Нидерланды в конце XV – первая половина XVII века

Нидерланды в конце XV – первая половина XVII века

Социально-политические конфликты последней четверги XV века осложнили экономическое развитие Нидерландов, но в основном борьба завершилась в пользу сил, стоявших за централизацию страны, что вело к укреплению простого товарного хозяйства. Общий товарооборот страны за XV век возрос в два раза. Именно в XV веке был создан тот трамплин, отталкиваясь от которого Нидерланды осуществили поразивший современников динамичный прыжок в XVI столетие. 

К исходу XV века в хозяйственной жизни страны аграрный сектор сохранял первостепенное значение. Несмотря на пестроту его развития в разных регионах страны, главными направлениями были личное освобождение крестьян, унификация их категорий, упрочение строя «чистой сеньории», быстрое развитие простого товарного хозяйства, распространение разных форм феодальной аренды. Рост спроса на сырье, большие расходы на водозащитные гидротехнические сооружения способствовали распространению в развитых приморских областях посевов технических культур, более трудоемких, но и более доходных. Прогрессировали и сельские промыслы. Во всех экономически развитых областях страны сложились районы торгового земледелия, густая сеть местных ярмарок и торгов. Совершенствовались агротехника и агрикультура. В этих условиях товаризовался не только сбыт, но и самая основа воспроизводства крестьянских хозяйств. 

Итоги развития ремесла и промышленности дают противоречивую картину. Кризис традиционного экспортного сукноделия, включая и новое сукноделие, исчерпал его возможности во Фландрии, привел к застою в Брабантс, но к расцвету в Лейдене. За XV век производство сукна здесь увеличилось в 2,5 раза. Зато в Алкмааре и Бефервэйке цеховое сукноделие свернулось. Во Фландрии и Брабанте большие успехи отмечались в изготовлении льнополотна, ковров и гобеленов.

Сходные процессы происходили и в области торговли: еще процветали принудительные стапельные рынки в Генте, Дордрехте, Мидделбюрхе, за укрепление своего стапельного рынка боролся Амстердам, но уже пошатнулось былое торговое могущество крупнейшего средневекового порта Брюгге. Если в 1457 г. в его гавани ежедневно заходило до 66 судов, то в 1499 г. всего 23; более чем в три раза сократились поступления от сбора пошлин. Место Брюгге занял Антверпен, куда переместились конторы всех крупных европейских торгово-банковских компаний. Изменения происходили и в сфере кредита: развивалась система денежных переводов, долговых писем. Однако сильные позиции ростовщичества, преобладание ссуд монархам по сравнению с объемами даже краткосрочного коммерческого кредита сохранялись. 

Широкое развитие ремесла, торговли, судоходства, рыболовства и промыслов позволило Нидерландам с минимальными потерями преодолеть депрессивную аграрную конъюнктуру XIV-XV веков. Демографическая обстановка характеризовалась небольшим снижением численности населения к концу XV века, в целом же не была кризисной. Но социально-экономическая стабильность в стране не сложилась: наиболее разрушительным стал процесс первоначального накопления капитала. Арсенал его средств был разнообразен, в основном он состоял из мер внеэкономического принуждения. Сеньоры все чаще при смене держателя либо вымогали высокие вступительные взносы у наследника, заставляя его обращаться к ростовщику и разоряться, либо прямо превращали держание в свою полную собственность и сдавали в аренду, обычно краткосрочную (3-9 лет). Нередко сеньоры узурпировали общинные земли, обрекая

[58]

этим крестьян на разорение. Горожане, владеющие землей, часто также сдавали ее в аренду; в развитых экономически регионах им принадлежало до 30% обрабатываемых площадей. Как правило, горожане приобретали земли посредством ростовщических операций. Мелкий крестьянин обычно не мог расплатиться за долги, и его земля переходила к ростовщику-горожанину. В то же время богатые крестьяне переселялись в города, оставляя за собою земли. Обе эти группы городских землевладельцев отказывались платить налоги, ложившиеся на деревню, и оставшиеся на селе жители должны были покрывать недоимки. 

