Карфаген: торговля (Циркин, 1986)
К. Маркс называл финикийцев торговым народом по преимуществу, подчеркивая роль торговли в экономической жизни финикийского мира [2, с. 89; 3, с. 39—40, 167—168]. И сама финикийская колонизация, как мы видели, была во многом (хотя и не исключительно) обусловлена торговой деятельностью тирийцев. Эта отрасль хозяйства играла видную роль и в Карфагене. Хотя Карфаген был основан оппозиционной группой тирской знати, его основание совпало с общим направлением торговых интересов Тира, и он с самого начала развивался в первую очередь как центр посреднической торговли. И только гораздо позже в его экономике значительную роль стало играть сельское хозяйство. Французские исследователи Ж. и К. Шарль-Пикар образно назвали Карфаген в первый период его истории кораблем, стоящим на якоре у берега Африки [204, с. 169]
Рассматривая внешнеторговые связи Карфагена, надо прежде всего сказать о торговле с метрополией. В классической литературе некоторые намеки на тирско-карфагенскую торговлю относятся только ко II в. до н. э. Так, бежавший из Карфагена Ганнибал встретил на острове Керкина финикийские торговые корабли, явно направляющиеся в Карфаген (Liv. XXXIII, 48): в противном случае ему не нужно было предпринимать меры предосторожности, чтобы моряки не сообщили о встрече с ним карфагенским властям. Двумя годами позже, уже находясь в Сирии, он отправил в Карфаген некоего Аристона для переговоров со своими сторонниками (Liv. XXXIV, 61). Но словам Аппиана (Syr. 8), Аристон был купцом: видимо, в таком качестве он мог без подозрений прибыть в Карфаген и встретиться там с нужными людьми. Некоторые финикийцы из Сидона и Арвада упоминаются в пунических надписях [313, т. IV, с. 171], но нет доказательств, что они занимались торговлей.
Несколько больше может дать археология. Как уже говорилось, самые ранние слои карфагенского святилища и некрополей
[70]
дают керамику, подобную финикийской, а также маски и амулеты. Можно предполагать, что многие такие предметы были привезены из Финикии, Однако сходство финикийских и карфагенских изделий в то время столь велико, что отделить их невозможно [215, с. 324—421]. Положение меняется в начале VII века до н. э., когда карфагенские сосуды стали принимать оригинальный вид. Среди керамики этого времени уже можно выделить некоторые изделия мастерских метрополии. Но, пожалуй, еще больше о торговых связях с Финикией свидетельствуют такие вещи, как ассирийские цилиндры и печать с древнееврейской надписью [215, с. 452-453; 121, с. 11-15].
И все же экономические связи Карфагена и его метрополии были, как кажется, не очень значительными. Может быть, это надо объяснить самостоятельностью Карфагена, которая была характерна для него в отличие от остальных тирских колоний. Но главное, пожалуй, в том, что Тир установил прямые связи г основными месторождениями металлов в Западном Средиземноморье, прежде всего с Испанией (Таршишем), и мало нуждался в Карфагене (ср. [356, с. 24, 29]), чья торговля в значительной степени была посреднической. Положепие могло измениться в эллинистическую эпоху, когда экономическое и тем более политическое значение Тира упало. К тому же Карфаген н это время связывается с общей экономической системой эллинистического мира. Возможно, этим объясняется появление указаний на карфагено-тирскую торговлю.
Контакты Карфагена с Египтом были установлены довольно рано. Первые свидетельства египетского импорта (скарабеи н амулеты) появляются в Карфагене уже в первом слое святилища Тиннит, т. е. в VIII веке до н. э. Позже в некрополях и святилищах Карфагена появляются и другие предметы египетского производства. К амулетам и скарабеям добавляются различные л сосуды, датируемые в целом 620—560 годами до н. э., а также памятники прикладного искусства и культа, например погребальная статуэтка фараона Нехо II и др. [129, с. 25—45; 510, с. 23—28]. Вообще VII —VI века до н. э. надо, видимо, считать временем расцвета карфагено-египетской торговли [8, с. 266; 510, с. 28]. И позже она не прерывается [293, с. 193—194; 371, с. 96—102], хотя, может быть, приобретает меньший размах, так как торговые интересы Карфагена сосредоточиваются в других районах.
