Ассам в независимой Индии: межэтнические конфликты

Этно-демографические сдвиги, социально-экономические и политические факторы, как было показано выше, являются важнейшими причинами этно-социальных или, в более широком смысле, межэтнических конфликтов, составляющих перманентный компонент социально-политического развития Индии. Однако их острота, продолжительность и характер различны и зависят от этнической ситуации в отдельных районах страны. В ряде крупных этно-национальных штатов они проявляются в форме кампаний за охрану прав «сыновей земли». Среди ассимилируемых малых народностей и племен внутренних районов этно-социальные противоречия создают предпосылки для возникновения элитарных, не обладающих массовой базой автономистских движений (джаркхандское движение). В некоторых пограничных штатах они порождают экстремистские и сепаратистские тенденции (Трипура).

Общей чертой этих различных по своему типу движений является их относительно узкая социальная база, а также исключительно неравное соотношение — с одной стороны, противоборствующих этно-социальных сил отдельных сегментов меньшинств, с другой — доминирующего большинства, которое пользуется преимущественной поддержкой со стороны государства. Поэтому большинство межэтнических конфликтов в современной Индии проявляются в форме либо отдельных, порой весьма острых, но непродолжительных вспышек, либо экстремистских движений, направленных на достижение нереальных целей (отделения, образования штата). Исключением из этой общей картины является этно-социальное движение в Ассаме, которое по своей продолжительности, остроте и масштабам не имеет прецедента в истории Индии нового и новейшего времени.

После провозглашения независимости Индии основные тенденции этно-демографической эволюции Ассама не только сохранились, но и приобрели более выраженный характер. Присоединение к Восточному Пакистану бенгалиязычного округа Силхет в результате неполного референдума (около 150 тысяч индусов — рабочих чайных плантаций были лишены права 

[265]

голоса, и решение за присоединение к Пакистану было принято большинством примерно в 50 тыс. голосов) не привело к снижению удельного веса бенгальцев среди населения штата. Вследствие раздела в Ассам из Восточного Пакистана переселилось около 273 тыс. бенгальцев-индусов. В последовавшие годы приток восточно-бенгальцев, главным образом мусульман, не прекратился, и общий прирост населения в штате составил в период 1941—1951 гг. 19,9%, в то время как общеиндийский показатель был значительно ниже— 13,3%. В два следующих десятилетия темпы прироста населения составили 35% за 10 лет при общеиидийском показателе 21,6% в 1951—1961 гг. и 24% в 1961—1971 гг. В 1981 г. перепись населения в Ассаме не проводилась, и оценки прироста колеблются в очень широких пределах—от 36 до 56% [Дас А. К., 1982, с. 36—37], что в любом случае значительно превышает среднеиндийский показатель (24,75).

Совершенно очевидно, что столь быстрые темпы роста населения вызваны прежде всего притоком иммигрантов. Однако определить точно соотношение иммигрантов из других штатов Индии и из-за рубежа (из Восточного Пакистана, позже — из Бангладеш и отчасти — из Непала) едва ли возможно. Число иммигрантов оценивалось в 1971 г. от 2,4 млн. до 4 млн., в 1981 г. — от 4,8 млн. до 7,8 млн. человек [Бхаттачарья, 1982, с. 11; Дас А. К.» 1982, с. 38] при общей численности населения около 23 млн. человек.