Важным рычагом первоначального накопления была налоговая система: к концу своего царствования Карл V взимал с Нидерландов свыше 2 миллионов гульденов прямых налогов в год, а все расходы на военные цели, включая строительство арсеналов, городских укреплений и т. п., достигали 4 миллионов гульденов в год. Города и деревни ради уплаты налогов вынуждены были идти в ростовщическую кабалу: к 1514 г. расходная часть бюджетов городов Голландии в основном состояла из уплат по долгам. В деревнях положение было еще более тяжелое. Налоговые квоты для них устанавливались властями земель, т. е. феодалами и магистратами городов. Они завышали квоты деревням, а сборщики и откупщики налогов чинили еще и произвольные вымогательства. Наконец, набирала силу «революция цен». С 1500 по 1580 г. цены на рожь, пшеницу, землю, арендная плата многократно возросли, а рост заработной платы отставал от них в два раза и более. В годы дороговизны бедный люд голодал, свирепствовали эпидемии. Голодные бунты не могли что-либо изменить, а «бунтовщики» лишались прав на благотворительное пособие. Во Фландрии и в Голландии от 25 до 33 % крестьян были безземельными коттерами, бедняками, которые не могли существовать доходами лишь от земледелия; они работали по найму на торфоразработках, ремонте и строительстве гидротехнических сооружений, матросами на кораблях, просто нищенствовали. 

Тяжелым было положение и городских низов. В Хондсхооте, где 75% населения составляли мелкие ремесленники и наемные рабочие, в 1569 г. 4 тысячи человек жили за счет благотворительности. По данным «Информации» 1514 г. (налоговой описи), в городах Голландии число пауперов и бедняков, не плативших налогов или вносивших символические суммы, составляло: в Амстердаме - 23%, в Хауде - 32, в Хаарлеме - 35, в Делфте - 38, в Хоорне - 40, в Лейдене - свыше 60 % населения. Благотворительных взносов не хватало, и магистраты городов санкционировали нищенство работающих ремесленников, выдавая им специальные жетоны на право сбора подаяний в установленных местах. 

Тысячи бедняков бродили по улицам городов и дорогам страны. С 1501 г. центральные власти стали издавать законы против бродяг, грозившие им тяжелыми карами. Так создавалась резервная армия будущих наемных рабочих для мануфактур, которые поглощали лишь часть свободных рабочих рук. Остальные бедняки пополняли ряды преследуемых бездомных бродяг и нищих. 

На другом полюсе происходило накопление капиталов и средств производства. Верхушка некоторых цехов шла по пути увеличения количества продукции, накапливая значительные капиталы и относительно дорогостоящее оборудование; при этом они продолжали отстаивать свои цехово-сословные монопольные привилегии и вольности. Большие средства сосредоточивались у лиц, занимавшихся ростовщичеством: помимо профессионалов, втайне ссужали деньги в рост некоторые родовитые дворяне, патрицианские кланы, а также разбогатевшие горожане и крестьяне. Огромные средства наживали «финансисты», дававшие займы монархам, хотя порою они и разорялись из-за банкротства сиятельных должников. Купцы богатели на выгодных торговых сделках и контрабанде. Обрастали

[59]

скупленными и просто награбленными землями богатые крестьяне. Среди них изредка уже встречались чистые рантье. Волей случая в «денежные люди» выбивались, обычно нечистыми способами, авантюристы из низов общества. Так формировалась прослойка будущих капиталистов, готовых вложить капиталы в промышленность, торговлю, сферу кредита. 

Уже в XV веке межотраслевое разделение труда достигло очень высокого уровня: в Антверпене насчитывалось до 250 отраслей ремесла. Внутри наиболее развитых ремесел, в частности в шерстоткачестве, основных отраслей было 10, а вместе с дополнительными - до 30. Такое разделение труда подготовило технико-технологические предпосылки для организации крупных мануфактур, основанных на широком применении наемного труда. Именно мануфактура трех ее основных видов - централизованная, смешанная и рассеянная - становилась ведущей формой капиталистического предприятия. Происходило это в условиях разложения и упадка феодальной ремесленной цеховой системы. Особенно тяжелое положение сложилось в традиционном цеховом сукноделии. Оно оказалось под двойным давлением английской экспансии и сельских центров шерстоткачества. В итоге в 1543 г. в Генте работало лишь 25 ткацких станков, в Ипре в 1545 г. -100. Цеховые пивовары, хотя и укрупняли производство, тоже терпели неудачи, снижали производство и экспорт. 