Более тесные связи возобновляются после прихода к власти и Египте Птолемеев [204, с. 182]. Об этом, в частности, говорит попытка карфагенян получить у Птолемея II заем в две тысячи талантов (Арр. Sic. 1). И хотя эта попытка оказалась безуспешной, она, как отметил в свое время С. Гзелль, свидетельствует о предыдущих хороших отношениях [313, т. IV, с. 166]. Свиде-
[71]
тельством торговли Карфагена с эллинистическим Египтом являются находки египетских изделий, как, например, александрийских ваз и египетско-эллинистических ламп, в карфагенских некрополях III —II веков до н. э. [196, с. 53]. Возможно, для александрийцев Карфаген вообще становится символом западных богатств или по крайней мере главным посредником между металлическими богатствами Запада и Восточным Средиземноморьем [500, с. 89 — 90] 1. О карфагено-египетских контактах говорит и такой факт, как распространение в Карфагене некоторых египетских мод, например кошение парика [204, с. 142], и то, что какие-то карфагеняне вырезали свои имена на спине сфинкса в мемфисском Серапейоне [196, с. 53].
По-видимому, от своих соотечественников аз метрополии пунийцы унаследовали и связи с греками. Характер финикийского и карфагенского экспорта таков (см. ниже), что археологические следы его трудноразличимы. Поэтому археология говорит нам больше о греческом импорте в Карфагене. Импортные изделия довольно широко представлены в карфагенских могилах, начиная с сосудов, датируемых концом VIII века до н. э. Основная масса ввозимых изделий падает на VII — первую половину VI века до н. э. [175, с. 11-37; 487, с. 494 -496].
Несомненно, в это время существуют прямые контакты Карфагена с Эгейским бассейном. Об этом свидетельствует прежде всего большое количество коринфских вещей, находимых в Карфагене, причем присутствуют такие изделия, какие не встречаются в Этрурии [175, с. 38]. Среди греческих государств ведущую роль в торговле с Карфагеном играл, по-видимому, Коринф. Позже вместо него или наряду с ним значительное место н западной греческой торговле стал занимать Самос, и через него, видимо, проникают на Запад, в том числе в Карфаген, лаконские сосуды [223, с. 153—154]. Едва ли случайно, что именно самосец Колей, по Геродоту [IV, 152], открыл для греков Тартесс в Испании во второй половине VII века до н. э.
V век до н. э., как уже отмечалось, не принес с собой перерыва в торговле с греками. Это доказывается находкой фрагмента дорической колонны на Бирсе, датируемой 480—447 годами до н. э., ваз и терракот, обнаруженных в могилах V в. до н. э. [272, с. 88—89; 512, с. 154]. Об этом же говорят результаты археологических исследований в Эбесе, Панорме, Мотии и, что особенно важпо, в Керкуане, где обнаружено большое количество атти-
________
1. Об этом, видимо, свидетельствует тот факт, что александрийские иудеи, переводя Библию па греческий язык, в книгах Исайи и Иезекиила заменили «Тартиш» на «Карфаген». Это, конечно, объясняется и том, что в Александрии существовала версия библейского текста, отличная от той, которая станет канонической.
[72]
ческих изделий V в. до н. э., в том числе краснофигурной керамики (406, с. 499-500; 361, с. 327].
О карфагено-афинской торговле недвусмысленно свидетельствует литературная традиция. Особенно интересен в этом отношении фрагмент из комедии Гермиппа, писателя V века до н. э., современника Перикла (Alh. I, 28а): среди товаров, прибывающих в Пирей, названы слоновая кость из Ливии и ткани и пестрые подушки из Карфагена (ср. (48, с. 97]). Может быть, об этом же свидетельствует и псевдо-ксенофонтова «Афинская политик» (II, 7), которая упоминает торговлю с Ливией 2. Экономические связи с Афинами, возможно, хотя бы частично дали основание для попыток заключить политический союз с афинским государством, о чем говорилось в главе II. К концу V века до н. э. карфагеняне были, видимо, довольно привычным явлением в Афинах, если Еврипид в трагедии «Финикиянки» изобразил именно хор карфагенских женщин [57, с. 122— 124] 3.
