Корея наидревнейшая

Естественно-географическая среда

Появление древнейшего человека на Корейском полуострове, равно как формирование культуры первобытной Кореи, в немалой степени обусловлено естественно-географической средой, которая не оставалась неизменной на протяжении тысячелетий.

Основные очертания Западной Кореи наметились еще в палеозое (Китайская платформа) и продолжали формироваться в третичное и четвертичное время. Восточная Корея, относящаяся к тихоокеанской геосинклинали, т. е. к неустойчивой части суши, находилась под водой еще в раннечетвертичное время. Современный физико-географический облик Кореи сложился в основном в четвертичное время, которое на земном шаре является эпохой древнейшего ископаемого человека.

В начале четвертичного периода, в так называемую доледниковую эпоху (по общей для всего Дальнего Востока геологической терминологии, хотя на территории Кореи прослеживаются лишь местные очаги оледенения, к тому же кратковременного), развились сильное наступление моря на сушу и бурная вулканическая деятельность. Вскоре произошло частичное поднятие суши, сопровождавшееся появлением упомянутых очагов местного оледенения. В это время Азия соединялась с Америкой сухопутным коридором, а тихоокеанский островной мир (Сахалин, Японский и Малайский архипелаги) был прикован к материку. Нынешние Охотское, Японское, Китайское моря были внутриматериковыми водоемами. Поднятие сменилось погружением (в соседнем Приморье — до 500 метров), а ледниковая фаза — межледниковой. В Корее сложился теплый субтропический климат, сменившийся похолоданием при новом, менее сильном поднятии суши (вторая ледниковая фаза). В дальнейшем более резкое опускание суши (до 1000—1200 метров) знаменовало переход к послеледниковой фазе и привело к отделению Азии от Америки, Японии от Сахалина и от Кореи. В современную фазу геологической истории небольшие поднятия и опускания суши приводили только к частичному изменению очертаний береговой линии.

В четвертичное время на Дальнем Востоке происходило формирование четко выраженных ландшафтных зон — тундры, тайги, маньчжурской тайги, лиственного леса, тропического леса. В доледниковый период флора Корейского полуострова отличалась большим богатством видов (но без пальмовых и почти без вечнозеленых растений). В первую ледниковую фазу она немного обеднела, но в теплую межледниковую бурно разрослась широколиственная растительность. Вторая ледниковая фаза не- 

[15]

сколько отодвинула к югу границу лиственных лесов и привела к исчезновению многих влаго- и теплолюбивых представителей третичной эпохи (секвойя). В послеледниковую, а особенно в современную пору в Корее сложилась растительная среда, привычная для нынешнего населения страны.

История образования корейской фауны обнаруживает те же закономерности. В ранние фазы четвертичного времени в Корее еще жили такие крупные и теплолюбивые млекопитающие, как корейский носорог, индийский слон, гигантский олень, саблезубый тигр. В период второго оледенения они почти все вымерли. Однако отсутствие сплошного оледенения в Корее обеспечило сохранение многих представителей реликтовой флоры и фауны (магнолия, гинкго, женьшень, тигр).

Палеолит

Несмотря на то что описанная естественно-географическая среда в четвертичное время была благоприятна для жизни в Корее палеолитического человека, археологи и по сей день могут предъявить лишь зыбкие или единичные свидетельства его изолированного существования в нескольких пунктах на полуострове 1.

В 1929—1931 годы в долине реки Туманган (Северная Хамгён) были найдены остатки крупных млекопитающих плейстоценового возраста, а с ними — костяное орудие. Сравнительно недавно, в 1962—1963 годы, близ Кульпхо, все в том же северо-восточном углу Северной Хамгён исследовано многослойное местонахождение: в его нижних слоях и на поверхности найдена серия изделий палеолитического облика. Стоянка расположена недалеко от морского залива, и нынешние очертания местность приняла в послеледниковое время. Существенное стратиграфическое значение приобретает латеритовая прослойка, находящаяся ниже неолитического и выше обоих палеолитических слоев Кульпхо. Она результат наступления тропического, жаркого и влажного климата, возможно связанного с меж- или послеледниковой фазами.