Спасение цехи видели в ужесточении преследований своих конкурентов. В 1531 г., использовав финансовые затруднения Карла V, они добились издания жесткого закона против «внегородских профессий». Исполнение его встретило большие затруднения - он стал практически осуществляться лишь в 1545 г. к огромному ущербу для сельского ремесла. В условиях роста капитализма цехи искали пути сохранения в усилении монопольной исключительности или пытались приспособиться к буржуазному предпринимательству. 

Между тем капитализм в Нидерландах динамично развивался, хотя и в специфических условиях мануфактурного периода, когда «торговая гегемония обеспечивает промышленное преобладание» 1, а общая экономическая конъюнктура не стала стабильной. Фаза роста приходилась лишь на 1518-1520 и 1535-1566 годы, а 1520-1535 годы знаменовались спадом; после же 1568 года и вплоть до 80-х годов наступило время тяжелого кризиса, особенно в южной части страны. Среди переходных и ранне-буржуазных отраслей шерстеткачества доминировало производство шерстяной саржи в Хондсхооте. В 1485 г. он экспортировал 15 тыс. кусков ткани, в 1563-1569 годах. - свыше 90 тысяч кусков ежегодно. Хондсхоот, как и другие сельские центры, не избег корпоративных ограничений - с тем, однако отличием, что наиболее строго регламентировалась технологическая сторона процесса. В остальном ограничения были более гибкими, не касались объемов продукции внутри отраслей, хотя пресекали попытки межотраслевых объединений любого рода. В сфере производства господствовал средний предприниматель - суконщик, в сбыте продукции - купцы. Вмешательство магистрата приобретало форму муниципального протекционизма. 

Динамичная кривая характеризовала рост льноткачества. На рынках Эклоо, Гента, Куртре к середине XVI века ежегодно продавалось до 90 тысяч кусков полотна. В Антверпене, Брюсселе, Турне, Камбре, Валансьенне, Лилле изготовлялись полотна высшего качества и кружева. В Генте у льноткачей был цех; в деревнях и местечках Фландрии - сельские промыслы, где энергично работали скупщики, раздатчики и купцы. Формы производства варьировались от простого надомничества до рассеянной мануфактуры. 

Шелкоделие было относительно новой отраслью, и потому сложившиеся в нем корпоративные формы, как и в Хондсхооте, давали простор пред-

_____

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 764.

[60]

принимательству предбуржуазного или буржуазного типа. Особое место заюв1ало изготовление гобеленов и ковров. В Брюсселе, Генте, Ипре, Лилле цехи выпускали роскошные изделия, в Ауденаарде - также и изделия относительно массового спроса; там преобладали работа на дому и рассеянная мануфактура. В число 14 тыс. работников входили члены семей, включая детей. 

В XVI веке успешно развивалась металлургия, тесно связанная с военным делом. Она концентрировалась в Намюре и Льеже, где число домен, горнов и кузниц с 1500 по 1565 г. возросло с 80 до 220. Однако многие из них работали в сезонном режиме. Литейни Мехельна славились на весь мир своими колоколами. Выплавка металлов оценивалась в 7 тысяч тонн {в Англии в 1580 г. - 9620 тонн). Возникали и отдельные крупные для того времени литейни. Быстро росла добыча каменного угля. 

Крупные успехи в XVI веке одержали рыболовство, судостроение, связанные с ним подсобные отрасли. Валовая стоимость продукции рыболовства достигала 4,5 миллиона гульденов. В этих отраслях были заняты десятки тысяч матросов и грузчиков. Значительная их часть, прежде владельцы кораблей или паев в них, обеднела и пошла на службу к богатым судовладельцам. Хозяева крупных верфей имели значительные капиталы; судостроительные цехи разлагались, в них брали верх богатые мастера. 

В итоге промышленно-ремесленный потенциал Нидерландов в 1570 г., по официальной налоговой описи герцога Альбы, исчислялся в сумме около 50 млн гульденов. 

В книгопечатном деле крупнейшей была типография компании Плантева в Антверпене, самая большая в Европе. В 1569-1576 годы в ней работали 10-22 пресса и от 30 до 54 наемных рабочих. Она имела 66 шрифтов на 13 языках. Книги выпускались массовыми тиражами, шли на экспорт. Капитал компании имел почти современную структуру; лишь 1800 гульденов принадлежали самому Плантену, 10 800 гульденов - его компаньонам, а около 7800 гульденов составлял кредит. 

