Унетицкая культура

Унетицкая культура существовала примерно четыре столетия, в течение которых она отчасти распространялась на новые территории, а отчасти поглощалась другими культурами. Около 1450 г. до н. э. северо-восточные районы этой культуры перекрываются тшинецкой, которая существовала примерно до 1100 г. до н. э. и занимала пространство от Варты до Днепра, т. е. ту территорию, на которой чаще всего ищут следы древнего славянства.

В середине II тыс. до н. э. очередная волна мигрантов из Малой Азии приносит в Центральную Европу новый для нее обряд захоронения: трупосожжение. Обряд этот захватывает многие области Европы, в частности будущих германцев и славян. У славян обряд трупосожжения сохранится вплоть до христианизации, на протяжении почти двух с половиной тысяч лет. Около XIII в. до н.э. в Центральной Европе возникает лужицкая культура. Она просуществует до IV в. до н. э., и в ней будут искать и германцев, и славян. Больше, однако, приверженцев версии, что это — культура, соединившая будущих кельтов, иллирийцев и венетов. Именно отсюда, по мнению известного рижского антрополога Р.Я. Денисовой, пришло на побережье Балтики («Венедского залива» античной географии) новое население в последней четверти II тыс. до н. э. Но, как было сказано выше, это население пришло опять-таки из Малой Азии, и это были именно венеты.

В этногенетических преданиях европейских народов часто фигурирует Троя, а начало народов связывается с Троянской войной и вызванных ею передвижениями племен. Троя пала около 1260 г. до н. э., полвека спустя пало и Хеттское государство. Около этого же времени загадочные дорийцы опустошают культурные центры Средиземноморья. И около этого же времени в Центральной Европе и Юго-Восточной Прибалтике появляется новое население и новые культуры.

Троянская война и в самом деле была фактором мирового значения. В течение почти двух тысяч лет могучая Троя контролировала путь из Причерноморья в Средиземноморье. Примечательно, что один из героев Троянской войны, Ахилл, и в греческой литературе, и у населения Северного Причерноморья связывался с черноморским побережьем. Так, в современных Гомеру «кипрских сказаниях» имеется сюжет о перенесении богиней Артемидой невесты Ахилла Ифигении к таврам (Крым). В этих же сочинениях говорится о погребении Ахилла Фетидой на острове Белом у устья Дуная. Сама богиня Артемида, по мнению некоторых ученых, была заимствована древними греками из культов Причерноморья. Культ ее сохранился у тавров — народа, по представлению греков классического периода, крайне варварского, убивающего иноземцев. Двусторонний культурный обмен в данном случае мог происходить лишь за много столетий до классического периода. Есть и некоторые данные о том, что союзником греков в Троянской , войне выступали господствовавшие тогда в Причерноморье киммерийцы.

Предания о Троянской войне у разных народов пропитаны симпатией к побежденным. Сам Юлий Цезарь считал себя потомком легендарного троянца Энея. Преемник Трои Илион получил привилегии: освобождался от даней. Адриатические венеты, ведшие себя от союзника Энея Палемона, тоже получали определенные льготы. С почетом в I в. встретили римскую делегацию и венеды восточного побережья Балтики: подаренного ими янтаря хватило на оформление римского театра гладиаторов.

Генеалогические предания догосударственной поры, как правило, достоверны. Жрецы, судьи и песнотворцы должны были знать своих предков, дабы отличать «своих» от «чужих». Даже в генеалогии «Младшей Эдды», выводящей норманнов из Трои и Фракии, есть что-то от достоверности: сорок поколений от исхода до первых веков н.э., когда германцы впервые появляются на южном берегу Скандинавии, совпадают со временем падения Трои и массовой миграцией союзников троянцев в Центральную Европу. И примечательно отождествление в саге «Европы» или «Энеи» (такое отождествление также было достаточно распространенным). А фальсифицировать генеалогии начали лишь тогда, когда стали складываться иерархии родов и племен.

Наряду с почти постоянными переселениями значительных масс населения из беспокойной Малой Азии, аналогичные вторжения в Центральную Европу и Прибалтику шли и с востока. Передвижения племен особенно усиливаются с конца эпохи бронзы, причем направление их в это время весьма неустойчиво. Одной из причин миграций был рост населения, происходивший наиболее интенсивно в благоприятных природных и социальных условиях. Другая причина, как отмечено выше, связывалась с климатическими изменениями.

Передвижения обычно связывались с серьезными изменениями в социальной сфере и в огромной степени способствовали разрушению сложившихся отношений либо в сторону углубления социального расслоения, либо, напротив, в сторону «оздоровления» обстановки за счет нивелирования пропасти, разделяющей богатство и бедность. Чешский ученый Я. Филип показывает, как развивался процесс социальной дифференциации у кельтов раннего железного века: «Рождающаяся придворная среда жила в ущерб широким массам в невероятной роскоши, иногда — да будет нам позволено воспользоваться этим выражением — почти постыдной». Но «в определенное время настал перелом, который был неизбежен», происходит процесс «эмансипации», может быть, в результате мощного восстания. Аналогичные «перепады» происходили неоднократно и в более ранние эпохи, причем более целесообразные экономически отношения обычно способствовали росту производительных сил, а неоправданное социальное размежевание могло вести к разрушению достигнутого за целый ряд столетий.

Процесс образования народностей обычно связан с разрывом кровнородственных отношений, с оттеснением их на задний план по сравнению с чисто социальными и территориальными. Но этот процесс также был весьма противоречивым и не прямолинейным. На протяжении многих тысячелетий шла борьба и своеобразное состязание этих двух принципов, в результате чего они могли причудливо сочетаться. В целом, чем древнее эпоха и чем консервативнее социально-производственный уклад этноса, тем сильнее в нем проявляются принципы кровнородственных отношений. Социальная дифференциация в таких обществах обычно предполагает дифференциацию племен и родов, а рабами и зависимыми становятся прежде всего пленники из чужого племени или же (что более предосудительно) родственного, но попавшего в разряд «низших».

Как правило, территориальная община раньше складывается у оседлого земледельческого населения. Кровнородственная община дольше держится у кочевников, но у них она является и катализатором неравенства: и внутри семьи, и внутри рода и племени. Кочевой быт формирует также готовность в любое время вступить в схватку за новые территории или за уже произведенную кем-то продукцию. В земледельческих обществах происходит довольно быстрая ассимиляция общинами пришлого или соседнего (особенно неустроенного) населения. Кочевники же обычно стремились поставить в ту или иную зависимость побежденных или купленных на невольничьих рынках.

Цитируется (с сокращениями) по изд.: Кузьмин А.Г. История России  с древнейших времен до 1618 г. В двух книгах. Книга первая. Под. общ. ред. проф. А.Ф. Киселева. М., 2003, (фрагмент §5. Культуры линейно-ленточной керамики).