И позже карфагеняне были известны в Афинах. Плавт сам указывал, что его комедия «Пуниец» явилась переложением греческой пьесы «Карфагенянин» (Роеп. 53). К сожалению, он по назвал автора, но обычно полагают, что это был либо Алексид, комедиограф IV в. дон. э., либо знаменитый Менандр [313, т. IV, г. 152]. Правда, действие плавтовской комедии происходит в этолийском Калидоне, но это может быть такой же поэтической условностью, как и итальянская Верона у Шекспира. Во всяком случае, фигура карфагенского купца афинскому зрителю была явно знакома. Надписи, найденные в Афинах (IG, II, 325; 3054; Sylloge 321), упоминают карфагенян, в том числе карфагенских послов. Один из карфагенян умер в этом городе; полагают, что он занимался в Афинах торговлей [313, т. IV, с. 153].
Карфагеняне были связаны и с другими греческими полисами. Интересна в этом отношении надпись из Фив, датируемая 364/63 г. до н. э. (Sylloge 3 179), в которой проксеном и «благодетелем» беотийцев провозглашается карфагенянин Нобас (видимо, Ганнибал) сын Гасдрубала; ему предоставляется право владеть недвижимостью, свобода от налогов и право убожшца па земле и на море и в случае войны. Нам неизвестны причины издания такого акта; можно только думать, что карфагенянин оказал какую-то очень важную услугу фиванскому полису —
____
2. Считают, что произведение было написано в 425 г. до н. э. [39, с. 351]. Однако существует мнение, что «Афинская полития» могла принадлежать и самому Ксенофонту [92, с. 253]. И в таком случае нельзя его сведения безоговорочно относить к V веку до н. э.
3. Разумеется, надо учитывать и политические обстоятельства: трагедия была написана тогда, когда назревал союз между Афинами и Карфагеном.
[73]
возможно, снабдил его хлебом. Формула так называемой исополитии, т. е. равенства в правах с гражданами, достаточно стандартна (Фивы, не будучи морским государством, предоставляют убежище не только на земле, но и на море). И все же сам факт издания такого декрета характерен: он свидетельствует о контактах между Карфагеном и Фивами в IV веке до н. э. и о заинтересованности последних в этих контактах. Не исключено, что сын Гасдрубала был торговым представителем Карфагена в Фивах [57, с, 125].
В эллинистическое время особое значение приобретает Родос, с которым Карфаген поддерживает довольно оживленные сношения: на Бирсе найдено большое количество фрагментов родосских винных амфор, особенно ручек с клеймами, датируемых в основном 220-180 гг. до н. э. [271, с. 60—69; 272, с. 98-114]. Вместе с ними найдены обломки, как кажется, кносской и книдской керамики [272, с. 114—115]. Как мы видим, тяжелое поражение во II Пунической войне не разорвало контакты карфагенян с Эгейским бассейном. Более того, это поражение и в значительной степени утрата в связи с ним западных рынков заставили пунийцев интенсифицировать связи с восточными греками и Восточным Средиземноморьем и искать новые рынки [14, с. 140, прим. 3]. Так, используя связи с эллинистическим Египтом, карфагенские купцы пытаются укрепиться на путях в Индию [50, с. 305]. Укрепляются и карфагенские контакты с Причерноморьем, в том числе Северным.
Контакты между Карфагеном и Северным Причерноморьем возникают, видимо, в V веке до н. э. Именно в это время карфагенские стеклянные бусы с изображением человеческих лиц появляются в Пантикапее, Нимфее и Ольвии. В IV веке до н. э. к этим городам присоединяется Тира. С этого времени такие изделия, хотя и в небольших количествах, постоянно присутствуют в греческих городах на северном берегу Понта Эвксинского, проникая оттуда и далеко в глубь «варварской» территории вплоть до Прикамья [317, с. 168, 177, 181, 185, 195-197, 202-206, 209-210,. 214-216, 218-220,222, 225, 227-229, 231]. В Пантикапее обнаружены и карфагенские золотые подвески IV— III вв. до н. э. [454, с. 109]. Тщательные исследования в советских музеях, может быть, помогут обнаружить и другие следы контактов этих районов с Карфагеном. Естественно, встает вопрос, были ли эти контакты прямыми? По-видимому, в V в. до н. э., когда Эгейское море и проливы, ведущие в Понт, находились под контролем Афин, карфагенские товары доходили до понтийских городов через Афины. Начиная с IV в. до н. э. ничто, пожалуй, не мешало пуническим купцам плавать в Черное море. Эти связи интенсифицируются во II веке до н. э., как показывает надпись из Истрии
[74]
в Западном Причерноморье, в которой говорится о карфагенянине, торгующем в городе и окрестностях [14, с. 140; 105, с. 119—121]. В Северном Причерноморье в сферу карфагенской торговли входит Херсонес, судя но находкам пунических подвесок в эллинистическом доме II веке до н. э. [11а, с. 164—166, 179; .417, с. 168].
