Французский Индокитай: экономические аспекты колониального господства

Французский Индокитай имел два древних центра возделывания риса: дельта Красной реки в Тонкине и дельта Меконга в Кохинхине. Французская политика была строго протекционистской. С точки зрения французов, функция колонии состояла в том, чтобы снабжать метрополию сырьем и товарами, которые не конкурировали с ее собственными. Поэтому экономика Французского Индокитая стала почти полностью зависеть от интересов Франции. Большая часть населения оставалась земледельцами, причем оба района возделывания риса были перенаселены. Если же некоторые местные отрасли промышленности и выжили, то это произошло главным образом потому, что народ был слишком беден, чтобы покупать французские импортные товары.

Вьетнамцы были трудолюбивыми земледельцами, хорошими рыбаками и умелыми рабочими; камбоджийцы скорее были индифферентны и пассивны, а таи предпочитали охоту и рыбную ловлю. В перенаселенных районах сложилось очень тяжелое положение. Крестьянская земля была раздроблена на мельчайшие участки. В Тонкине 40 процентов всех рисовых полей принадлежала мелким землевладельцам. 60 процентов земледельцев имели в своем распоряжении менее одного акра земли каждый; 63 процента налогоплательщиков владели каждый участками менее половины акра или были совсем безземельными.

В Кохинхине участки были крупнее, однако мелкие хозяйства составляли 45 процентов всей обрабатываемой земли.

До французского завоевания неравенство в земельной собственности уравновешивалось наличием совместной общинной ответственности в деревнях, и люди, не имевшие своих рисовых полей, могли обрабатывать общинную землю.

Французская администрация поощряла создание крупных имений и европейских плантаций. В Кохинхине концентрация земли зашла настолько далеко, что класс землевладельцев контролировал более 80 процентов рисовых полей, где 200 тысяч семей работали в качестве издольщиков. Издольщик работал на французского плантатора, который давал ему в долг буйволов, пищу и орудия труда и снабжал семенами и удобрениями. Землевладелец обычно требовал непомерных процентов на свой капитал, и издольщик-арендатор, обескураженный и отчаявшийся, часто скрывался, после того как растрачивал задаток. Крупные имения обычно создавались путем скупки конфискованных земель или земель, заложенных крестьянами под чрезмерно высокие проценты. Захват общинных земель происходил различными методами и зашел так далеко,

[508]

что их осталось слишком мало, и, когда с наступлением мирового кризиса 1930 года многие крупные земельные собственники обанкротились, перераспределения их земли для нуждающегося населения проведено не было; французы предпочитали укреплять и расширять крупные имения, чем перераспределять землю среди крестьян.

Отношения между помещиком и арендатором имели феодальный характер. Издольщик платил помещику 40 процентов урожая и в дополнение к этому должен был посылать обременительные дары и оказывать различные услуги. Помещик предоставлял арендатору кредит обычно из расчета 50 процентов на период от 8 месяцев до одного года. Такая система не способствовала улучшению методов обработки земли, так как помещик больше полагался на проценты, которые он получит за свой капитал, чем на продуктивность своих полей. Поэтому имения обычно делились на мелкие участки и сдавались арендаторам, которые обрабатывали их традиционным примитивным способом.

Над крестьянами-собственниками также тяготела проблема задолженности, как и в Бирме. Китайские посредники монополизировали закупку риса. Вьетнамские ростовщики и четтьяры ссужали деньги под 120 процентов годовых. Французские законы об ограничении нормы процента не соблюдались. С 1913 года в Кохинхине стали создаваться учреждения взаимного сельскохозяйственного кредита. Но так как они могли ссужать только под обеспечение землей, то их деятельность редко распространялась на арендаторов. Они укрепляли положение помещиков, помогая им ссужать арендаторов и фермеров под более высокие проценты, чем те, которые они сами выплачивали за взятые в банках деньги.

В 1926 году была создана система «Народного кредита», которая была реорганизована в 1933 году в «Сельский взаимный кредит», однако она не распространялась на Кохинхину. «Сельский взаимный кредит» предоставлял займы сельскохозяйственным кооперативам, производящим не только рис, но и многие другие продукты, такие, как тунговое и касторовое масло, кукуруза, табак, чай, сахар, кофе, шелк-сырец, шеллак и пальмовый сахар.

Кооперативы собирали и продавали урожаи крестьян — членов кооперативов и учили их применять селекционные семена, удобрения и т. п. Однако в большинстве случаев крестьяне были слишком бедны, чтобы купить удобрение и др., и никогда кооперативное движение не выходило за рамки экспериментальной стадии.

Общая картина выглядела следующим образом: высший класс и сельскохозяйственный пролетариат были тесно скучены в двух районах, в которых сельскохозяйственные работы требовали слишком большого труда. Отрицательные последствия перенаселения и недоедания усугублялись тем, что улучшение в области санитарии и медицинской службы вызвало резкое увеличение населения; в действительности это увеличение было большее, чем увеличение производства риса. Происходило постоянное сокращение покупательной способности крестьян. Рис — почти основной продукт питания всего населения — составлял половину всего экспорта страны. Однако экспорт зависел, как и в других странах Юго-Восточной Азии, от таких факторов, как засуха и колебания цен на мировом рынке.