Крупную компанию для реконструкции городских укреплений в Антверпене возглавлял местный купец Гилберт фан Схоонбеке; ее членом был финансовый фактор Филиппа I l. Подряд оценивался в 2 миллиона гульденов. Схоонбеке создал кирпичные и известковые заводы, транспортный манеж для грузовых перевозок, торфоразработки, лесные вырубки, казармы для рабочих, комплекс из 20 пивоварен. Личная доля Схоонбеке в этом предприятии составляла 26,2 %. По завершении работ компания была ликвидирована. Схоонбеке оставили за собою лишь пивоварни и торфоразработки, добившись монополии на торговлю пивом в Антверпене с не столь большой прибылью в 7,6 %. Так выглядели «высшие достижения» капитализма в Нидерландах XVI века. 

В целом в сферу производства и торговли кредит, как составная часть капитала, внедрялся еще медленно. Так, крупнейший купец Хондсхоота Франц Барделоос вложил в экспортные операции 10 500 гульденов, из которых почти 60 % составляли его собственные деньги. Путь от торговой к промышленной деятельности был доминирующим. 

Определяющими событиями в истории европейской внешней и внутренней торговли были образование в развитых централизованных странах национальных внутренних рынков, а также начало складывания мирового рынка, географическим центром которого становился Антверпен. В него стекались импортируемые товары и изделия местного производства. Около 30% импорта составляло сырье, 40 - продовольствие, 30% - готовые изделия; в экспорте до 75 % - готовые изделия и лишь 25 % - прочие товары. Торговые отрасли ремесла и мануфактуры работали в основном на внешний рынок, тогда как мануфактуры Англии и Франции сбывали в это время свои товары преимущественно на внутреннем рынке.

[61]

Среди городов Голландии на первое место постепенно выдвигался Амстердам. Его экспорт оценивался в 226 тысяч гульденов. Кое в чем он дополнял Антверпен, а в торговле зерном занимал ведущее место и конкурировал с ним. По объемам морского флота, мореходства, рыболовства он перегнал все остальные города. Основные направления внешней торговли Нидерландов вели в бассейн Средиземного моря, юго-западные германские земли, Балтийское море; в конце XVI века голландские и зеландские моряки стали проникать на океанские просторы, вести контрабандную торговлю с испанскими колониями. 

К. Маркс обращал внимание на то, что «расширение внешней торговли служило в младенческий период капиталистического способа производства базисом для него» 2. Общий объем импорта страны в середине XVI веке оценивался по расчетным данным в 20-22 миллиона, а экспорта - в 16 миллионов гульденов. 

Начало складывания мирового капиталистического рынка и доминирующее положение на нем Нидерландов оказывали все возраставшее влияние на сферу производства. Однако заметна была разнонаправленность торговых интересов: северные земли страны имели более прочные связи с Прибалтикой, севером Европы; южные - со Средиземноморьем и Испанией. 

Об эволюции внутренней торговли свидетельствует ее валовая стоимость - от 17 до 28 миллионов гульденов. Формы торговли менялись: сокращались объемы товарной массы цехов: росло значение свободных форм торговли на местных рынках и торгах изделиями свободного ремесла и мануфактур, продукцией из районов торгового земледелия, благодаря чему мелкие города, бурги или крупные села становились оживленными коммерческими центрами. Межобластные связи укреплялись, однако даже и в XVI веке в Нидерландах еще не сложился единый внутренний рынок. Особенно ощущалась разобщенность севера и юга страны. 

Этому способствовали средневековые партикуляристские пережитки: многие города владели принудительным стапельным правом, территориальным или ассортиментным; сохранялось еще немало местных таможен; не унифицированной, несмотря на ряд попыток Габсбургов, оставалась монетная система. В этих условиях элементы меркантилизма в торговой политике Габсбургов не сложились в общенациональную систему, как это было в Англии. 

Кредитно-финансовая сфера претерпела существенные изменения, хотя многие задачи остались нерешенными: не удалось ввести монометаллическую основу денежной системы; потерпели крах попытки Габсбургов установить постоянное налогообложение. Систематические государственные банкротства (1557, 1575. 1597 годы) имели тяжелейшие последствия для финансово-экономической сферы не только Испании и Нидерландов, но и в международном масштабе. Светские власти официально признали практику взимания кредитного процента (до 12 %). Становление мирового торгового рынка сопровождалось складыванием и мирового финансового рынка с центром в Антверпене, где в 1531 г. открылась фондовая биржа, ставшая курсо-образующим учреждением. Регулятором на ней был обменный курс основных европейских монетных единиц. 