Карфагеняне не могли не считаться с Киреной и другими эллинскими городами этой области, лежащей между Карфагенской республикой и Египтом. Отношения между ними были явно натянутыми: в VI в. до н. э. между ними происходила долгая война, а в конце IV в. до н. э. киренский правитель поспешил прийти на помощь Агафоклу. Это, разумеется, не отрицает возможности торговых сношений. Об официальной торговле нет никаких сведений. Неофициальная же, тайная, процветала. Так, Страбон (XVII, 3, 20) упоминает порт Харакс, где карфагеняне тайком обменивали свое вино на киренский сильфий и его сок. Говорит ли тайная торговля о запрещении торговать с враждебной Киреной или, наоборот, о стремлении киренских властей не допустить торговлю, нарушающую их монополию? На этот вопрос мы ответить не можем.
Еще большее значение, по крайней мере до I Пунической войны, имела для Карфагена торговля с сицилийскими греками, с которыми они находились в постоянных сношениях, то военных, то мирных. Возможно, что значительная часть коринфской керамики приходила в Карфаген через Сиракузы [113, т. IV, с. 151, прим. 6]. В этом городе жило довольно значительное число состоятельных карфагенян. Среди них были и купцы, владеющие кораблями, стоящими в сиракузской гавани. Жили карфагеняне или по крайней мере жители финикийских городов, входящих в состав Карфагенской державы, и н других греческих городах Сицилии (Diod. XIV, 46, 1). Среди атих городов надо отметить Акрагант, который в V веке до н. э. экспортировал вино и особенно оливковое масло в Карфаген (Diod. XIII, 81). Это было важнейшим источником доходов Акраганта [316, с. 164]. В V веке до н. э. немалую роль в карфагенской торговле играли те же Сиракузы, как это показывает клад монет, в основном сиракузских, найденный в современной Пизсрте,[313, т. IV, с. 151].
С IV века до н. э. значительную роль среди торговых контрагентов Карфагена стали играть города Южной Италии, как греческие, так и позже италийские. Значительную часть греческой или грецизированной керамики, найденной в карфагенских некрополях и домах IV—II веков до н. э., составляют южно-италийские, апулийские и особенно кампанские краснофигурные и чернолаковые сосуды [211, с. 459; 313, т. IV, с. t59, 161;
[75]
366, с. 64—65, 68—69; 367, с. 27]. Связи пунийцев с Италией существовали и раньше, но до IV в. до н. э. они, вероятно, осуществлялись через сицилийских греков и этрусков.
Этрусско-карфагенские контакты возникли довольно рано,\ не позднее первой четверти VII в. до и. э. (см. выше, гл. II), и в дальнейшем продолжались весьма интенсивно. В Карфагене и ряде других западно-финикийских городов найдено много этрусских изделий, прежде всего керамики, особенно VII — VI вв. до н. э. Пунические изделия, хотя и в меньшем количестве (что естественно, учитывая характер карфагенского экспорта), обнаружены в Этрурии, причем только в районе побережья и главным образом его южной части [386, с. 369—373; 455, с. 179—181]. Отсюда вытекает обоснованный вывод, что контрагентами пунических купцов были приморские города Южной Этрурии [386, с. 373]. В связи с этим надо вспомнить, что именно южноэтрусский приморский Цере оказался главным, если не единственным, союзником Карфагена в борьбе с фокейцами. Торговлю с пунийцами вели и этрусские города Кампании [35, с. 99].
