Ростов Великий (Воронин, 1945)

Подобно Новгороду, Ростов остался в народной памяти с эпитетом «Великий». Его называли также «многонародным». Это — впечатление глубокой древности, когда в исходе первого тысячелетия нашей эры Ростов был старейшим центром русской государственности на северо-востоке. Среди городов средней России Ростов — патриарх, но время не сохранило до нас памятников первых столетий его жизни, словно болотистые берега сурового озера Неро поглотили остатки прошлого этого города. Ростов называет легенда о призвании князей, на его долю шла часть контрибуции, наложенной в начале X века Олеговым договором на Византию. До XI века он лежит в стороне от интересов Киевской державы, и лишь процесс феодального дробления Руси включает Ростовский край в сферу владений князя Всеволода Ярославича. Посланец днепровского юга печерский монах Леонтий, насаждая в конце XI века христианство, вступает в борьбу с язычеством, но падает жертвой языческого восстания. Легенда приписывает Авраамию ростовскому разрушение идола Волоса, стоявшего на одной из площадей города.

В начале XII века Владимир Мономах построил здесь, как и в Суздале, каменный городской собор Успения богородицы по образцу Великой церкви Киево-Печерского монастыря. Он был кафедрой ростовской епископии, но за весь XII век в Ростове не выросло ни одного нового храма.

Упорным было не только язычество; за свою независимость в течение всего XII века боролось с владимирскими князьями родовитое ростовское боярство, презиравшее новые города и особенно Владимир, ставший столицей земли и центром культуры и искусства. Народные былины помнят образ заносчивого и хвастливого ростовского богатыря Алеши Поповича и его верного оруженосца Торопа, а местные древние предания указывали даже «соп», т. е. укрепленную валами усадьбу древнего «храбра».

Лишь незадолго до монгольского завоевания Ростов возвращает себе права стольного города. Князь Константин Всеволодович переносит сюда свой престол и начинает обстройку и украшение города, продолженные ростовскими епископами. Но и от всего этого большого строительства, от богато украшенных храмов сохранились лишь ничтожные фрагменты, свидетельствующие о своеобразии и силе ростовского искусства. В ростовском музее хранятся две фигуры лежащих львов, высеченных из белого камня и украшавших портал одного из храмов. О высоком развитии пластики свидетельствуют и бронзовые львиные маски, зажавшие в пасти массивные кольца «золотых дверей», поставленных в собор епископом Кириллом II. В епископском библиотеке хранились пергаментные фолианты рукописей, украшенных прекрасно исполненными миниатюрами; епископ Кирилл I был, по свидетельству летописи, так богат книгами, как ни один из его предшественников. Самого ростовского князя Константина легенда рисует как любителя книг и основателя школы в Ростове.

В тяжкие столетия монгольского ига Ростов имел большое значение как политический центр северо-востока, а затем как центр ростовской епископии, охватывавшей широкую территорию до Устюга и Белозерска. В этом крае в XIV— XV столетиях шла еще во многом неясная для нас большая культурная работа: в Ростове развивалась оживленная летописная и литературная деятельность; в «зеленую пустыню» севера продвигалась монастырская колонизация — строились укрепления и храмы монастырей; в Великом Устюге и 1290 году была срублена величественная шатровая церковь Успения, перестраивавшаяся в конце XIV и XV веков и являвшаяся одним из предшественников гениального co6opа Василия Блаженного в Москве; в том же Устюге мастер Ипатий сберег секреты ростовских мастеров XIII века – изумительной техники медных изделий, украшенных золотым рисунком, — и изготовил в 1336 году замечательные врата для новгородского архиепископа Василия (теперь в бывшем Успенском монастыре города Александрова). В конце XIV и начале XV веков ростовский епископ Григорий вел большое строительство и восстановил упавший Успенский собор. Все эти разрозненные факты свидетельствуют о большой культурной роли Ростова в темное время татарщины и объясняют появление в конце XV века крупных ростовских зодчих, работающих на обстройке Москвы.