Даже в мелкой торговле оплата кредита деньгами была сведена к минимуму. В оптовой торговле абсолютно преобладали безденежные операции - переводы, долговые письма на срок, письма-распоряжения, постепенно эволюционировавшие в векселя с передаточной: надписью. Ордонанс Карла V 1541 года санкционировал эту практику и вводил официальную процедуру взыскания задолженности по просроченным векселям. Банкротство Филиппа II в 1575 г., разгром в 1576 г. («испанское бешенство») 

_______

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25, Ч. 1. С. 260.

[62]

подорвали значение Антверпена как цитадели мирового кредита. Свое стратегическое положение в области финансов он впоследствии сохранял лишь в качестве «рентмейстера» испанской короны. 

Роль мирового центра кредитно-финансовых операций позднее перешла к фондовой бирже Амстердама и Амстердамскому банку. 

Успехи Нидерландов - страны городов - в области ремесла, промышленности, торговли затушевывали сохранявшее немалое значение сельское хозяйство. Тем не менее брутто-продукт аграрного сектора был равным примерно объему производства в ремесле и промышленности - около 50 миллионов гульденов. Развитие производительных сил в земледелии, его интенсификация, начавшаяся уже в XV веке, ускорились. Увеличились площади распространения интенсивной системы агрикультуры «дриса», усложнился ассортимент инвентаря (набор плугов, в их числе одноручный фландрский; специализированные по культурам и профилям почвы косы и серпы; треугольные бороны с нелинейным расположением зубьев, волокуши, натки, молотилки, производительные маслобойни, в том числе мельничного типа для жома растительных масел). Развивалось стойловое содержание скота, расширились посевы технических и огородных культур. Возросла урожайность, улучшилась породность скота. В 1540-1565 годы было осушено около 37 тысяч га земель. Значительно усовершенствовалась техника проведения осушительных работ, хотя с 70-х годов их объемы резко сократились. 

В области поземельных отношений ведущей тенденцией в XVI веке было разложение сеньориального строя, сокращение числа чиншевых крестьянских держаний, рост церковного и городского землевладения, быстрое распространение краткосрочной аренды в различных формах - от феодальной «мейерской» и испольной до чисто буржуазной. Несмотря на сохранение натурально-хозяйственных методов шло неуклонное возрастание товарности сельского хозяйства. Росло число районов торгового земледелия, усиливалась специализация хозяйств, в развитых экономически областях укреплялось воспроизводство крестьянских хозяйств на товарной основе. Одновременно рос импорт зерна: в 1500 г.- до 20 тысяч, в 1560-х годах - свыше 110 тысяч тонн. Недостаток местного зерна с 10-15 % вырос в 60-х годах XVI века до 20-25%. Мясо, скот, молочные продукты шли и на экспорт. Увеличивались капиталовложения в сельское хозяйство. Самым точным показателем уровня товаризации было то, что сельская экономика больше реагировала на конъюнктуру мировых цен, чем на колебания внутренних. 

Такое направление развития было типичным для экономически развитых провинций - Фландрии, Брабанта, Голландии, Зеландии. Южные валлонские провинции Эно, Намюр, Артуа, Люксембург развивались значительно медленнее: там сохранилось сильное дворянство, местами преобладала аренда, включавшая отработки, остатки серважа. Сходные порядки существовали в Хелдере (Гелдерне), Оверэйсселе, Северном Брабанте, Лимбурге, где преобладали малоплодородные земли и возделывались в основном зерновые культуры. Почти повсеместно развились разного рода промыслы: шерстоткачество и льноткачество - по Фландрии, Брабанте, Эно, мореходство и рыболовство - в приморских районах Голландии, Фрисландии, металлургическое дело - в Намюре, керамическое - в Хронингене. Во многих деревнях промыслы становились основным занятием жителей. 