Торговые отношения карфагенян с этрусками регулировались специальными дипломатическими актами, о которых сообщает Аристотель (Pol. Ill, 5, 10—11, 1280а): 1) договоры о ввозе и вывозе; 2) соглашения о предотвращении несправедливостей; 3) письменные соглашения о военном союзе. Первые два вида договоров имеют непосредственное отношение к торговле. Вариантом второго тина соглашений были ранние договоры Карфагена с Римом [34, с. 524]. Из текста этих договоров мы видим, что речь шла об установлении зон «свободной торговли», об ограничении или даже нолном запрещении торговли в других районах, об урегулировании взаимных претензий.
Наивысшего расцвета карфагено-этрусская торговля достигает в VII — VI веках до н. э. В начале V в. до и. э. происходят важные изменения в этрусских городах: после поражения при Киме в 474 г. до н. э. приходит конец этрусской талассократии, торговые интересы этрусков перемещаются, так что наибольшее значение для них приобретает северная торговля через Альпы (ср. [33, с. 73—74; 217, с. 31]). Это ни в коем случае не означает прекращения карфагено-этрусских контактов. Этрусский импорт по-прежнему засвидетельствован в пунической столице [386, с. 369—371] 4. Там даже продолжают жить некоторые
_____
4. То, что этрусский импорт V—III веков до н. э. отмочен только в самом Карфагене и близкой к нему Мелите [386, с. 373], еще раз доказывает, что редкость привозимых изделий вообще и греческих в частности в Утике и других западно-финикийских городах (кроме Сицилии) объясняется монополистической политикой Карфагена, а не прекращением торговых связей в V века до н. э.
[76]
этруски, как это было и в VI в. до н. э. [189, с. 1237; 327; с. 30]. В IV веке до н. э. карфагенские контакты с Этрурией вновь оживляются [35, с. 111], но к этому времени Этрурия уже переживает последний период своей самостоятельной истории. Через некоторое время она была поглощена Римом.
Торговые отношения Карфагена с Римом засвидетельствованы I римско-карфагенским договором, относящимся к концу VI века до н. э. (Polyb. Ill, 22, 4 — 13). Пунийцы поспешили наладить систематические торговые контакты с только что родившейся Римской республикой, хотя по тексту договора мы не можем сказать, торговали ли карфагенские купцы непосредственно в Риме. Во втором же договоре (Polyb. Ill, 24, 3—13), относящемся к середине IV века до н. э., прямо говорится, что карфагеняне имеют в Риме те же нрава свободной торговли, что и римляне в Карфагене и карфагенской Сицилии. О том, что римляне хороню знали карфагенских купцов, свидетельствует комедия Плавта «Пуниец», поставленная вскоре после II Пунической войны [41, с. 75]. Хотя, как уже говорилось, она представляет собой переработку греческой пьесы, в ней очень много чисто римских черт. Автор представляет своего персонажа гик, что он явно знаком римской публике, а речь на финикийском языке, произнесенная пунийцем Ганноном, показывает, что и язык их был более или менее известен римлянам в начале II века до н. э. [41, с. 75; 495, с. 146].
Пунические торговцы вели активную торговлю с Испанией. 11ервые следы карфагено-испанских контактов восходят к концу VI века до н. э. (см. выше). Сфера торговой экспансии пунийцев не ограничивалась областью политического господства Карфагена в Испании. Пунические товары, в том числе керамика, относительно широко проникали в Северо-Восточную Испанию, находящуюся под влиянием греческого Эмпориона, и в сам Эмпорион, а через него, видимо, и за Пиренеи [99, с. 56; 385, с. 22-90; 389, с. 244—249; 408, с. 872]. Надо, однако, заметить, что пунический экспорт шел н эти районы не непосредственно из Карфагена, а из Эбеса [389, с. 246—247]. К тому же на Пиренейском полуострове отчетливо различаются две зоны финикийской торговли: в то время как пунийцы торговали в основном и Юго-Восточной и Восточной Испании, Юго-Западная оставалась в сфере воздействия испанских финикийцев [99, с. 53—56]. Несмотря на политическое подчинение Гадеса и других финикийских городов Испании и связанное с этим некоторое ущемление их экономических интересов, полностью заменить своих соотечественников карфагеняне не смогли ни в Испании, ни в Африке, ни в атлантической торговле и были вынуждены делить с ними сферы экономического влияния.