В верхнем слое (Кульпхо I) оказались чопперовидные орудия и ядрища из роговика; в нижнем (Кульпхо II) — рубилообразные орудия, односторонне оббитые кварцитовые гальки. К ним присоединяются скребки, остроконечники, пластины и отщепы из подъемных сборов. Крупные орудия обработаны техникой одностороннего скола, на мелких есть следы ретуши. В описании и в иллюстрациях орудия невыразительны, аморфны и охарактеризованы нечетко. Предлагаемые сопоставления Кульпхо I с Осиновкой (Южное Приморье, СССР), а Кульпхо II — с Динцунем (Се-верный Китай) довольно условны, как и разграничение толщи отложений на два культурных горизонта, налегающих друг на друга.

По предлагаемой интерпретации в Кульпхо II прослеживаются элементы нижнепалеолитической культуры ручных рубил Запада, а в Кульпхо I — верхнепалеолитические азиатские традиции. Несхожесть находок из обоих горизонтов объясняется значительным хронологическим разрывом между ними. Скудные находки (рубила и скребки) позволяют лишь предполагать охотничье-собирательную ориентацию хозяйства создателей этих орудий.

Предметы из Кульпхо в сочетании с предшествующими палеонтологическими находками в этих местах и палеолитическими — в Осиновке подтверждают перспективность этого ареала для разведчиков палеолита. Теоретически и остальная территория Кореи не должна была оставаться безлюдной в позднечетвертичное время: об этом говорят находки палео-

[16]

литических изделий по границам ареала — в Маньчжурии и в Японии. Однако, по имеющимся в настоящее время данным, можно получить подробное представление о материальной культуре корейского населения только с неолитического периода.

Неолит

В неолитическую пору сложилось пять центров культуры Кореи, сохранивших свое доминирующее значение в ее культурной истории вплоть до эпохи раннего железа и в последующее время. Эти центры тесно связаны с долинами рек: крайний северо-восток страны — с бассейном Тумангана; район Пусана — с устьем Нактонгана; район Сеула — с низовьем Хангана; полуостров Хванхэ — с рядом мелких рек; район Пхеньяна — с нижним течением Тэдонгана. Напомним, что в одном из них, на северо-востоке, ведутся наиболее перспективные разведки палеолитических памятников.

Неолитические стоянки Кореи относятся к двум основным разновидностям — к стоянкам с раковинными кучами и к стоянкам на холмах. Первые были разбросаны по морскому побережью и в устьях рек; появились еще в раннем неолите, но дожили до железного века включительно. Вторые располагались на вершинах невысоких изолированных холмов, на террасах или склонах гор в непосредственной близости от низин; возникли в позднем неолите. Если первые связаны преимущественно с развитием морского и речного собирательства, то вторые свидетельствуют о появлении примитивного земледелия и оседлости.

На стоянках обоих типов можно заметить остатки землянок округлой, а иногда прямоугольной формы. В среднем насчитывается 3—7 жилищ на стоянку, но известны поселения и с сотнями землянок (о. Чходо). Как правило, чем моложе поселение, тем оно крупнее. Крыша землянки (а с конца неолита — полуназемного жилища) держалась на столбах, вкопанных в пол и достаточно прочных, чтобы выдержать тяжесть жердей и слоев водонепроницаемой глины. В центре жилья выкапывали углубление и выкладывали его камнями; оно служило очагом. В поздне-неолитических жилищах удается заметить следы каналов для обогрева теплым воздухом; пол плотно трамбовался, промазывался глиной, иногда мостился плоскими камнями. Судя по размеру, такое жилище предназначалось для одной семьи из пяти-семи человек. На подветренной стороне стоянки росла кухонная (или раковинная) куча, часто огромной протяженности.

Обитатели таких стоянок вели присвояющее хозяйство. Охота, рыбная ловля, собирательство — и непременно в сочетании — обеспечивали неолитическому населению Кореи необходимый минимум продовольствия. Удельный вес в хозяйстве тех или иных форм, естественно, не везде был одинаков. На приморских стоянках ловили камбалу, тунца, минтая, сельдь и другую рыбу, пользуясь рыболовными крючками, острогами и сетями, собирали ракушки, моллюсков, мелких мягкотелых обитателей моря; охота имела подсобное значение. Жители глубинных районов страны, наоборот, усердно охотились на оленей, косуль и кабанов, не говоря уже о более мелких животных, применяя лук и стрелы, силки, западни, собирали дикорастущие желуди, каштаны, орехи, плоды, ягоды и коренья. Рыбная ловля играла подсобную роль. 

