целью в ближайшее время передать все эти ценности в распоряжение младотурецкого комитета [96, л. 371]. Неизвестно, добились ли младотурки такого же соглашения с английским банком.

[242]

неся никакой ответственности, не оправдались. Теперь, после подавления мятежа, Младотурки захватили в свои руки всю полноту власти. Они приняли активное участие в формировании правительства, в состав которого вошли видные младотурецкие деятели: Талаат-бей стал министром внутренних дел, Неджеми-бей — министром юстиции, Махмуд Шевкет-паша — военным министром, Халладжиян-эфенди — министром общественных работ. Великим везиром вновь стал Хильми-паша. Младотурки подобрали лиц и для обслуживания султанского двора.

Партия «Единение и прогресс» законодательным путем стала расставлять своих людей во всех министерствах. Ее парламентская группа поставила в парламенте вопрос о назначении из числа депутатов товарищей министров (мюстешаров), возбудила вопрос о том, чтобы в промежутках между законодательными сессиями часть депутатов оставалась в Стамбуле для наблюдения за действиями правительства. Одним из первых товарищей министра стал Джавид-бей, будущий министр финансов.

С целью предотвращения в стране беспорядков военный министр разослал в начале июня 1909 г. во все вилайеты указания, согласно которым военное начальство обязано было оказывать гражданским властям свое содействие [143, л. 215об.], и в случае необходимости разрешалось применять оружие против всех, кто попытается нарушить конституцию [151, л. 173].

Были предприняты меры и для пресечения в печати враждебной младотуркам пропаганды. Так, в Салониках представители местного отделения партии «Единение и прогресс» пригласили редакторов городских газет и «посоветовали» им прекратить во избежание недоразумений нападки на младотурецкую партию [96, л. 310об.]. Подобные пожелания были высказаны редакторам газет и в других городах. Младотурки опубликовали ряд статей, в которых отмечалось, что действия младотурок не расходятся с шариатом и что они будут строго руководствоваться в своей практической деятельности законами ислама.

Прежде всего младотурки считали необходимым законодательным путем закрепить победу революции, внести поправки в конституцию и принять законы для укрепления нового режима. В мае 1909 г. парламент возобновил прерванные в результате мятежа заседания. Период деятельности парламента с мая по август 1909 г. является наиболее плодотворным. За это время была пересмотрена конституция 1876 г., принято свыше 50 законов по реорганизации армии, флота, судебной власти, финансовой системы, а также законы, касавшиеся международных отношений 20.

_____

20. В ходе работы над монографией автором была опубликована статья «Выборы в парламент и его деятельность в 1908—1909 гг.» [352]. О поправках к статьям конституции см. также [294, с. 92; 433, с. 50—58; 475, с. 78—98; 402, с. 57—60; 455, с. 25—27; 45, л. 20—30].

[243]

Основное внимание младотурки уделили пересмотру конституции с целью ограничить права султана в управлении государством, расширить полномочия парламента и усилить его значение 21.

Поправки, внесенные в конституцию, лишали султана права назначать и увольнять министров, заключать всякого рода договоры с иностранными державами (отныне для подписания их требовалось согласие парламента), распускать и созывать палату депутатов (теперь парламент собирался ежегодно в определенный срок независимо от указа султана). Султан лишался права сокращать продолжительность сессии парламента, а также высылать за пределы страны неугодных ему лиц 22.

Благодаря изменениям в конституции значительно расширялись права парламента. Если раньше законодательная инициатива исходила только от совета министров, то теперь она могла исходить от каждого министра, члена палаты депутатов или сената. Проекты новых законов, принятые одной из палат парламента, обязательно должны быть одобрены другой палатой, а затем уже представлены на утверждение султану.

Существенное изменение было внесено в утверждение законов после рассмотрения их в парламенте. Устанавливался двухмесячный срок, в течение которого султан должен либо утвердить законопроект, либо возвратить обратно в парламент для нового рассмотрения. Законопроект после вторичного обсуждения считался принятым, если за него высказывалось конституционное большинство, т. е. две трети членов палаты. Для срочных законопроектов срок санкции или возвращения сокращался до десяти дней.

Султан утратил право выбирать председателя палаты депутатов и его двух заместителей. По старой конституции султан выбирал и назначал трех лиц из списка девяти кандидатов, избранных палатой депутатов. Отныне право избрания председателя и его заместителей принадлежало палате депутатов, а султан лишь утверждал их. В конституцию была введена новая статья о том, что заседания сената должны быть открытыми. В случае обсуждения какого-либо важного вопроса заседание по требованию министра, выносившего на рассмотрение этот вопрос, или пяти сенаторов могло быть закрытым. Согласно новой редакции конституции правительство было поставлено в

______

21. В комиссию по пересмотру конституции были переданы три проекта. За основу для обсуждения, продолжавшегося с января по август 1909 г., был взят проект депутата от Стамбула Фараджи-эфенди. Измененные и вновь введенные статьи конституции были утверждены султаном 21 августа 1909 г.

22. Статья 113 конституции прежде давала султану исключительное право высылать за пределы страны лиц, которые, по сведениям полиции, признавались «нарушителями государственной безопасности». Это положение об «исключительном праве» султана было внесено в свое время в конституцию по настоянию самого Абдул Хамида II и давало ему неограниченное право расправляться с неугодными для него лицами.