[77]
На атлантическом побережье Африки главным центром карфагенской торговли с местным населением становится остров Кериа (Ps.-Scyl, 112). Торговля пунийцев с африканским населением сводилась к «немому» обмену, но тем не менее была довольно твердой и постоянной (Her. IV, 196). Вероятно, от пунийцев сведения об атлантическом побережье Африки проникли и к грекам, например к составителю перипла IV века до н. э., известному под именем Псевдо-Скилак [320, с. 166]. Характерно, что определенные сведения Псевдо-Скилака касаются районов не далее о-ва Керна, т. е. того места, до которого сравнительно четко описывал свой путь Ганнон, а далее, замечает автор, плавание невозможно (112). Это замечание надо связать со стремлением карфагенян скрывать свои рынки от соперников. Как далеко к югу распространялась карфагенская торговля, сказать невозможно, так как до сих пор не установлена точная локализация Керны, хотя многие ученые в последнее время полагают, что ее надо отождествить с островом Могадор [351, с. 262; 436, с. 322; 470, с. 366]. Пока самые южные следы пунической торговли (обломки амфор) найдены в районе мыса Бохадор, по нельзя утверждать, что они попали туда непосредственно от пунийцев [309, с. 16].
Развивалась и сухопутная торговля с Африкой. Ее имели в виду тирийцы, создавая некоторые свои колонии в тех местах, где транссахарские пути выходили к берегам Средиземного моря. Позднее карфагеняне взяли в свои руки торговлю с внутренними районами Африки, извлекая из нее баснословные барыши. Например, как говорилось, только от таможенных сборов в Лептисе карфагенская казна получала десять талантов. Сами карфагеняне время от времени предпринимали экспедиции в глубь континента [204, с. 220]. Так, известно о некоем Магоне, трижды пересекшем пустыню (Ath. II, 44d). Это было довольно трудное предприятие, учитывая, что в то время в Африке еще не передвигались на верблюдах [285, т. II, с. 202; 332, с. 572]. Тем не менее пунийцы шли на риск ради прибыли от транссахарской торговли.
И все же сами карфагеняне, по-видимому, сравнительно редко проникали далеко в глубь Сахары. Основными посредниками между ними и Тропической Африкой были, вероятно, гараманты [313, т. IV, с. 139—140], сильный народ, живший в пустыне и образовавший союз племен, стоявший на грани превращения в государство [69, с. 180—181]. Эта торговля, хотя в основном не непосредственная, достигала Нигера и, может быть, даже распространялась далее к югу [320, с. 164]. Через эту торговлю некоторые достиженияи пунической цивилизации (например, распространение железа) были, кажется, воспри-
[78]
мяты африканскими народами, жившими к югу от Сахары 129, с. 159; 483а, с. 86-87; ср., однако, 526а, с. 77].
Мы видим, что карфагенская торговля охватывала обширные районы — от Северо-Западной Африки до Причерноморья и от Испании до Египта. Карфагеняне получали керамику из Коринфа и Афин, из Этрурии и Южной Италии, вино с Родоса и из Кампании, амулеты, скарабеи и другие подобные предметы из Египта, шкуры зверей, слоновую кость и золото из Африки, металлы, особенно серебро, олово и свинец, из Испании, оливковое масло из сицилийского Акраганта, драгоценные камни и, по-видимому, медь из Мавритании и Нумидии. Вывозили же карфагенские кунцы изделия карфагенского ремесла, как, например, ткани, керамику, подушки, одежду, украшения, и продукты земледелия: оливковое масло, которое в будущем станет основным нродуктом римской провинции Африка, хлеб, вино 1204, с. 181-186; 216, с. 314, т. IV, с. 131-166].
Значительная часть получаемых извне товаров оседала в самом Карфагене. Часть же пунические купцы перепродавали. Посредническая торговля занимала значительное место в экономике Карфагена. Так, карфагеняне привозили на западный берег Африки масло, аттическую керамику, «египетский камень», под которым надо понимать либо стекло, либо, что вероятнее, финне [313, т. IV, с. 97, прим. 5, с. 142], и вино, а увозили шкуры различных животных и слоновую кость (Ps.-Scyl. 112). Последнюю, как мы видели, они поставляли на внешний рынок, в частности в Афины. Экспортировали карфагенские купцы и африканские драгоценные камни, которые греки называли «карфагенскими» (Strabo XVII, 3, 11; Plin. XXXVII, 104). Плиний (XXXVI1, 92) поясняет, что речь идет о разновидности карбункула, т. е. драгоценного сорта граната. И некоторые другие товары, например испанские металлы, также были объектами [ посреднической торговли карфагенских купцов.