Население Корейского полуострова эпохи раннего и развитого неолита, оставившее стоянки с раковинными кучами, использовало каменный и костяной инвентарь, а также керамику; и то и другое обладало оп-

[17]

ределенным единообразием для ареала в целом. Впрочем, это не исключало существования ряда локальных культур.

Наиболее ярким примером последних служит неолитическая культура обеих провинций Хамгён, более тесно связанная с Приморьем, чем с западными или южными областями полуострова. Обилие в этих местах твердых кристаллических пород с раковистым изломом — обсидиана, роговика, кварцита — предопределило господство техники оббивки над шлифовкой, не говоря уже о составе инвентаря: скребках разного типа, ножевидных пластинках, проколках, наконечниках стрел и копий, покрытых вторичной мелкой оббивкой — ретушью.

Свидетельством сильных традиций обработки кости и рога служит стоянка в Кунсане (Южная Пхёпан). На этой ранней неолитической стоянке найдена масса костяных наконечников стрел и копий, шильев, пил, серпов, гарпунов, керамических штампов, мотыг и «копалок» из оленьего рога, а также желобчатая керамика с выемками ямок, черточек. Несколько изолированное положение этой стоянки среди корейских неолитических памятников пока не позволяет выделить эти находки в особую «культуру кости».

Кроме уже упомянутого инвентаря локальных культур для раннего и развитого неолита Кореи в целом характерны оббитые каменные топоры — цилиндрические, вальцовые (цилиндрические, но сужающиеся к одному концу) и прямоугольные — из сравнительно мягких галек, оббитые мотыги или плечиковые топоры (особенно часто встречающиеся в Северной Хамгён), оббитые и слегка отшлифованные наконечники копий с черенком и наконечники стрел с ровным или вогнутым основанием, ножи, зернотерки. Набор шлифованных изделий частично совпадает с оббитыми или слегка отшлифованными — это топоры, наконечники копий и стрел. Типичная керамика — гладкие толстостенные сосуды кирпично-бурого цвета; тесто довольно грубое и содержит частые включения крупных песчинок, кварцита, полевого шпата, поэтому пористость стенок значительна. Сосуды изготовлены либо техникой налепа, либо с применением поворотной площадки (предшественницы гончарного круга). Форма таких сосудов незамысловата — горшок, котелок, миска, плошка. Дно на начальных этапах округлое, впоследствии плоское, иногда с поддоном. Венчик простой, прямой; тулово образует равномерно изогнутую линию. Если не считать одиого-двух рядов дуг, тянущихся по горлышку, орнамент отсутствует.

Судя по размерам землянок, у неолитического населения Кореи уже существовало деление на небольшие семьи. Несколько таких семей (иногда несколько десятков их) составляли род, которому принадлежала стоянка. Набор орудий производства в землянках и погребениях подтверждает определенную индивидуализацию хозяйства, равно как естественное разделение труда по полу и возрасту. Однако крупные хозяйственные дела (облавы па оленей, ловля рыбы сетями и пр.) осуществлялись коллективно, хотя совместная добыча потом делилась. Внутри ранненеолитических коллективов господствовало равенство их членов: все известные нам погребения — ямные, очень просты по форме и однородны по погребальному инвентарю.

В развитом и позднем неолите Кореи стоянки с раковинными кучами потеряли свое ведущее положение. Их понемногу вытеснили стоянки на холмах, появление которых знаменовало важные перемены в хозяйстве и культуре. Население перешло к примитивному земледелию и скотоводству. Зависимость от моря и рек сменилась зависимостью от суши: однако террасы, склоны гор и даже некоторые горные долины не годились для посевов при существовавшей низкой технике производства. Другое дело 

[18]

пойма или долины близ устьев рек — здесь легче было найти заливные луга, поднять пашню под просо или выбрать заболоченный участок под рис. Для обработки таких земель не требовалось сложного инвентаря и тяглового скота. Обработанные земли требовали постоянного надзора во избежание потрав и набегов (не то что охотничьи угодья), а его легче всего было осуществить с близлежащего холма, к тому же никогда не затопляемого разливами реки.