Попытки французов отвлечь часть населения из района дельты для работы на плантациях, особенно каучуковых, расположенных во внутренних районах страны, не имели успеха, несмотря на то, что условия жизни там были лучше. Вьетнамцы не любили покидать места, где они отправляли культ предков. Кроме того, во внутренних районах свирепствовала малярия, были трудности с транспортом и правительство не имело широкого плана развития этих районов. Главные слабости французского управления экономикой хорошо иллюстрируются контрастом в производстве каучука в Индокитае и на Яве. В Индокитае крупные плантации, принадлежавшие французам и финансировавшиеся «Сосьете финансьер де каучу», монополизировали все производство каучука. На Яве 50 процентов каучука производилось местными жителями на их собственных участках.

[509]

Французская экономическая экспансия в Индокитае финансировалась двумя способами: средствами, получаемыми от налогов внутри страны, и займами, получаемыми во Франции. Французы настолько успешно противодействовали вложению нефранцузского капитала в зависимых от них территориях, что в 1938 году они владели 95 процентами европейского капитала, вложенного в деловые предприятия, и всем капиталом, вложенным в правительственные ценные бумаги. Однако существовали крупные китайские капиталовложения, которые достигали 80 миллионов американских долларов из общей суммы инвестиций в предприятия, насчитывавшей 382 миллиона долларов. Правительственные ценные бумаги составляли дополнительно 82 миллиона долларов, таким образом, общая сумма иностранных инвестиций составляла 464 миллиона долларов.

До 1924 года не существовало никакой статистики французских инвестиций в Индокитае. Сначала французский капитал привлекала горнодобывающая промышленность. К началу столетия в угольную промышленность было инвестировано 8—9 миллионов франков. Добыча олова началась в 1901— 1902 годах с капиталом в 2 миллиона франков, цинка — в 1906 году с таким же капиталом.

В 1899 году была основана «Артифисьель портланд симен компани» с капиталом 1,5 миллиона франков. Другими отраслями, в которые вкладывался капитал в начале XX столетия, являлись: перегонка спирта из риса, производство электроэнергии для городского потребления, юньнаньская железнодорожная компания, которая поглотила 102 миллиона пиастров в 1901 - 1911 годах, пивоваренные заводы, табачные и спичечные фабрики. Крупные французские металлургические компании также имели свои отделения в колонии.

Начиная с 1910 г. крупные капиталы были вложены в разработку ценных сортов древесины и в каучуковые плантации. В конце первой мировой войны стала осуществляться гораздо более широкая программа. В результате обесценения франка наблюдался большой приток французской валюты, что было вызвано желанием обеспечить ее пиастрами, и в 1924— 1930 годах в колонию было вложено около 2870 миллионов франков. Поэтому мировой кризис серьезно задел колонию, и ввиду сокращения или полной приостановки инвестиции были понесены убытки/оцениваемые в 1255 миллионов франков. В 1936 году возобновился приток капиталовложений, но он был далек от предкризисного уровня...

С течением времени экономические связи между Индокитаем и Францией становились все теснее. В 1911— 1920 годах в среднем 19,6 процента индокитаиского экспорта шло во Францию, в 1938 году экспорт во Францию составил уже 53 процента. В 1911— 1920 годах ежегодно 29,6 процента индокитайского импорта шло из Франции, а в 1931— 1938 годах — 57,1 процента. Французская текстильная промышленность оказывала сильное влияние на колониальною политику; доля французских товаров в индокитайском импорте превосходили долю других стран. Французская металлургическая промышленность также обрела выгодный рынок для своей продукции в колонии. Товары этих двух отраслей промышленности составляли 2/3 французского экспорта в Индокитай.

Столкнувшись с конкуренцией французских готовых изделии, местнаяпромышленность погибала. И она вовсе исчезла бы, если бы не крайняя нищета широких народных масс, которые не могли покупать импортные товары. Хлопок и шелк продолжали прясть на примитивных ткацких станках. Деревообделочные работы, шлифовка камней, гончарное дело и изготовление плетеных изделий также оставались местным ремеслом, но уже более мелкого масштаба, гак как крестьянин-ремесленник не мог позволить себе закупать большое количество сырья.

Целью экономической политики Франции в отношении местного населения, как уже говорилось, являлось повышение жизненного уровня населения! чтобы дать ему возможность покупать больше французских товаров, и обеспечить работой французский торговый флот.

[510]

Цитируется по изд.: Д.Дж.Е. Холл. История Юго-Восточной Азии. Пер. с. англ. Я.М. Света, Р.А, Тузмухамедова. М., Издательство иностранной литературы, 1958, с. 508-510.