Весьма важную статью карфагенской коммерции составляла работорговля. Рабов карфагеняне получали в результате войн: достаточно вспомнить, что после взятия Селинунта в 409 году до н. э. более пяти тысяч человек попало в плен, в том числе особенно много женщин и детей, которых ожидало рабство в Ливии (Diod. XIII, 57, 58). Часть женщин карфагеняне продавали балеарским пиратам, получая от них взамен захваченных ими мужчин (Diod. V, 17, 3, 3; Ps.-Arisl. de mir. ausc. 88), причем такса, по словам Диодора, была такова, что на одну женщину пунийцы выменивали трех или четырех рабов. Рабов они выменивали и на вино (там же). Африканских рабов карфагеняне получали, вероятно, от гарамантов [313, т.. IV, с. 140].
Карфагенские купцы, ведущие морскую торговлю, были,
[79]
видимо, и владельцами кораблей. Намек на это содержится в словах Диодора (XIV, 46, 1), говорящего, что карфагенским купцам, находившимся в Сиракузах в 398 году до н. э., принадлежали корабли, груженные товарами.
В среде купечества отмечается дифференциация. Были среди торговцев такие, кто сосредоточивал свою деятельность на каком-либо одном виде товаров. Так, в надписях мы встречаем торговца золотом (CIS, 333) 5, благовониями (CIS, 334), железом (CIS, 335)б. Но имелись и такие, которые торговали различными товарами. Таковым предстает перед нами плавтовский Ганион, привезший в условный комедийный Калидон африканских зверей, ложечки, трубы и орехи (Plaut. Poen. 1011 — 1014). О государственной торговле никаких сведений нет.
Тем не менее карфагенское государство уделяло торговле большое внимание. Мы знаем о торговых договорах, заключенных карфагенянами с этрусками и римлянами (см. выше). Используя свою политическую власть, государство стремилось, где могло, обеспечить монополию своим купцам. Такими «заповедными» зонами, судя по II римско-карфагенскому договору, были Сардиния и подчиненные карфагенянам районы Испании и Африки. Этой же цели пунийцы добивались, распуская заведомо неверные слухи о страшных опасностях, чудищах и мелях, не дающих возможности плавать в океанских водах [96, с. 127, 157]. В других же случаях, там, где они считали это нужным, карфагенские власти разрешали свободную торговлю, как в самом Карфагене, Эбесе и карфагенской Сицилии. Таким образом, карфагенское правительство проводило целенаправленную торговую политику. Обычно в торговых целях оно даже снаряжало специальные экспедиции, как, например, плавания Ганнона и Гимилькона.
Наличие такой последовательной торговой политики объясняется в немалой степени тем, что саму торговлю вели люди, которые занимали руководящее положение в государстве, хотя в ходе торговых операций они выступали как частные лица. Еще одной причиной было то, что торговля давала значительный доход республике, которая осуществляла таможенный контроль над сухопутной и морской торговлей, взимая довольно значительные сборы (Liv. XXXIII, 47, 1) [313, т. И, с. 318; 428, с. 602].
Обширная торговая деятельность должна была заставить карфагенян чеканить монету. Однако, как и в метрополии, здесь
_____
5. Термином для обозначения торговцев в этих надписях является skr. Подобный термин в Библии означает сравнительно крупных торговцев [253, с. 531]. Трудно сказать, можно ли это распространить на Карфаген.
[80]
приступили к этому довольно поздно и даже гораздо позже, чем в Тире. В последнем чеканка началась, видимо, во второй половине V в. до и. э. [133, с. 25; 413, с. 52; 425, с. 600—601]. В этом же, V в. до н. э. или немного позже начали выпускать, явно под греческим влиянием, свои монеты финикийские города Сицилии [313, т. II, с. 293; 434, с. 209-210]. И, наконец, тогда же и там же, в Сицилии, появляются первые карфагенские монеты, чеканенные по греческому образцу и аттическому стандарту [204, с. 182; 323, с. 737-739; 347, с. 276 и рис. 606-609; 424, с. 74]. Однако вне Сицилии эти монеты не имели хождения. И только к концу IV в. до н. э. государственный монетный двор в самом Карфагене начинает выпускать сначала золотые и бронзовые, а затем и серебряные монеты. Теперь монеты выпускаются но финикийскому эталону, но и по своему внешнему виду, и по нумерации они копируют греческие, в первую очередь сиракузские, образцы. На аверсе изображалась женская голова, подобная той, что украшала монеты Сиракуз, а на реверсе — конь, пальма или нос корабля [313, т. II, с. 326—327; 320, с. 167-168; 347, с. 276-278, рис. 639-647; 428, с. 602; 424, с. 74].