Увеличилась оседлость населения, и это сказалось на облике поселений и форме жилищ. Стоянки выросли, так как в одном месте стало возможным прокормить больше людей. Сто и более землянок по соседству не редкость в это время. Поселения создавались на известном расстоянии друг от друга — не так близко, чтобы нужно было опасаться внезапных нападений, но и не слишком далеко — чтобы можно было поддерживать обмен.

Корейское население позднего неолита знало уже довольно много культурных растений: чумизу, просо, бобы, фасоль, а на юге полуострова — рис, но земледелие оставалось на стадии огородничества. Воловье или лошадиное ярмо отсутствовало; каменные сошники, найденные в деревне Читхап (Северная Хванхэ), вероятно, тащили люди. К числу земледельческих орудий относятся каменные мотыги и цилиндрические тесла с площадкой для прикрепления обуха — для расчистки и разрыхления пашни, полулунные ножи и серпы — для снятия урожая, зернотерки — для обдирки и размола зерна. Такая техника в сочетании с ограниченными возможностями использования орошения вследствие пересеченности рельефа позволяла обрабатывать лишь мягкие земли.

Время приручения, а главное, распространения таких домашних животных, как корова, свинья, лошадь, в точности неизвестно: вероятно, это произошло довольно поздно. Незначительное развитие скотоводства в Корее в эпоху неолита в свою очередь сдерживало прогресс земледелия. Тем не менее в позднем неолите земледелие стало важнейшим видом хозяйства и вместе с охотой снабжало население почти всеми необходимыми продуктами питания.

В позднем неолите Кореи кроме уже упомянутого земледельческого инвентаря надо отметить топоры миндалевидные в сечении и топоры-долота со скошенным лезвием, клиновидные или прямоугольные тесла и тесла с отверстием — все из сравнительно твердых пород, а также наконечники копий с черенком, ромбовидные в сечении, наконечники стрел, листовидные или треугольные в сечении, с нечетко выделяющимися черенками — из шифера и сланца.

Среди керамических изделий ведущее место заняли сосуды с так называемым гребенчатым орнаментом, появившимся в Корее уже в начале эпохи неолита. Примесь в тесте слюды, асбеста, стеатита придавала стенкам значительную прочность при относительно небольшой толщине. Поворотная площадка позволяла лепить из такого теста шаровидные сосуды с округлым дном, иногда и с поддоном. Цвет сосудов равномерно кирпично-бурый, что говорит о ровной, хотя и не очень высокой температуре обжига. Обычно почти вся поверхность сосуда покрыта орнаментом, напоминающим оттиск гребенки (и поэтому получившим название гребенчатого). Венчик украшен рядами коротких параллельных черточек, расположенных вертикально или горизонтально. Сравнительно простой узор на шейке и тулове усложнялся и превращался в комбинацию из черточек, ямок, зигзагов, иногда принимавшую вид елочки. Разновидностью такого орнамента был желобчатый, состоявший из рядов и дуг, прочерченных и выемчатых точек и черт (так называемая пунктирная гребенка).

[19]

В конце неолита появляются толстостенные, хорошо обожженные сосуды, выделанные на гончарном круге из отличного теста. Эти более сложные по форме сосуды (чаши на подставке, вазы с плоским дном) были обработаны окисью железа или киноварью и подвергнуты лощению («крашеная керамика»).

Поздненеолитические коллективы, как уже указывалось, значительно выросли численно. Половое разделение труда углубилось: мужчина сохранил за собой охоту и быстро перехватил у женщины огородничество, развив его в мотыжное земледелие, женщина же освоила прядение нитей из дикорастущих трав и ткачество. Разделение труда пошло и дальше: поиски и добывание нужных пород камня, изготовление сложных по форме тесел, яшмовых дисков и бус, роскошных крашеных сосудов стало уделом сначала особых лиц, затем целых семей и родов, специализировавшихся в домашнем ремесле. Но это разделение труда не привело в недрах неолита к имущественной дифференциации; верный признак последней— разные по сложности и богатству погребения — еще отсутствует.