[244]

зависимость от палаты депутатов. Палата могла делать министру по любому случаю запросы. Если после запроса большинство палаты депутатов выражало недоверие одному из министров, он обязан был подать в отставку. Выражение недоверия великому везиру влекло за собой падение всего кабинета.

Существенное добавление было сделано к разделу «Политические права османов» 23. В новой редакции в конституции было записано о ликвидации предварительной цензуры и о свободе печати в пределах закона, а также об обеспечении подданным Османской империи тайны частной переписки и предоставлении им права проведения собраний и создания союзов. Однако включенные в статью оговорки сводили на нет это право.

Учитывая, что во время контрреволюционного переворота реакционные элементы упрекали младотурок в нарушении норм шариата, парламентская комиссия стремилась придать конституции хотя бы внешнюю согласованность парламентского права с правилами шариата. На султана была возложена «охрана постановлений шариата и законов».

Конституция 1909 года 24 была более прогрессивной, чем конституция 1876 г. Она значительно расширяла полномочия парламента и усиливала его значение, ограничивала права султана в управлении государством. Однако, несмотря на это, конституция 1909 г. отражала ограниченный и умеренный характер всей деятельности младотурок. И все же в тех условиях борьбы против деспотического режима она была завоеванием турецкого народа. Новая конституция наносила удар по феодальному произволу и способствовала укреплению позиций национальной буржуазии.

Наряду с конституцией парламент утвердил законы, касавшиеся политических прав подданных, гражданской администрации, армии, военного ведомства и флота, судебной и финансовой системы и международных отношений. Парламенту было представлено 73 законопроекта, из них принято 53. Депутаты выдвинули 668 предложений, из которых 158 были приняты и направлены в соответствующие министерства [402, с. 58].

Младотурки с целью укрепления своей власти и для того, чтобы не дать возможности действовать против них оппозиционно настроенным элементам, а также стремясь ограничить движение народных масс, под предлогом установления «внутренней безопасности» провели через парламент законы о печати, собраниях, ассоциациях и бродягах. Закон о печати обсуждался в парламенте в апреле — мае 1909 г. под свежим впечатлением контрреволюционного переворота и был утвержден 31 июля 1909 г. [см. 187а, с. 19—23; 183, с. 241—251, 252—254]. Благодаря этому закону правительство могло контролировать всю

_____

23. В ноябре 1909 г. во время второй сессии парламента был принят закон о запрещении в Турции рабовладения и работорговли.

24. Текст конституции см. [183, с. 336—361; 294, с. 379—394].

[245]

прессу. Закон устанавливал строгие правила публикации всей периодической печати. Младотурки, издав этот закон, попытались ограничить деятельность иностранцев в сфере печати.

С целью иметь средство воздействия на все органы печати, в том числе на издаваемые иностранцами, в закон была включена статья, согласно которой ответственным редактором выходивших в Турции газет и периодических изданий должен быть обязательно подданный Османской империи. Ответственный редактор обязан был представлять властям (в Стамбуле — министерству внутренних дел, а в провинциях — генерал-губернатору) своего рода письменное обязательство-заявление, в котором указывались наименование, место и сроки выхода издания, его язык и программа, а также давались сведения о личности ответственного редактора и издателя. Взамен заявления выдавалось разрешение на издание. Зарегистрированная газета не могла произвольно, не ставя об этом в известность власти, менять своего названия. Закон определял размеры ответственности за «подстрекательские», «смущающие умы», «противоречащие общественной нравственности», «оскорбительные» и тому подобные статьи [подробно см. 352, с. 177].

Таким образом, хотя в конституции говорилось об отсутствии в стране цензуры, закон о печати давал возможность младотуркам установить строгий контроль над прессой, приостановить в необходимом случае распространение в Турции литературы, выходившей за границей, устанавливать степень наказания за нарушение перечисленных правил и использовать этот закон для борьбы против своих политических противников.

Готовя закон о типографиях, младотурки сделали попытку пресечь вмешательство иностранных держав во внутренние дела страны через печать. С этой целью в конце закона была помещена «Особая статья», согласно которой иностранцы, желавшие открыть типографию, должны были отказаться от капитуляционных привилегий. Они обязаны были подать турецкому правительству декларацию, заверенную посольством или консульством, о том, что они отказываются от консульского покровительства и подчиняются закону наравне с подданными Османской империи. Эта статья вызвала резкий протест западноевропейских держав, усмотревших в ней ущемление своих капитуляционных привилегий. Первым выступил посол Италии, разослав другим послам, аккредитованным в Турции, памятную записку. В ней указывалось, что закон о типографиях содержит постановления, противоречащие капитуляционным привилегиям, которыми пользуются державы в Турции, и предлагалось начать совместные переговоры держав с Портой об отмене этой статьи [101, л. 4]. Этот вопрос рассматривался на совещании драгоманов иностранных посольств и миссий в Стамбуле. В результате был выработан проект ноты, в которой высказывались возражения против «Особой статьи» [101, л. 5].

[246]

Наряду с законом о печати были приняты и другие законы, ущемлявшие политические права народа и направленные против его интересов. Прежде всего следует остановиться на законе о запрещении забастовок. Его проект был внесен на рассмотрение парламента 26 мая 1909 г. Докладчик по этому вопросу депутат Мюнир-бей пытался доказать, что принятие этого закона якобы необходимо в интересах внутренней безопасности. В защиту рабочих выступил социалист Варткес. Он предлагал издать специальный закон, который ограничивал бы эксплуатацию рабочих, сократил рабочий день, запретил ночную работу и ограничил бы рабочий день женщин и детей [517, 23.V.1909].