Чрезвычайно сложна и не имеет параллелей в других крупных штатах этнолингвистическая ситуация в Ассаме. По данным переписи 1971 г., 59,44% жителей штата составляли носители ассами, 19,44% говорили на хинди, 3,65% —на бори (языке равнинных племен бодо); носителей остальных языков (микир, мири, мизо, ория и др.) было по 1—1,7%. Однако эти данные не отражают реальной этно-демографической ситуации, так как при переписях населения ассами в качестве родного языка указывало большинство бенгальцев из бывшего Восточного Пакистана, которые стремились закрепить свой статус и виды на жительство и, чтобы отмежеваться от бенгальцев-ин-дусов, называли себя «наассамия» — «неоассамцами» [Телеграф. 02.07.1983). Аналогичным образом поступали многие плантационные рабочие (около 2 млн. человек): бихарцы, ория, мунда и др. В результате для Ассама характерно отсутствие четкой связи между языковой и этно-демографической ситуацией: фактически бенгальцы (восточные и западные) составляли в 1971 г. 41% населения, ассамцы — 22%, плантационные рабочие— 18%, монголоидные племена (включая мизо нынешнего штата Мизорам) — 10%, «хиндустанцы», манипури, непальцы, раджбанси — по 2—3% [Сандэй. 13.02.1983, с. 47].

В свою очередь, крупнейшие этнические группы сохраняют важные субэтнические различия конфессионального характера (86% ассамцев — индусы, 14%—мусульмане; среди бенгаль- 

[266]

цев соответственно 1/3 и 2/3), различия по происхождению (среди ассамцев выделяется крупная этнографическая группа ахо- мов, бенгальцы делятся на «местных» и недавних иммигрантов), языку, кастовому составу. По вероисповеданию 72,51% жителей Ассама — индусы, 24,56% — мусульмане, 2,6% — христиане; при этом крупнейшими этно-конфессиональными группами являются бенгальцы-мусульмане (24% населения), ассамцы-индусы (19%), бенгальцы-индусы (17%) и гетерогенная группа плантационных рабочих-индусов (15%). Таким образом, по трем основным социокультурным параметрам (лингвистическому, конфессиональному и собственно этническому) в Ассаме образуются совершенно различные конфигурации, что порождает высокую степень социокультурной дробности и в том или ином отношении превращает каждую группу, обладающую единством всех основных признаков, в меньшинство, составляющее в лучшем случае 1/5—1/4 населения штата.

Социальная неоднородность и дробность осложняют формирование четкой этно-социальной структуры этнически гетерогенного общества. Обычно в аграрных обществах верхушку социальной пирамиды составляет землевладельческая аристократия автохтонного происхождения, т. е. в данном случае кастовые ассамцы и ассимилированные ими ахомы. В новое и новейшее время ассамская верхушка пополнилась главным образом интеллигенцией и чиновничеством, но в целом ассамцы остаются преимущественно земледельческим народом, далеко уступая в промышленной и торговой сферах мигрантам из других районов Индии. «Неполная» социальная структура ассамского этноса, которая выражается в отсутствии промышленной и торговой буржуазии и рабочего класса, неизбежно затрудняет интеграцию и ассимиляцию меньшинств, занимающих «вакантные» социальные ниши.

Бенгальцы-индусы, населяющие в основном западные дистрикты, заняты преимущественно в сельском хозяйстве и преобладают в адвокатуре, системе здравоохранения, среди инженерно-технического персонала промышленных предприятий, а до недавнего времени также и в управленческом аппарате. Более поздние мигранты — бенгальские мусульмане — почти полностью сосредоточены в аграрном секторе; благодаря своему трудолюбию, сближающему их с пенджабскими джатами, многие из них за последние десятилетия стали крупными землевладельцами, выкупив арендуемые у ассамцев участки. В начале 80-х годов бенгальцам-мусульманам принадлежало около 60% обрабатываемой земли [Рэйдиаис. 05—11.06.1983], занятой з основном товарными культурами. Поскольку почти весь ассамский джут перерабатывается на предприятиях Калькутты, сложилась тесная связь между верхушкой «неоассамцев» и марварийским промышленным лобби, обладающим влиянием не только в Калькутте, но и в Дели [Пэтриот. 05.08.1982]. В промышленном секторе и торговле преобладают выходцы из Раджаст-

[267]

хана (марвари), Бенгалии, Бихара, Пенджаба (сикхи) и других штатов. Равнинные племена (преимущественно бодо) и горные этносы (качари, микиры, мири) составляют наиболее отсталую часть населения Ассама.