Истоки и локализация корейских палеолитической и неолитической культур, время их появления и исчезновения, преимущественные связи с культурами соседних территорий, этническая принадлежность и общественный строй их носителей — все это вопросы, на которые еще не получены однозначные ответы. Палеолитические находки слишком скудны и изолированны. Древнейшая стадия корейского неолита (гладкая округлодонная керамика, оббитые слабо дифференцируемые по форме и назначению орудия) только еще нащупывается, хотя и связывается с первой половиной IV, даже с V тысячелетием до н. э. (Сопхохан I). По мнению видных этнографов (М. Г. Левина, Н. Н. Чебоксарова), ранненеолитические насельники (носители культуры гладкой керамики) принадлежали к байкальской ветви сибирских монголоидов. Двигаясь с запада, они принесли с собой упомянутую керамику и навыки в изготовлении особого каменного инвентаря — мелких ножевидных пластин, вкладышей («микролитические традиции»), обнаруживавших определенное тяготение к культуре Монголии и прилегающих областей (Линси и др.), восходящей по крайней мере к середине IV тысячелетия до н. э. Культура гладкой керамики продолжала свое существование и после того, как где-то на рубеже IV—III тысячелетий до н. э. на полуостров проникли носители упомянутой уже культуры гребенчатой керамики.

Если подтвердится принадлежность корейской гребенчатой керамики к североазиатскому культурному ареалу, то ее носителей, по всей вероятности, надо причислить к северо-восточным палеоазиатам. Некоторое подтверждение этому предположению дает находка в Кунсане костей домашнего оленя — типичного для палеоазиатов — и сходство между приморскими и корейскими находками этого времени. Культура гребенчатой керамики первая по времени охватила весь полуостров и прилегающие материковые районы и может считаться первой или древнейшей общекорейской неолитической культурой. И это несмотря на то, что уже на ранней стадии она представлена двумя вариантами: на северо-востоке страны — собственно гребенчатой керамикой, тесно связанной с восточносибирскими и особенно с приморскими памятниками, и сосудами с желобчатым, выемчатым узором («пунктирная гребенка»), близкими к монгольским находкам. Последний вариант несколько моложе, сочетается с земледелием (плуг на людской тяге) и кое-где не избежал влияния культуры металла.

Чем дальше на юг в глубь полуострова, тем сильнее ощущается смешение двух вариантов, на севере часто представленных самостоятельны-

[20]

ми стоянками или самостоятельными слоями на одной стоянке. Местная особенность гребенчатого узора корейской неолитической керамики заключена в его технологической стороне: он чаще прочерчивался острым предметом, а не оттискивался, как в евразийской культуре ямочно-гребенчатой керамики. Особенно это относится к желобчатому варианту. Впрочем, роль его в общем потоке культуры гребенчатой керамики относительно подчиненная.

В позднем неолите в Корее происходила инфильтрация восточноазиатского типа монголоидов — носителей культуры крашеной керамики (II—I тысячелетия до н. э.). Именно в это время сформировался маньчжуро-корейский вариант восточноазиатской ветви монгольской расы.

К сказанному можно добавить самые общие соображения о структуре общества, об искусстве и религии корейского каменного века в целом. Безусловно, господствовал родовой строй — возможно, с матрилокальными тенденциями. Такое предположение позволяют высказать находки нескольких женских статуэток и некоторые мифологические сюжеты, разумеется более поздние, например предания о женских духах-прародительницах. Стоянки были местом обитания семейных общин или отдельных родов, часто не особенно многочисленных. В семейном строе победила малая парная семья. Люди исповедовали примитивную веру в духов-тотемов, в духов — покровителей рода (статуэтки животных), существовал культ плодородия (женские статуэтки) и мертвых (погребения). Эстетические потребности удовлетворялись ожерельями из яшмы, головными повязками, ушными кольцами, поясными и шейными подвесками из костей животных, браслетами из раковин, резными костяными шпильками, наконец, орнаментом на сосудах.