Однако его предложение было отклонено. 9 августа 1909 г. законопроект, предложенный Мюнир-беем, был утвержден парламентом. Закон запрещал создание профессиональных союзов и проведение забастовок на предприятиях общественного пользования, а также демонстрации и борьбу со штрейкбрехерами [276, с. 13— 14]. Этот закон, направленный против растущего рабочего движения, как и закон об ассоциациях, продолжал действовать в Турции длительное время, даже и в республиканской Турции.

Стремясь сузить размах классовой борьбы, парламент принял закон об ассоциациях [183, с. 295—299]. Он запрещал существование политических организаций, созданных на классовой основе, а также таких организаций, которые противоречили бы «добрым нравам», посягали бы на общественный порядок, или целостность государства, или изменение существующей формы правления [подробно см. 352, с. 179— 181]. Этот закон требовал, чтобы все организации представляли местным властям свой устав с указанием их цели, места пребывания руководящего центра, а также имен и местожительства руководителей ассоциаций. Практически устанавливался гласный полицейский надзор за деятельностью всех организаций. Закон об ассоциациях наносил удар по интересам как рабочего класса, так и национальных меньшинств, запрещая вести какую бы то ни было классовую борьбу. Разрешалось устройство организаций, которые в своей деятельности преследовали лишь культурно-бытовые цели.

Об ущемлении политических прав народа свидетельствует и закон о публичных собраниях, утвержденный парламентом 9 июня 1909 г. [183, с. 128— 130]. Он был направлен против растущего рабочего движения, а также реакционных сил, действовавших против младотурок. Проведение собраний в Турции ставилось теперь под контроль правительства.

Утверждение парламентом законов об ассоциациях, забастовках и публичных собраниях вызвало протест рабочих. Управляющий гражданским агентством в Македонии А. М. Петряев сообщал, что в Салониках, как только стало известно об этих законопроектах, местные рабочие в знак протеста устроили

[247]

«социалистический митинг», в котором приняло участие около 6 тысяч человек — представителей различных народов Македонии [96, л. 341]. В извещениях о предстоящем собрании рабочие, без различия национальности и религии, призывались опротестовывать законы, направленные против образования профсоюзов, права проведения забастовок и собраний. Со стороны местных властей была предпринята попытка запретить этот митинг. Однако в результате ходатайства представителей болгарских клубов перед младотурками митинг был разрешен, но при условии, что выступавшие воздержатся от нападок на правительство. По сведениям А. М. Петряева, ораторы, представлявшие разные национальные группы (болгар, греков, сербов, евреев, турок и албанцев), говорили «на общеизвестные социалистические темы — о притеснениях рабочих капиталистами и необходимости для пролетариев всех стран соединиться» [96, л. 341 об.]. В принятой резолюции было решено отстаивать свободу рабочих профсоюзов и собраний в Турции, благодарить депутатов, ратовавших в парламенте за интересы рабочих, и выразить недовольство политикой министра внутренних дел Ферид-паши. Текст резолюции был подготовлен на пяти языках: турецком, французском, греческом, болгарском и испано-еврейском. Было решено опубликовать резолюцию в печати. Подобные митинги протеста прошли в Ускюбе, Кавалле, Драме и Измире [467, с. 313].

В число антирабочих законов следует включить и закон «а бродягах и лицах, возбуждающих подозрение» [183, с. 108— 113]. Согласно этому закону «бродягами» считались лица, которые, не имея средств к существованию, но будучи способными к труду, не могли в течение двух месяцев найти себе работу. Отныне полиция получала право на арест такого «бродяги» и по распоряжению генерального прокурора направляла его в суд, который мог приговорить «бродягу» либо к работам в городских или общественных предприятиях на срок от двух до четырех месяцев, либо выслать на родину, либо в какое-либо другое место, где он сможет найти работу. Причем за свою работу «бродяга» получал плату в половинном размере, а если ему давали пристанище — то только третью часть. Полиция получала право арестовывать «бродяг», посещавших, с ее точки зрения, общественные места, которые вызывали у нее подозрение. После рассмотрения подобных дел суд приговаривал «бродяг» к тюремному заключению до шести месяцев или к изгнанию на срок от трех месяцев до двух лет.

Закон говорил о наказании кроме «бродяг» так называемых «подозрительных». К ним относились лица, осужденные ранее за какое-либо преступление, а также находившиеся под полицейским надзором. Этот закон власти могли использовать против всех, чье поведение, по мнению полиции, вызывало подозрение. Согласно закону полиция могла арестовать такого «подо-

[248]

зрительного» и после рассмотрения дела в суде приговорить его либо к тюремному заключению от одного месяца до года, либо к изгнанию на срок от трех месяцев до двух лет. Сверх наказаний, предусмотренных статьями закона, «бродяги» и «подозрительные» лица подвергались телесному наказанию. Закон о «бродягах» распространялся и на детей старше 15 лет.