Различия в социально-экономическом положении отдельных этнических и квази-этнических групп создают сложный комплекс противоречий: в отдельных дистриктах и даже населенных пунктах соперниками могут оказаться любые группы, в результате чего этно-социальные противоречия невозможно свести к единому общему знаменателю. Противоречия усугубляются крайне неблагополучным экономическим положением штата. Ассам очень богат природными ресурсами и по ряду показателей занимает ведущее место в Индии: на штат приходится более 50% добычи нефти и природного газа, 58% производства чая (около 30% мирового производства), 60% картона и около 30% джута [Дас А. К., 1982, с. 1|. Значительная часть продукции идет либо на экспорт (чай, джутовые изделия), либо существенно уменьшает потребность в импорте (нефть), внося положительный вклад в платежный баланс Индии.

В то же время Ассам по ряду важных показателей социально-экономического развития остается в группе наиболее бедных штатов. В период 1970—1980 гг. по уровню дохода на душу населения он занимал 10—13-е место среди 17 крупных штатов (т. е. не считая малых штатов СВИ и Сиккима); в 1983 г. этот показатель составлял 950 рупий против 1200 рупий по Индии в целом, причем реальный доход на душу населения за десять лет увеличился всего на 2,6%, в то время как по всей стране он возрос на 8,6%. Потребление электроэнергии на душу населения в Ассаме почти в пять раз ниже, чем в целом по стране. Промышленное производство Ассама составляло в 1982 г. всего 1,6% общеиидийского [Тайме оф Индиа. 12.09.1983]. Как показали подсчеты индийских экономистов, население Ассама питалось значительно хуже, чем жители большинства штатов: в 1973/74 г. на каждого ассамца в среднем приходилось 2098 калорий в сутки при среднеиндийском показателе 2263 калории [Паникар, 1980, с. 1811]. С 1956 г. в штате хронически не хватало продовольствия [Дас А. К., 1982, с. 48].

В связи с аграрной перенаселенностью и ростом безработицы (четверть миллиона зарегистрированных безработных в начале 1980 г.) единственным выходом из положения считалась индустриализация штата. Однако ее осуществление наталкивалось на различные трудности объективного и субъективного характера: удаленность от основной части страны, неудовлетворительная транспортная система, узость местного рынка, недостаток местного капитала, нехватка квалифицированной рабочей силы [Тайме оф Индиа. 12.09.1983]. Эти обстоятельства делали Ассам малопривлекательным для вложения капитала центральным правительством и крупными частными фирмами, а правительство штата не располагало необходимыми средствами для 

[268]

ускоренного экономического развития, поскольку в 1978 г. Ассам получал лишь 14% дохода от экспортируемого чая и ежегодно терял около 600 млн. вследствие заниженной доли штата в поступлениях от вывозимой нефти [Индиан экспресс. 19.12.19801.

В конце 70-х годов в Ассаме было электрифицировано всего 11% деревень (по всей Индии — 39%, в Пенджабе и Харьяне— 100%), на штат приходилось менее 2% зарегистрированных предприятий, вложенного капитала и числа занятых, а оплаченный капитал 24 государственных компаний составлял лишь 0,7% оплаченного капитала подобных компаний по всей Индии (Сдасюк, 1981, с. 358—3611.

Относительно немногочисленная предпринимательская прослойка состоит преимущественно из марвари, гуджаратцев, пенджабцев и др., которые, сохраняя в значительной мере кастовые и клановые связи, предпочитают вкладывать свои накопления в других, более перспективных районах страны. Все это служит для ассамских интеллектуалов и политических деятелей достаточным основанием, чтобы говорить о превращении Ассама за годы независимости во «внутреннюю колонию» [Мисра, 1980; 1982, с. 55].