Период бронзы

Точная дата и характер смены каменного века периодом раннего металла, равно как протяженность во времени и пространстве нового культурно-исторического этапа, во многом еще относятся к области гипотез. Споры начинаются уже по вопросу о том, каким этапом сменился неолит — бронзовым и лишь потом железным веком или же сразу железным веком? Где проходит граница во времени между бронзовым и железным веками, если признать первый вариант? Каков в этом случае ареал распространения культур?

Решение проблемы осложняется плохой документированностью археологического материала, когда некоторые типы памятников (такие, как погребения в траншеях с каменной кладкой или мегалиты) разными исследователями относятся к разным культурным этапам; отсутствием объективных научных датировок; наконец, неопределенностью критерия, которым руководствуются разные авторы, определяя признак «века»,— сам факт появления предметов из бронзы (железа) или же ведущее место их в общей массе находок.

Мы исходили из того, что в Корее существовал, хотя и непродолжительное время, период бронзы. Раннее — применительно к началу эпохи металла в Корее — присутствие железных изделий лишь сблизило многие формы материальной культуры смежных периодов, которые таким образом стали для них общими (раковинные кучи и гладкая керамика — в неолите и в периоде бронзы; погребения с каменной выкладкой, мегалиты— в периоде бронзы и в раннем железном веке). Инфильтрация железных предметов северокитайского происхождения хотя и могла ощущаться в одних районах (Чосон) в начале периода, а в других — немного 

[21]

позже, но очертания ее ранней стадии в Корее смутны, она еще не могла определить характер культуры и тем более изменить общественные отношения. Существуют памятники, на которых есть только бронзовые изделия, но нет железных или последние численно значительно уступают первым, а их целевое назначение второстепенно; налицо замещение функций железных орудий каменными (серпы, полулунные ножи), копировка в камне не железных, а бронзовых экземпляров (например, коротких мечей).

Облик стоянок в эту пору претерпел дальнейшие изменения. Стоянки на холмах становятся ведущими, что, впрочем, совсем не означает вытеснения стоянок с раковинными кучами как типа. Первые росли не только численно; они увеличивались в размере, превращаясь в целые поселения, и приобретали оборонительные валы — верный признак городищ. Наметилась тенденция к трансформации поселений разного типа в земледельческое городище на холме, окруженное раковинными слоями, тянущимися по его склонам.

Жилище к этому времени превратилось в полуземлянку, уходящую в почву на 30—40 см. Пол из спекшейся глины отличался значительной твердостью и влагонепроницаемостью. Очаг, сложенный из камней, скрепленных глиной, размещался в середине жилища. Стены были промазаны глиной, а иногда оплетены прутьями. Массивные столбы располагались вдоль стен довольно плотно, выдерживая солидную тяжесть крыши, уже двускатной. Несколько десятков (до сотни) таких полуземлянок теснились друг к другу, образуя поселение.

Население Кореи в период бронзы продолжало накапливать познания в области земледелия; оно уже прочно освоило рисосеяние, в том числе и поливное. Несколько окрепло скотоводство (особенно разведение коров). Заметную роль продолжали играть рыболовство и охота. В китайских письменных источниках нашла отражение определенная хозяйственная дифференциация корейских племен и неравномерность их развития, по крайней мере в конце периода бронзы и при переходе к раннему железу. Древний Чосон обладал ярко выраженным земледельческо-скотоводческим хозяйством. У его соседей — пуё — эти два уклада сочетались с охотой, а у ымну господствовал морской промысел.

Обитатели Кореи периода бронзы пользовались уже более разнообразными— по материалу, назначению и форме — орудиями, оружием и утварью, чем неолитические насельники. В бронзовом инвентаре ведущее место занимали мечи и наконечники копий. Последние похожи на мечи, но короче, с более толстым лезвием и втульчатым насадом. Корейские мечи и копья относятся к категории узких и массивных. И мечи, и наконечники копий близки к китайским образцам эпохи «борющихся царств» (V—IV вв. до н. э.), хотя и отличаются некоторыми деталями. То же можно сказать о бронзовых секирах и алебардах, ножевидных монетах — мёндо (кит. миндао) и лопатовидных — пхо (кит. пу). Некоторые предметы, например квадратный боевой топор-секира, возможно, сохраняли следы влияния более древней и южной культуры бронзы (государства Чу). С другой стороны, со скифо-сибирской культурой связан более обширный перечень изделий из бронзы: топоры прямоугольной формы с полым телом (или концом), приспособленным для насада (кельты), бронзовые сосуды, колокольчики и бубенчики, иногда с железным язычком, бляшки, крючки, застежки, кольца.