Примечательно, что под действие закона о «бродягах» попадали и иностранцы. Этот закон давал правительству право высылать из Турции «бродяг» или «подозрительных» из иностранных подданных после отбытия наказания. Применение закона о «бродягах» к иностранным подданным и особенно его статьи о телесном наказании вызвали протест западноевропейских держав. В связи с этим посольства и миссии, аккредитованные в Стамбуле, 17 сентября направили турецкому правительству протест [45, л. 46об.].

Закон о «бродягах», который давал правительству право расправляться со всеми подозрительными лицами (с его точки зрения), не встретил при обсуждении его в парламенте каких-либо разногласий. Цель его отвечала классовой направленности парламента. Дискуссия развернулась лишь по вопросу о применении телесных наказаний. Верх одержали представители мусульманского духовенства, ссылавшиеся на необходимость включения телесных наказаний по шариату [45, л. 46об.].

Таким образом, младотурки, провозглашавшие до революции лозунг «Свобода! Равенство! Братство!», провели через парламент законы, ущемлявшие политические права народа. Законы о печати, собраниях, ассоциациях, «бродягах» и о запрещении профсоюзов были направлены против рабочего и национально-освободительного движения.

Путем реорганизации и чистки государственного аппарата партия «Единение и прогресс» хотела улучшить деятельность гражданской администрации. С этой целью парламент принял ряд законов о создании в каждом ведомстве или министерстве комиссий, которые с помощью проверочных экзаменов должны были определить, соответствует ли то или иное лицо занимаемой им должности. Самых способных комиссия оставляла на должности, остальных переводила за штат или увольняла в отставку с пенсией или без нее [183, с. 386—395].

Большое внимание младотурки уделили реорганизации и усилению армии и флота [подробно см. 213, с. 153— 157]. Для этой цели был создан во главе с военным министром Высший военный совет, в задачу которого входили подготовка законов о-реорганизации армии и обеспечение защиты империи. Заместителем председателя совета был германский генерал фон дер Гольц, разработавший основные принципы военных реформ, в основу которых была положена германская военная система. В выработке законопроектов, касавшихся военно-морского флота, принимал активное участие английский адмирал Гэмбл. Для

[249]

реорганизации армии и флота согласно утвержденному парламентом бюджету на 1909 г. выделялась почти одна треть всех государственных расходов. Парламент принял законы, направленные па чистку армии, улучшение офицерского состава, повышение качества его подготовки и усиление боевого оснащения армии и флота. Еще осенью 1908 г. началось увольнение офицеров из армии, которую было решено очистить от неугодных и нежелательных элементов. В результате чистки 13 маршалов были разжалованы в дивизионные генералы, 25 дивизионных генералов — в полковники и майоры. Из армии и флота было уволено более 26 000 офицеров [213, с. 157].

С целью улучшить качество подготовки командного состава парламент утвердил законы, определявшие новые правила приема на курсы генерального штаба [183, с. 299—315; 352, с. 182— 183]. Они открывали доступ на эти курсы молодым офицерам. Закон о пересмотре табеля срока выслуги предоставлял офицерам-мектебли большие преимущества в повышении чина. Для них срок выслуги был короче, чем для офицеров-алайлы [183, с. 268]. Специальный закон говорил о положении офицеров, избранных в парламент. Офицеры — депутаты парламента в течение первого выборного периода считались в отпуске. Они сохраняли свои должность и чин. Вторичное избрание офицера в парламент влекло за собой увольнение из армии [183, с. 316—317].

Было ликвидировано вмешательство султана в дела военного и военно-морского министерств и Главного управления артиллерии. С целью омоложения командного состава армии был принят закон о предельном возрасте службы в армии для генералов и офицеров [183, с. 265—273].

Одним из важных законов, принятых парламентом, был закон о призыве на военную службу христиан [183, с. 264—265]. Формально он уничтожал издавна существовавшую дискриминацию подданных Османской империи. Несмотря на то что закон был утвержден парламентом, вскоре из-за шовинистической политики младотурок он был нарушен. Младотурецкое правительство не захотело создавать отдельные воинские части из угнетенных народов-христиан, боясь дать в их руки оружие, которое могло быть повернуто против них в борьбе за освобождение от турецкого гнета. Кроме того, трудно было сразу преодолеть мусульманский фанатизм у турок. Однако было решено размещать призванных в армию христиан по разным полкам. В связи с тем что налог с христиан составлял главную статью дохода государства, отмена его сразу сказалась на финансовом положении страны. Поэтому спустя некоторое время взамен военной службы вновь был введен для христианского населения военный налог, но более тяжелый, чем раньше.

Младотурки попытались внести некоторые изменения и в судебную систему. До революции в стране, особенно в Восточ-

[250]

ной Анатолии, существовали главным образом религиозные суды, основанные на шариате. В судопроизводстве были большие злоупотребления. В августе 1909 г. парламент принял закон об изменениях судоустройства в вилайетах [183, с. 385—386]. Прежде всего закон провозглашал независимость судебных учреждений от администрации и разрешал в случае необходимости открывать во всех местах апелляционные суды и суды первой инстанции. Апелляционные суды могли разделяться на два отделения — гражданское и уголовное. Причем гражданское могло рассматривать- как гражданские, так и торговые дела. Если раньше жалобы на приговоры коммерческих судов вилайетов и санджаков передавались коммерческому суду в Стамбуле, то теперь апелляционные жалобы могли рассматриваться в гражданских судах вилайетов. Закон разрешал в случае необходимости учреждать суды первой инстанции в казах. Председатели их должны назначаться министром юстиции. Эти суды могли рассматривать гражданские, торговые и уголовные дела.