Имущественное расслоение крестьянства стало уже повсеместным: наряду с массой бедняков и пауперов сложилась богатая крестьянская верхушка. Ее представители владели десятками моргенов земли и голов скота, брали в откупа должности старост, сборщиков податей, занимались ростовщичеством и нередко были обеспечены лучше, чем мелкие дворяне. Сельская верхушка, систематически использовавшая наемный

[63]

труд, перерастала в буржуазное фермерство. Средняя прослойка крестьянства с трудом сводила концы с концами, обычно занимаясь промыслами подрабатывал по найму. Привилегированное положение занимали «крестьяне на городском праве» - поселенцы вольных деревень, или переселившиеся из деревень в города, приобретшие городское гражданство, но сохранившие свои земельные участки. В западной части свободные, экономически и социально более однородные вольные фризы, слабо затронутые феодализацией, переходили к ведению товарного и фермерского хозяйства. 

Дворянство оставалось феодальным. Оно было многочисленно и сильно, сохранило свои земли, баналитеты и сеньориальную власть над крестьянами в Эно, Намюре, Артуа, Люксембурге, Хелдере. Дворяне Фландрии и Брабанта. социально были менее однородны. Аристократия жила при дворе наместника, дворяне занимали местные должности, несли воинскую службу. Среди них росла обедневшая прослойка, материально, а порою и социально опускавшаяся до уровня средних крестьян. В Голландии дворяне были немногочисленны, владели примерно 20 % земель, их авторитет поддерживался тем, что сеньоры ведали плотинно-шлюзовым и дамбовым хозяйством. В северной части, населенной в значительной мере потомками фризов, почти все земли входили в королевский домен, а деревни располагали правами самоуправления, близкими к городским. 

Дворянство пыталось приспособляться к сложившейся экономической ситуации. Большая его часть стремилась отстоять свои прежние права. Некоторые вельможи проявляли склонность к выгодным вложениям своих капиталов в ростовщичество, откупа, осушение земель. Отдельные дворяне пытались по-новому вести хозяйство на своих доменах, но прослойки «Нового дворянства» английского типа в Нидерландах не сложилось. Сеньоры стремились сохранить или возобновить натуральную ренту и арендные платежи, восстановить былые повинности и ввести новые. В приморской Фрисландии дворянство еще только формировалось, в органах местной власти оно располагало лишь равными правами с крестьянами и горожанами; в восточной ее части довольно сильным было монастырское землевладение. Таким образом, аграрное развитие отличалось противоречивостью, ломкой старого и рождением нового: рост богатств на одном полюсе сопровождался усилением нищеты на другом. 

В целом к исходу второй трети XVI века развитие производительных сил и общественного разделения труда достигали предельного уровня для условий, существовавших в Нидерландах. Феодализм окончательно не изжил себя, но реакционная политика испанских властей и их внутренних пособников настолько обострила обстановку, что ускорила революционный взрыв. 

Военные событии и гражданская война на протяжении 60-90-х годов XVI века сопровождались большими опустошениями и хозяйственной разрухой, но они нанесли удары многим и без того клонившимся к упадку отраслям цехового ремесла, а также реакционным силам среди феодалов, патрициата, цеховой верхушки. Аграрный сектор быстро оправился от военного лихолетья, а посредническая торговля, финансовые операции, судоходство, рыболовство, отрасли промышленности, созданные заново волной иммигрантов с юга, пошли в гору уже в 90-х годах. Особенно стремительно росло влияние Амстердама: дошедшая к 1578 г. почти до нуля его доля во внешней торговле Голландии на протяжении XVII веке в среднем составляла 46,5 % ее объема. Амстердам унаследовал от прошлых времен степельный рынок, усовершенствовав его структуру. Основными компонентами его превосходства были: узловое положение в сложившейся системе морских и речных коммуникаций; мощный морской и речной флоты; товарная и фондовая биржи, а позднее Амстердамский банк; хорошо

[64]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Жатва. Эстамп «Лето» из серии «Времена года» Л. Брейгеля Старшего. 1568 г. Брюссель, Библиотека. 

организованное обслуживание (порты, склады), методы прибыльного фрахта и страхования. Амстердам стал мировым центром перераспределения товаров, цено- и курсообразования. В ассортименте внешней торговли примерно 40 % составляли продовольственные товары, 30,1 - готовые изделия, 20,4 - сырье, 9,5 % - полуфабрикаты. Торговля шла крупными партиями и в основном товарами массового спроса. Общий годовой товарооборот Голландии около 1650 г. составлял 75-100 млн гульденов. Львиная его доля принадлежала внешней, прежде всего балтийской, торговле, в 1666 г. - до 75% всех капиталов биржи. 