Столь долгое отсутствие металлических чеканных денег в Карфагене не было уникальным явлением. На Востоке при всем развитии торговли долгое время обходились без монет, хотя нужда в них явно ощущалась, и различные восточные страны все ближе подходили к их изобретению, но только после создания державы Ахеменидов монеты распространяются в пределах этого государства [169, с. 751—752; 381, с. 565— 588]. Однако лишь в эпоху эллинизма экономика Передней Азии и Египта приобрела монетарный характер. Даже доэллинистический Вавилон при всем размахе его торговли и деловых операций обходился кусками серебра [44, с. 103—104 ; 66, с. 86]. Подобное положение сложилось и на Западе, кроме, разумеется, греческих городов. Так, в Риме медные и бронзовые слитки уступают место серебряным монетам только в III веке до н. э. [64, с. 227-229; 116, с. 142; 224, с. 197].
Не был исключением и Карфаген. Тесные торговые связи с народами, не использовавшими вовсе или использовавшими монеты в ограниченных размерах, и могли быть причиной того обстоятельства, что пунические торговцы не нуждались в собственной чеканке [204, с. 266, прим. 42; 313, т. IV, с. 130; 319, с. 96]. Торговля же с греками носила посреднический характер, что уменьшало нужду в деньгах. К тому же карфагеняне частично могли использовать греческие монеты, находки которых встречаются в Карфагене [116, с. 42]. Торговые отношения с отсталыми народами океанского побережья Африки вообще
[81]
строились на натуральном обмене, как это видно из яркого описания Геродота (IV, 196): карфагеняне выгружают свои товары на берег, дав сигнал дымом, а местные жители приносят золото, и обе стороны не трогают ни того ни другого, пока не сочтут, что количество карфагенских товаров и количество золота уравновешивают друг друга.
Это не означает, что в Карфагене не было уже какого-то общего эквивалента. Скорее всего им было серебро, как во многих восточных государствах, в том числе в Палестине [9, с. 1—2]. Недаром греки считали Карфаген обильным золотом и серебром (Thuc. VI, 34). В надписях мы встречаем упоминание серебра как средства платы или как приношение в храм. Возможно, чеканная монета использовалась карфагенянами для внешней торговли, в то время как внутри города и, может быть, всего государства они пользовались старыми весовыми системами.
Положение меняется в эллинистическое время. Тогда экономика Ближнего Востока принимает монетарный характер. В IV—III веках до н. э. даже «варварские» народы Западной Европы, кельты Галлии и иберы Испании, не без влияния, разумеется, греков, как и римляне, начинают чеканить свою монету [217, с. 173], При этом в державе Птолемеев, в которую на какое-то время входят города Финикии, в том числе Тир, принимается финикийский стандарт. Его же принимают и некоторые другие государства Средиземноморья, в том числе Родос и Сиракузы, с которыми Карфаген поддерживал в то время оживленные связи. Это, видимо, и заставило Карфаген приступить к выпуску монет, причем именно по финикийскому эталону [204, с. 182]. Принятие этого эталона облегчалось продолжением культурных связей между Карфагеном и метрополией. Чеканка золотой монеты была монополией государства, а серебряная и бронзовая монеты могли выпускаться и некоторыми подчиненными городами, как, например, Гадесом [99, с. 62—63; 313, т. IV, с. 327—329; 424, с. 73—74], и даже иногда полководцами, как делали это Баркиды в Испании и Италии [347, с. 279—283,- рис. 610-612; 391, с. 369-371, 431-435].
[82]
Цитируется по изд.: Циркин Ю.Б. Карфаген и его культура. М., 1986, с. 70-82.