Таким образом, суды формально становились независимыми от администрации. Создание судов первой инстанции в вилайетах и казах наносило удар по старому судопроизводству, которое велось на основе мусульманского права — шариата. Закон отвечал интересам особенно торговой буржуазии, которая получала возможность рассматривать жалобы на приговоры коммерческих судов у себя в вилайете, а не посылать их в Стамбул.

Одним из важных вопросов, обсуждавшихся в парламенте, был финансовый. Задолженность Турции западноевропейским странам равнялась 36 млн. лир. Необходимо было упорядочить расходы государства, которые намного превышали доходы, а также наладить правильное и регулярное поступление доходов.

С докладом от бюджетной парламентской комиссии выступил Джавид-бей, впоследствии занявший пост министра финансов. Он смотрел на будущее довольно оптимистично и заверил, что в ближайшие годы доход превысит расход на 4 миллиона лир. Увеличения доходов он рассчитывал достигнуть за счет улучшения таможенных дел, в частности увеличения таможенной пошлины, передачи государственных монополий в частные руки, а также благодаря осуществлению программы общественных работ [158, л. 27]. Сущность этой программы он сводил к упорядочению и проведению шоссейных дорог, постройке мостов, новых железных дорог, портов, упорядочению речной навигации и орошения [158, л. 28].

Парламент утвердил временный (на апрель — июнь 1909 г.) чрезвычайный и годовой бюджеты, которые представляют несомненный интерес. Закон о временном бюджете от 3 июня 1909 г. вносил изменения в сторону уменьшения жалованья чи-

[251]

новникам [183, с. 124— 126]. В 18 раз уменьшилось ассигнование на содержание султанского двора, на две пятых сокращалось жалованье министров, на одну треть — шейх-уль-исламу, почти на половину — великому везиру и т. д.

Чрезвычайный бюджет определял кредит в сумме 5311,7 тысяч лир, который предоставлялся срочно в 1909 г. министерствам военному (3258,5 тысяч), военно-морскому (93,9 тысяч), финансов (1617,5 тысяч) и Главному управлению артиллерии (341,8 тысяч) [183, 163— 164].

13 августа был принят закон о государственном бюджете [см. 183, с. 288—294]. Он устанавливал основы составления бюджета и нормировал расходы ведомств. Закон отражал стремление положить конец существовавшим в государстве беспорядкам и злоупотреблениям. Так, он запрещал взимать какой-либо налог, не указанный в законе о бюджете, и угрожал наказанием всякому, кто стал бы производить незаконные поборы, устанавливал единство и централизацию доходов. Взимание налогов предоставлялось исключительно чиновникам министерства финансов. Закон утверждал специализацию бюджета, т. е. запрещал из намеченных бюджетом текущего года расходов производить уплату за другие годы, запрещал всем министерствам производить расходы, не предусмотренные бюджетом, запрещал министрам расходовать суммы, ассигнованные по одной статье, на потребности, предусмотренные другой статьей. Закон значительно сокращал уплату чрезвычайных пенсий и пособий. Доходы на 1909 г. исчислялись в 25 078 тысяч лир, а расходы — в 30 539 тысяч лир, т. е. бюджет был сбалансирован с дефицитом в 5461 тысяч лир. Такой дефицит был результатом большой задолженности Турции иностранным державам. Этот дефицит предусматривалось покрыть путем займа, главным образом у иностранных держав.

Согласно государственному бюджету на 1909/10 финансовый год основные расходы падали на уплату долга империалистическим державам (8294,3 тысяч лир) и содержание аппарата классового _угнетения (2204,3 тысяч лир). По сравнению с 1906/07 финансовым годом планировалось расходов на реорганизацию армии в 12 раз больше, на усиление флота — в 2 раза больше, на жандармерию — на 800 тысяч лир больше. На содержание аппарата по взиманию налогов предусматривалась сумма, в 2 раза превышавшая расходы на министерство торговли и общественных работ (2704,5 тысяч).

Обращает на себя внимание и тот факт, что на нужды министерства народного просвещения выделялась незначительная сумма (660,5 тысяч). Однако и она тратилась не по назначению. Хотя младотурки добились сокращения почти в 2 раза расходов на содержание султана и его семьи, тем не менее эта сумма оставалась все еще внушительной (4437,5 тысяч).

Доходы государства складывались из: поступлений от сбо-

[252]

ра прямых налогов (13 364 тыс. лир), косвенных (4547,7 тыс.), гербового, судебного и регистрационных сборов (1064,2 тыс.), доходов с монополий (3032 тыс.), доходов с государственных предприятий (32,6 тыс.), доходов с государственных имуществ (265,5 тыс.), уплачиваемой дани (871,3 тыс.) и различных поступлений (1608,6 тыс. лир) [183, с. 292—294].

Приведенные данные показывают, что основной доход государству давал сбор прямых налогов, уплачиваемых главным образом крестьянством. На него падало 6Ь всех налогов и 77 — на остальное население [301, с. 189]. Сбор ашара (десятины) предусматривал сумму в 5383,1 тыс. лир, земельный налог— 2435,8 тыс., промысловый налог — 472,2 тыс., налог за освобождение от военной службы — 1298,6 тыс., дорожный сбор — 483,5 тыс., налог на рогатый скот, верблюдов и свиней — 1669,4 тыс., налог на частные леса— 126,9 тыс., налог на копи — 55,6 тыс. лир. Если сравнить соответственно эти данные с бюджетом 1906/07 финансового года, то увидим, что налоги сильно увеличились. Доходы с государственных предприятий были незначительными.