Высокодоходной отраслью стала торговля оружием и военным снаряжением, где сложились мощные компании. Опираясь на морской флот, механизм стапельного амстердамского рынка, низший кредитный процент (около 4 % ), голландские купцы повсеместно подавляли любую конкуренцию. 

После ряда пробных рейсов голландское купечество в 1602 г. создало монопольную Ост-Индскую компанию по торговле и освоению колоний с учредительным капиталом в 6,5 млн гульденов; ее членами и директорами были представители богатейших купеческих и патрицианских регентских кланов, крупные государственные деятели. Стоимость грузов оценивалась в 12-15 миллионов гульденов в год. В 1621 г. была создана Вест-Индская компания, служившая прикрытием для ведения военно-пиратских и контрабандных операций на океанских коммуникациях, а также работорговли. Началась оргия грабежа колоний, хищнического истребления их естественных и производительных сил, порабощения, а то и уничтожения целых народов.

[65]

Высокого уровня достигло судоходство. В 1636 г. насчитывалось до 4300 судов, из них только 450 небольших; численность моряков достигла 120-150 тыс. человек. В 1648 г. проливом Зунд прошло 2296 нидерландских судов - 63,3 % от общего числа. Создались судовые страховые общества и палаты. В морском рыболовстве было занято 400-500 судов, годовая стоимость улова доходила до 2,5 миллиона гульденов. Однако поскольку фрахт судов был более доходным, рыболовство в торговых городах стало свертываться и обосновываться в приморских сельских районах. 

Кредитно-финансовая система претерпела значительную эволюцию: ее использовали для обеспечения нужд амстердамского, а в значительной мере и мирового рынка. Решающую роль в ней играл с 1609 г. Амстердамский банк. Сначала он занимался депозитно-разменными, клиринговыми и вексельными операциями, а позднее через Ссудный банк начал предоставлять и коммерческий кредит. Позднее возникли банки и в других городах страны. Интенсивно работала фондовая биржа, где в возраставшей массе обращались векселя, облигации правительственных органов и банков. Векселя стали главной формой кредита и платежа. Они составлялись на типовых печатных бланках, широко практиковалась передаточная надпись. Чеканка всей монеты была централизована. Государственный долг стал системой. В мирное время облигации приносили 3 %, в военное - 4-5 % годовых. Правящая купеческая олигархия не допускала государственных банкротств и жадно скупала облигации займов. Хозяйственная конъюнктура в целом, кат и в XVI веке, оставалась торгово-инфляционной, а не производительной. 

Промышленное развитие шло успешно, хотя в шерстоткацком Лейдене традиционное сукноделие погибло в начале 70-х годов XVI века. В 1571-1620 годы главным импульсом его экономического роста стали кадры и капиталы южных иммигрантов, которых в городе насчитывалось до 3,5 тысячи. Последующие десятилетия проходили уже под знаком спонтанного расцвета лейденского шерстокачества, с широким ассортиментом шерстяных и меланжевых тканей. На протяжении 35 лет объемы продукции колебались в пределах 82,9-98,4 тыс. кусков в год, но валовая стоимость продукции возросла почти в три раза за счет сокращения выпуска дешевых саржи и байки и роста производства дорогих сукон и меланжевых тканей типа «грейн». В шерстоткачестве работало примерно 37 500 человек. В сукноделии преобладали капиталистические предприниматели с капиталами 4 - 200 тысяч гульденов. Но даже у самого богатого из них, владельца 212 тысяч гульденов, 86 % капитала находилось в сфере торговли и лишь 14 % - в производстве. От средневековья сохранялись муниципальный протекционизм, следы корпоративности и преследование сельских промыслов. 

Крупные централизованные мануфактуры со сложным оборудованием и сотнями рабочих возникали в новых отраслях: ситценабивной, сахарорафинадной, шелкоткацкой, стекольной. В пивоварении сложился союз предпринимателей. В стране производилось до 200 миллионов штук кирпича и черепицы, частью шедших на экспорт. 

В ХVII веке в Амстердаме, Роттердаме, Заандаме ежегодно строилось до 1 тысячи средних и крупных судов, половина которых шла на экспорт. В Роттердаме цеховая структура в кораблестроении разлагалась, мастера стали фактически крупными капиталистами. Они владели верфями, затонами, лесопильными рамами, судами. Состояния купцов, промышленников, исчислявшиеся сотнями тысяч гульденов, в XVII веке стали уже не редкостью. У отдельных богачей они достигали миллиона гульденов. 