Несмотря на те или иные генетические связи, многие перечисленные типы вещей представлены в местном варианте, характерном лишь для Южной Маньчжурии и Северо-Западной Кореи, а иногда очень далеком от предполагаемого прототипа. Находки литейных форм подтверждают 

[22]

местную выделку (с рядом локальных отклонений) даже таких типов вещей, которые сравнительно тесно связаны с иноземными образцами. Все это говорит в пользу существования местного центра культуры бронзы.

В период бронзы население продолжало широко пользоваться предметами из камня, кости и рога: каменные полированные тесла — толстые, с крутым лезвием; с поперечным желобком или с отверстием у обуха; шлифованные наконечники копий и стрел из шифера, длинные, ромбовидные в сечении. Наиболее интересны и многочисленны каменные кинжалы или короткие мечи, копировавшие по форме как местные, так и китайские и скифо-сибирские образчики.

Несмотря на кратковременность периода бронзы, в стране успела сложиться оригинальная, так называемая вымеобразная керамика (бэнъи). Кирпично-красные сосуды с широким округлым туловом и с узкими шейкой и днищем обладают довольно твердым черепком, снабжены характерными ручками в виде рога. Лощеная, крашенная в красный цвет керамика в это время распространилась с севера по всему Корейскому полуострову. Она дала ветвь лощеной керамики без раскраски, сближающейся с вымеобразной.

Переход к ранней бронзе, по-видимому, соотносился с заменой гребенчатой керамики гладкой. В конце неолита пропорция гладких сосудов в общей массе керамических изделий возросла. Этот процесс оказался не прост, он прошел несколько стадий: геометризации гребенчатого узора, появления раскраски и лощения, победы лощения, использования в виде украшения лепного жгутика и, наконец, создания типа гладкой бурой вымеобразной посуды. В каменном инвентаре тесла со скошенным или округлым лезвием, изящные палицы и кинжалы, личные украшения из яшмы становятся наиболее заметными новинками.

Сама бронза появляется лишь на развитом, среднем этапе периода. Вопрос о наиболее ранних бронзовых предметах или о наборах таких предметов, равно как и о культурном окружении, дискуссионен. Дискуссионность усиливается датировкой и направлением связей, вытекающих из каждого предполагаемого варианта. По традиционной концепции такими изделиями считаются узкие бронзовые мечи, родственные бронзе «борющихся царств», по другой — бронзовые ручные топоры-секиры, возможно не избежавшие воздействия южно-китайской, чуской бронзы; по третьей, распространенной сейчас в КНДР,— короткие бронзовые мечи со слегка вдавленным в центре лезвием, так называемые скрипкообразные, или маньчжурские, не имеющие аналогий (пипха).

В целом ранний комплекс включает бронзовые ножи и бляшки, топоры-секиры и короткие мечи, зеркала с линейным изображением примыкающих друг к другу треугольников и с парой петелек, гладкие сферические сосуды, часто с ровным дном, двумя ручками и высокой изогнутой шейкой, каменные «звездные» палицы и т. п. Такой комплекс, как правило, находят в траншейных погребениях, обложенных камнем, вместе с мегалитическими сооружениями.

Если изменения, характерные для раннего этапа, территориально всеобщи, хотя и не повсюду одновременны, то культура среднего этапа заметно локализуется в китайских провинциях Гирин, Ляонин и в Северо-Западной Корее. На последнем этапе бронзовый инвентарь более разнообразен и встречается чаще, но к нему примешиваются изделия из железа. Вымеобразная керамика потеряла свое ведущее положение; появились ровное днище, отогнутый венчик, криволинейные очертания тулова, а красно-бурый цвет изменился на черноватый (следствие повышения температуры обжига), сопровождающийся лощением. Культурная ха-

[23]

рактеристика этого этапа вскрывает его связи с периодом раннего железа.