Бюджет на 1909/10 финансовый год отражал умеренный характер деятельности младотурок и свидетельствовал о том, что Турция продолжала оставаться полуфеодальной, полуколониальной страной. Однако принятие закона о бюджете и сам бюджет имели в то время для Турции большое значение. Это был первый бюджет со времени восстановления в Османской империи конституции, который отражал стремление младотурок навести порядок в вопросах централизации доходов и поступления их в государственную казну, способствовал упорядочению расходов, сокращал расходы на содержание султана и его двора.

В октябре 1909 г. министерство финансов, чтобы пополнить дефицит, объявило о выпуске оттоманского четырехпроцентного займа на номинальную сумму 7 млн. лир [183, с. 539—544]. Парламент принял также закон о финансовых инспекторах, которые должны были повсеместно установить контроль за поступлениями доходов в государственную казну [183, с. 220— 224]. В приложении к нему излагались права и компетенция инспекторов, подчинявшихся непосредственно министру финансов.

Стремясь привлечь на свою сторону народ и создать видимость заботы о нем, парламент сразу после ликвидации контрреволюционного переворота утвердил закон о выдаче 100 тысяч лир нуждающемуся сельскому населению, лишенному средств к существованию, а также закон о выделении 30 тысяч лир для пострадавших во время резни в Адане и небольшой суммы детской больнице [см. 183, с. 113, 220—224, 363—364]. Однако эти деньги не были использованы по назначению.

Большие прения в парламенте возникли в связи с обсуждением вопроса о строительстве железных дорог в Малой Азии,

[253]

что нашло отражение и на страницах турецких газет [44, л. 395]. Речь шла о проекте системы трех железнодорожных линий: одна из них — от Сиваса на Ван (через Элязыг, Эргани, Диярбакыр и Битлис) с веткой от Сиваса на юг, к гавани Юмурталык и порту Александретта на Средиземном море, и другой веткой — от Диярбакыра на Мосул, Киркук, Сулеймание [189, т. II, 1919, с. 918—919]. Общая протяженность железнодорожных линий определялась в 2 тыс. км.

Претендентами на строительство выступали американская компания Честера и франко-турецкая компания. Проект вызвал повышенный интерес у США, так как железная дорога должна была дойти до богатого нефтью Мосула. Кроме того, ответвление от основной линии выходило к северо-восточному углу Средиземного моря, вполне открытому для свободного международного мореплавания. Все это отвечало интересам Соединенных Штатов, стремившихся укрепить свои позиции на Ближнем Востоке.

Колби Честер начал переговоры с султаном о получении концессии еще в 1899 г. [см. 273, с. 122— 125; 346, с. 36—38], однако сильное противодействие Германии помешало США осуществить свой план. После свержения Абдул Хамида II США снова усилили свой нажим на турецкое правительство, и при активной поддержке государственного департамента К. Честеру удалось получить в 1909 г. согласие на строительство железной дороги 25. Причем взамен километрической гарантии группа Честера получала на 99 лет право разрабатывать и эксплуатировать рудники и нефтяные месторождения в районе предполагаемой линии на расстоянии 20 км по обе стороны от железнодорожного полотна. Американская компания обещала построить порт в гавани Юмурталык, а также передать турецкому правительству известную часть доходов от эксплуатации железнодорожной линии.

В парламенте был принят закон, согласно которому правительство получало право предоставления концессии на строительство железных дорог тому, кто предложит более выгодные условия, и заменять километрическую гарантию концессиями на разработку минералов в черте, прилегающей к обеим сторонам железнодорожного пути. Договор с концессионером обязательно должен утверждаться парламентом [183, с. 383—385]. Правительство выработало программу железнодорожного строительства, по которой длину железнодорожной сети планировалось довести до 5695 км [274, с. 168— 169].

Таким образом законы, проведенные через парламент, хотя не поколебали основ существовавшего строя, тем не менее были

____

25. Несмотря на то что парламент в 1909 г. одобрил основные положения этой концессии, в связи с сильным противодействием Германии компания Честера не смогла претворить в жизнь план этого строительства. В то время компания Честера потерпела крах.

[254]

направлены на укрепление буржуазного характера государства. На всей законодательной деятельности младотурок сказались их непоследовательность, нерешительность и связь с феодалами, что нашло отражение в верхушечном характере реформ. Младотурки не выступили против монархической формы правления, они предприняли меры лишь к ее ограничению и введению конституции, которая укрепляла буржуазные правовые нормы государства. В вопросах государственного преобразования младотурки действовали очень осторожно, с учетом совершенного в стране контрреволюционного переворота. Они старались ослабить недовольство духовенства и стремились придать законам хотя бы внешнюю согласованность парламентского права с правами шариата. Весьма осмотрительно они действовали и при проведении политики чистки государственного аппарата и реорганизации армии. С целью ослабить недовольство уволенных чиновников и офицеров, которые не соответствовали занимаемым должностям, младотурки приняли меры для их материального обеспечения, уволив одних на пенсию, других выведя за штат и обеспечив их государственным пособием.