Начал восхождение к своему расцвету Заандам. В 1600 г. в нем строились военные суда по заказам из Франции, Англии и Швеции; в 1669 г. там насчитывалось уже 57 владельцев верфей, причем местные суда отличались

[66]

дешевизной производства. Город стал торговым портом, и со временем в нем возникли сотни предприятий смежных производств: лесопильного, маслобойного, канатного, сухарного и др., где работало до 15 тысяч наемных рабочих. Еще сохранившиеся в ряде отраслей цехи были лишь данью традиции. Такая концентрация производства не имела себе равной в Европе и была высшим достижением в мануфактурном производстве. 

В целом же по стране, пользуясь своей организованностью, массовостью, связями с городскими стрелковыми гильдиями, привязанностью горожан к средневековым привилегиям, цехи в первые же дни после успешных городских восстаний добивались восстановления всех средневековых вольностей и привилегий цеховых корпораций. В середине XVII века радикальные слои буржуазии и купечества начали борьбу за ликвидацию цехов и гильдий. Они уже были близки к победе, когда начавшийся спад, неудачные войны с Англией изменили общую обстановку в стране в пользу консервативных сил. 

Тяжкой была участь мануфактурного пролетариата: рабочий день в 12-14 часов, труд в тяжелых антисанитарных условиях, низкая заработная плата при продолжавших расти ценах. Разорительные городские акцизы приводили к тому, что нищенство и пауперизм свили прочное гнездо в городах. Расширялось применение женского труда, и началось введение детского. 

В ходе освободительной войны и революции сельские области понесли большие потери, мостами обезлюдели; две трети Голландии в 1576 г. находились под водой. Однако деревня северных областей довольно быстро экономически оправилась. 

Церковные земли и имущество были конфискованы и постепенно распродавались. Львиная их доля скупалась городскими и сельскими богатеями, часть просто расхищалась. Крестьянство почти ничего на этом не приобрело. Во Фрисландии, Хронингене и Оверэйсселе на некоторых конфискованных монастырских землях, где селились лично зависимые крестьяне, платившие почти символические чинши, эти порядки были ликвидированы властями Республики; богатым крестьянам позволяли такие земли выкупать, а бедняков сгоняли. Конфискации подверглись и земли дворян, перешедших на сторону испанцев; площади таких земель были невелики, и власти их также распродали, в основном богачам. Бывшие королевские домениальные земли сдавались в аренду в разных формах - от феодальной до буржуазной. С 1590 по 1665 г. было осушено 109 877 га земель, на что затратили до 150 млн гульденов, возник ряд полдеров. Учредителями осушительных :компаний являлись крупнейшие патриции-регенты, чиновничья элита. Почти все полдеры сдавались в капиталистическую аренду фермами по 10-30 моргенов. В крестьянском землевладении продолжались в ускоренном темпе те процессы, которые шли уже в XVI веке: превращение крестьянской верхушки в фермеров и мелких аграриев буржуазного типа, размывание средней прослойки и рост пауперизации. Положение мелкокрестьянских собственников отличалось неустойчивостью: тяжесть налогов, ростовщическая кабала, войны, инфляция разоряли тысячи крестьянских хозяйств. Поскольку правящая купеческо-патрицианская олигархия поддерживала союз с дворянством, многие феодальные пережитки сохранялись и давили на крестьян. 

До середины XVII века социально-экономическое развитие страны шло по восходящей линии. Прогресс заметен был и в сфере движения населения: усилилась подвижность всех слоев населения, особенно бедноты; прилив населения в города из сельских местностей и аграрных провинций; стабильность или уменьшение числа жителей в городах и деревенских районах с застойным уровнем экономики при росте их численности в зонах: прогрессивного развитии; возрастание имущественной и социальной дифференциации.

[67]

Таковы общие итоги экономического и социального развития Республики Соединенных провинций до середины XVII века. Республика использовала не все ресурсы, которые способна была дать первая фаза мануфактурного периода. Неспособность ее пойти дальше и наличие такого бескомпромиссного соперника, как Англия, перешагнувшая этот порог, предопределили последующий: ход событий. 

[68]

Цитируется по изд.: История Европы в восьми томах. С древнейших времен до наших дней. Том третий.  От средневековья в новому времен (конец XV – первая половина XVII в.). М., 1993, с. 58-68.