В обществе все явственнее проступали черты упадка родоплеменной системы. Они заметны на примерах общественной дифференциации внутри родов и неравномерности развития племен всего ареала.

Разнообразие типов погребений тоже отражает как этническую, так и социальную дифференциацию сородичей. Прежние ямные погребения приобрели черты траншейных, выложенных камнем и иногда прикрытых сверху каменными же плитами. Возникла такая своеобразная форма погребений, как двойные глиняные урны, известные в Маньчжурии, Японии и на Индокитайском полуострове. В них хоронили преимущественно детей, поэтому погребальный инвентарь обычно скуден. В тех же районах известны надмогильные каменные насыпи — кельны. А если учесть, что с этого же времени в Корее начали строить дольмены — огромные погребальные сооружения в виде стола,— отличающиеся столь же специфичным распространением, как и упомянутые выше погребения в урнах, то вполне логично допустить проникновение в это время на полуостров южных, по-видимому малайских, переселенцев, для которых характерны эти формы погребальных сооружений. С другой стороны, распространение погребений в траншеях с каменной кладкой, похожих на ящичные могилы Сибири и Монголии, говорит о непрекращающейся инфильтрации населения и из этих мест, подтверждаемой уже отмеченными аналогиями в вещественных находках. Сопровождающий инвентарь таких погребений состоит из каменных кинжалов и наконечников стрел, отдельных экземпляров бронзового и, реже, железного вооружения, а также из кирпично-красной вымеобразной керамики. Многие из этих форм сохраняются до железного века, а некоторые, как, например, дольмены, достигают там настоящего расцвета. Несомненно, все это говорит о переходном характере периода бронзы, или по крайней мере таковым он выглядит на нынешнем этапе наших знаний о нем.

Развитие техники и производства вызвало изменения в общественных отношениях.

Сами роды в этот период выросли численно и создавали крупные земледельческие поселения. Патриархальный род обладал уже довольно концентрированной общественной властью. Такая власть осуществлялась семьей вождя и семьями родовой знати. Именно они руководили строительством городищ, определяли режим посева и жатвы на затопляемых низинах, ведали общественными делами. Именно им в зависимости от их места в роде или племени воздвигали после смерти то или иное погребальное сооружение и клали в могилу бронзовые украшения и оружие. По-видимому, с ними же поддерживали меновые отношения иноземные торговцы, оставившие монеты мёндо и пхо. В наиболее передовых районах, очевидно, уже возникли союзы племен или даже зачатки государственности (чосон, пуё). Однако пока существует немало трудностей в определении начального и конечного рубежей периода бронзы в Корее.

Начальная дата определяется учеными по-разному — от конца II тысячелетия до IV в. до н. э. Впрочем, все чаще рамки периода бронзы ограничивают VII/VI—V/IV вв. до н. э. Учитывая трудность датировок корейской первобытности, мы думаем, что протяженность периода бронзы вряд ли превышала четыре века (с VI/V по III/II в. до н. э.), если судить по находкам китайских монет и бронзы, испытавшей влияние стиля времен «борющихся царств» или скифо-сибирского, т. е. относительно хорошо датируемых. В ряде областей страны этот период был значительно короче или замещался железным веком, а кое-где изолированные наход-

[24]

ки могли отличаться большей древностью. Все это свидетельствует о неравномерности экономического и культурного развития населения Корейского полуострова и примыкающей территории. Может быть, этим можно объяснить и длительность процесса разложения первобытнообщинного строя, утверждения классового общества и государственности в данном районе. Трудность выяснения этих процессов связана прежде всего со скудостью известий письменных источников.

[25]

Цитируется по изд.: История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. М., 1974, с. 15-25.

Примечания

1. Несмотря на значительные успехи, достигнутые за послевоенные десятилетия корейскими археологами, полученные результаты пока недостаточны для решения ряда узловых проблем первобытной истории Кореи. Слабая изученность погребений затрудняет расовую и этническую характеристику древнего населения полуострова. Неясная стратиграфия затрудняет выделение ведущих культурных комплексов, в частности четкое разграничение памятников бронзового и железного веков.