Большинство принятых в 1909 г. законов, имевших для развития страны прогрессивное значение, не было претворено в жизнь. Денег в казне не хватало. Срывалось осуществление законов и в силу непоследовательности самих младотурок и сопротивления реакционных феодально-клерикальных кругов. Практическая деятельность младотурок была направлена на укрепление своей диктатуры, но не в борьбе против феодальных пережитков и империализма, а в использовании их в своих целях. Они не решили аграрного вопроса. Их политика в отношении рабочего класса и крестьянства была антинародной, враждебной начинающейся классовой борьбе. Не решили младотурки и национальный вопрос, который играл в резолюции существенную роль. Политика «османизма» противоречила национальным интересам угнетенных народов, на деле предусматривала их насильственное отуречивание. Но младотурки, желая привлечь на свою сторону национальные меньшинства и учитывая требования сторонников децентрализации, пошли на признание принципа децентрализации, подменив, однако, принцип политической децентрализации административным и преследуя при этом противоположную цель.

Еще в январе 1909 г. в Македонии были закончены выборы в провинциальные советы, которые должны были положить начало административной реформе в «смысле местной автономии» 26. Согласно закону в провинциальные советы под председательством генерал-губернатора должны были войти по два

_____

26. Они проводились на основе ст. 66 конституции, а затем были подробно развиты в проекте об управлении европейскими вилайетами, выработанном Портой и одобренном европейской комиссией в 1880 г. [96, л. 214].

[255]

выборных члена от каждого уезда, несколько членов по назначению и высшие представители администрации. Этим советам предоставлялись значительные права в области местного законодательства. Однако младотурки, будучи противниками децентрализации, всячески стремились урезать их права. Во время выборов в провинциальные советы было много нарушений. Указание младотурок, как сообщал А. М. Петряев, имело решающее значение в отношении кандидатур [96, л. 214]. Число выборных членов по вилайетам не соответствовало пропорциональной численности представляемых национальных групп. Преимущества повсюду получили мусульманские элементы. В работе этих советов сказывалась поддерживаемая младотурками национальная рознь. Важные вопросы, касавшиеся интересов подвластных народов, по настоянию генерал-губернатора и мусульманских членов и под влиянием младотурок замалчивались или снимались с обсуждения под тем предлогом, что провинциальные советы еще недостаточно подготовлены к их решению [96, л. 215].

После подавления -реакционного мятежа младотурки в целях укрепления своего авторитета среди национальных меньшинств пошли с ними на некоторый компромисс. Как сообщал консул А. А. Орлов, в начале июня 1909 г. в Ускюб были посланы два видных представителя ЦК партии «Единение и прогресс»— доктор Назым-бей и Наджи-бей, которые должны были обеспечить поддержку местными болгарскими национальными клубами младотурецкого правительства. Они были уполномочены внести во время переговоров некоторые предложения, близкие к принципу децентрализации [89, л. 105]. В их задачу входило разъяснить населению цели и программу партии «Единение и прогресс», а затем образовать из представителей вилайета местные комиссии, которые должны были заняться решением спорных школьных и церковных вопросов. Было создано девять таких комиссий, в каждую из них вошло по одному офицеру — члену местной организации «Единение и прогресс» [89, л. 144].

В конце июня 1909 г. младотурки сделали некоторые уступки и албанскому народу. Они официально удовлетворили его требование вести преподавание в начальных школах на родном языке [327, с. 142].

В день годовщины революции, 23 июля 1909 г., младотурки провели в г. Дибре конгресс, на котором присутствовали представители всех албанских клубов, депутаты от Косовского вилайета, а также многочисленные гости от городов Македонии и Сербии [327, с. 141 — 145]. Формально конгресс проводился албанским клубом Дибры, руководители которого сотрудничали с младотурками, фактически его организаторами были младотурки. Они хотели создать видимость, что конгресс собрался с целью высказать симпатии конституционному режиму

[256]

и продемонстрировать солидарность албанцев с младотурецким правительством. После длительных прений конгресс принял компромиссную резолюцию, первая часть которой была подготовлена младотурками. В резолюции говорилось о солидарности и единении албанцев с турками, их готовности служить конституции, «этой дочери шариата», о том, что албанцы будут оказывать правительству помощь в случае возникновения внутренних беспорядков [119, л. 98, 109]. Далее были сформулированы национальные требования албанцев, а также оговорки и пояснения к младотурецкой программе: комплектовать администрацию вилайета из лиц, знакомых с обычаями албанцев и знающих их язык, создать национальные церкви, открыть начальные и средние школы с преподаванием на албанском языке, построить шоссейные и железные дороги, осушить болота. В резолюцию были включены даже требования прекратить «вопиющие злоупотребления» при сборе ашара, реформировать систему сбора этого налога на основании оценки земли местными комиссиями и ликвидировать французскую монопольную компанию «Табачное управление Оттоманской империи» [119, л. 110— 111].

Хотя младотурки придавали большое значение этому конгрессу, однако он не оправдал полностью их надежд. Конгресс имел большое значение для развития албанского национального движения.