Сам Ростов сохранил два замечательных памятника, созданных Андреем Малым, ставшим придворным зодчим Московского государя. Повидимому, он построил в 1554 году собор Авраамиева монастыря (рис. 46), в котором предвосхитил художественные идеи XVII века; он сочетал в смелой живописной асимметрической композиции пятиглавый храм со стройной колокольней и шатровыми приделами, объединенными открытой папертью. В этом произведении сказался лежавший за спиной зодчего вековой опыт ростовских мастеров, работавших и в дереве и в камне и усвоивших художественные законы народного деревянного зодчества. Несомненной постройкой Андрея Малого является церковь во имя ростовского святого Исидора Блаженного (1556 г.), повторяющая тип маленьких бесстолпных храмов с изящным трехлопастным верхом. Оба храма Андрей строил по заказу Иоанна Грозного. В том же XVI столетии на месте обветшавшего Успенского собора был выстроен новый колоссальный храм, сохранившийся с незначительными изменениями до наших дней. Ростовский зодчий «церковный каменный здатель» Григорий Борисов выстроил в 1522 —1526 годах собор и трапезную церковь Борисоглебского монастыря под Ростовом, получившего в XVI—XVII веках великолепную ограду, сочетающую боевые стены и башни с пышными надвратными храмами (рис. 47).

Но художественная слава Ростова была неизмеримо умножена XVII веком, когда на берегах озера Неро выросла подобная сказочному городу резиденция ростовских иерархов — Ростовский Кремль (семидесятые — восьмидесятые годы XVII века). Его создателем был единомышленник патриарха Никона — митрополит Иона Сысоевич. Никон стремился возвеличить государственную мощь русской церкви; его тезис о преимуществе «духовного меча» воплощался и в пышном ритуале церковных служб, и в грандиозных архитектурных сооружениях; в своем подмосковном Ново[1]Иерусалимском монастыре Никон воздвиг монументальную и глубоко переосмысленную копию иерусалимского храма Гроба господня. Ростовский митрополит, попавший в опалу после падения Никона, продолжал в своем ростовском уединении жить его горделивыми идеями; он развернул широкое строительство и опоясал свою резиденцию около Успенского собора мощными стенами, подражавшими стенам Московского Кремля русских государей. Над богато украшенными воротами вздымались ввысь стройные надвратные храмы, фланкируемые по сторонам башнями. Образ «церкви воинствующей» руководил архитектурной фантазией Ионы, но она была также полна и впечатлениями красочной и декоративной архитектуры XVI—XVII веков.

На своей родине в ростовском сельце Ангелове он, по преданию, выстроил великолепный деревянный храм, напоминавший одновременно и Василия Блаженного, и собор никоновского Ново-Иерусалимского монастыря. Теми же идеями жили зодчие Ионы: они лишили композицию надвратных храмов чопорной симметричности, раскрыли стены башен и ворот широкими окнами с сочными наличниками, оживили их гладь игрой света и тени в ширинках и на глазури изразцов, придали ансамблю черты жизнерадостной праздничности и театральности (рис. 48).

Через залитые светом галереи папертей богомольцы попадали в широкий зал надвратного храма, украшенного яркой живописью. Площадка перед алтарем была, подобно сцене, приподнята на уровень глаз молящихся. Здесь в ослепительной парче облачений плавно двигались священнослужители и звенели песнопения митрополичьего хора. В домовой церкви Ионы «Спасе на сенях» эту храмовую «сцену» отграничивала аркада на вызолоченных столбах.

Внутри стен Кремля располагался сложный ансамбль митрополичьих палат с огромным приемным залом, службами и корпусом жилых теремов, связанных между собой переходами. Самые стены Кремля служили связью между отдельными зданиями: по ним можно было, почти не сходя на землю, обойти кругом Кремля и окинуть взором город, подступавший к митрополичьему замку с трех сторон, и могучую ширь озера Неро.

Цитируется по изд.: Воронин Н.Н. Древнерусские города. Л., 1945, с. 75-78.