Во второй половине июля 1909 г. младотурки подписали компромиссное соглашение и с националистической буржуазной партией «Дашнакцутюн» [текст см. 55, л. 445]. Ее руководство обещало младотуркам укреплять конституционный режим, оказывать свою поддержку в борьбе с реакцией, а партия «Единение и прогресс» объявила себя «сторонником» децентрализации. В преамбуле этого соглашения указывалось, что оно подписано в целях сохранения свободы родины, ее территориальной целостности и политического единства, с целью рассеять возникшие между двумя партиями недоразумения. В соглашении также указывалось, что обе партии извлекут урок из событий в Адане и контрреволюционного переворота 13 апреля и будут совместно претворять в жизнь принятое решение.

Однако в дальнейшем младотурки отступили от своих обещаний проводить в жизнь принцип децентрализации. В ней они усматривали гибель и распад Османской империи. Младотурки выступили против законных требований угнетенных народов. Османизм препятствовал свободному национальному развитию и самоопределению национальных меньшинств. Вскоре вся практическая деятельность младотурок в национальном вопросе вступила в резкое противоречие с провозглашенным лозунгом «Свобода! Равенство! Братство!». Их политика в национальном вопросе приняла откровенно реакционный, шовинистический характер.

[257]

Что касается политики младотурок в отношении борьбы против вмешательства иностранных держав во внутренние дела Турции, то и в этом вопросе они не проявили последовательности и твердости. Если на первых порах, хотя и робко, они высказывались за освобождение страны от всякого иностранного влияния и добились от европейских держав отзыва из Македонии офицеров — инструкторов жандармерии, то вскоре они отошли от этой линии. Младотурки не проявили настойчивости и твердости, необходимых при принятии законов в парламенте, которые могли бы ограничить вмешательство иностранных держав во внутренние дела Турции. В своей преобразовательной деятельности они широко стали использовать «помощь» иностранных держав. Для реорганизации финансовой системы и решения бюджетных вопросов были приглашены фанцузский финансист Лоран и его секретарь де Витта, для реформы в области юстиции — француз граф Л. Остророг; вопросы, связанные с таможенной реформой, решались при содействии англичанина Кроуфорда, вопросами реорганизации флота занимался английский адмирал Гэмбл, армии — германские офицеры во главе с генералом фон дер Гольцем, а полиции — итальянец Робилон; реформирование почты и телеграфа находилось в руках представителя Бельгии Пепси. Западноевропейские державы использовали приглашение их специалистов для укрепления своих позиций в Турции.

Такая политика младотурок, их умеренность и непоследовательность вполне устраивали иностранные государства. В. И. Ленин, анализируя деятельность младотурок и разоблачая политику великих держав к младотурецкой революции, писал: «Младотурков хвалят за умеренность и за сдержанность, т. е. хвалят турецкую революцию за то, что она слаба, за то, что не пробуждает народных низов, не вызывает действительной самостоятельности масс, за то, что она враждебна начинающейся пролетарской борьбе в империи оттоманов,— и в то же самое время Турцию продолжают грабить по-прежнему» [13, с. 223].

Вся дальнейшая политика младотурок была направлена на укрепление своей власти и диктаторского режима, а отход от провозглашенного ими до революции принципа борьбы против вмешательства иностранных держав во внутренние дела Турции привел к тому, что к началу первой мировой войны Турция была фактически превращена в полуколонию Германии.

[258]

Цитируется по изд.: Шпилькова В.И, Младотурецкая революция 1908-1909 гг. М., 1977, с. 225-258.

Архивы

63. ф. Политархив, д. 717.

65. ф. Политархив,.д. 765.

72. ф. Политархив, д. 1034.

83. ф. Политархив, д. 1273.

94. ф. Политархив, д. 1645.

96. ф. Политархив, д. 2715.

115. ф. Посольство в Константинополе, д. 1356.

118. ф. Посольство в Константинополе, д. 1401.

129. ф. Посольство в Константинополе, д. 2309.

168. ф. 176, оп. 2, д. 398.

174б. «Красный архив», т. 11(105). М.—Л., 1941.

Исследования

195. [A l i Ce va t Bey.] ikinci Meşrutiyetin ilânı ve Otuzbir mart Hadisesi. II Abdulhamid’in son Mabeyn Başkâtibi Ali Cevat Beyin Fezlekesi. Yayama hazırlıyan Faik Reşit Unat. Ankara, 1960.

268. История дипломатии, изд. 2, т. II. М., 1963.

282а. Лазарев М. С. Курдский вопрос (1891—1917). М., 1972.

327. Сенкевич И. Г. Освободительное движение албанского народа в 1905—1912 гг. М., 1959.

360. A k ş ı n S. 31 mart olayı. İstanbul, 1972.

361a. Aydemir Ş. S. Makedonyadan Orta Asyaya Enver paşa, с. I. İstanbul, 1971—1972.

363. В a y u r Y. H. Türk inkılâbı tarihi, cilt I, kısım 1. Ankara, 1963.

449. Кьосев Д. История на македонското национално-революционно движение. София, 1954.

473. R i z a s G. Abdul Hamid. Sa vie ¡politique et intime. 33 ans de tyrannie. Constantinople, 1909.

475. Rousselière A. M. La Turquie constitutionnelle. Contribition à l’étude de la politique intérieure turque. Paris, 1925.

478. Sarrou A. La jeune Turquie et la révolution. Paris, 1912.

Периодические издания

498. «Одесский листок».

511. «Tercüman».

517. «Народна воля» (Салоники).