Не лучше и положение сельского хозяйства. Около трети земельного фонда непригодно для обработки (по всей Индии — лишь 13%), а чистая посевная площадь составляет здесь всего 7,7% территории — в шесть раз ниже, чем в среднем по стране [Сдасюк, 1981, с. 347]. Хотя по урожайности основной культуры — риса — Ассам несколько опережает среднеиндийский уровень и такие в целом отсталые штаты, как Орисса или Бихар, прирост продукции сельского хозяйства здесь крайне низок — всего 2,4% в год — и далеко отстает от прироста населения. Начиная с 1956 г. штат вынужден постоянно ввозить продовольствие из других районов Индии.

В прошлом за счет чайного хозяйства, развития нефтяной промышленности (в Дигбое был построен первый в Индии и один из первых в мире нефтеперерабатывающих заводов) и наличия свободных высокоплодородных земель положение Ассама по сравнению с другими провинциями Британской Индии выглядело относительно благополучным. Однако большой прирост населения в сочетании с крайне низкими темпами экономического развития привел постепенно к тому, что ресурсы штата стали неадекватными для обеспечения существования возросшего населения штата [Сдасюк, 1981, с. 172]. Хотя по ряду показателей социально-экономического развития (удельный вес безработных, безземельных сельскохозяйственных рабочих, населения за гранью нищеты) положение в Ассаме заметно лучше, чем в соседней Трипуре, а также в Бихаре, Ориссе, Западной Бенгалии и некоторых других штатах, снижение уровня жизни коренного населения и сложность этнической ситуации, отличающие Ассам от этих штатов (за исключением Трипуры), создавали 

[269]

здесь почву для ускоренного роста социальной напряженности и вызревания межэтнических конфликтов.

Многомерность социального пространства обусловливает особенности политического поведения отдельных этно-социальных и квази-этнических групп. С момента провозглашения независимости Индии ассамские лидеры проводили наступательную политику против бенгальцев и племен, добивавшихся расширения автономии либо отделения от Ассама. Иммигранты-мусульмане поддержали решение ассамского правительства о провозглашении ассами официальным языком штата (1961 г.), голосовали на выборах за кандидатов-ассамцев, не участвовали в ассамско-бенгальских столкновениях 1962, 1972 и 1973 гг. и не поддерживали требований коренных бенгальцев о присоединении отдельных дистриктов Ассама к Западной Бенгалии или преобразовании их в отдельный штат. Опора на бенгальцев-мусульман затушевывала тот факт, что ассамцы составляли всего четверть населения штата, и давала ассамским лидерам возможность выступать от имени большинства и легальными методами отстаивать интересы ассамской части населения.

Политическим следствием этого неформального альянса было доминирование ИНК. Он опирался на поддержку этих двух групп и в то же время — поскольку в его рядах была влиятельная бенгальская прослойка — сохранял свое влияние в округах с преимущественно бенгальско-индусским населением. Эта гибкая тактика позволяла Конгрессу оставаться в Ассаме широкой политической коалицией, сдерживать поляризацию этно-социальных сил и формирование локальных партий на этнической основе (за исключением этно-ареалов горных племен). Выборы в законодательное собрание Ассама в период 1952—1972 годовнеизменно заканчивались победой ИНК, получавшего 43—53% голосов, и партия сохраняла монополию на власть в штате.

Отделение от Ассама ряда горных дистриктов в 1962 и 1971 гг., массовый приток бангладешских беженцев в период ин- до-пакистанского конфликта 1971 г. и резкое ухудшение экономической конъюнктуры в начале 70-х годов заметно обострили проблему межэтнических отношений в штате и усилили националистические настроения среди ассамцев. Стабилизация обстановки в период чрезвычайного положения (1975—1976), несмотря на успех провинциальной организации Конгресса на парламентских выборах 1977 г. (50,6% голосов), была прервана падением правительства ИНК в центре и расколом партии. Выборы в легислатуру штата (1978 г.) лишь осложнили положение: Джаната парти набрала 27,6% голосов и получила 53 места из 126, ИНК(С)—23,6% и 6 мест, ИНК(И) — всего 8,8% и 8 мест. Правительство Джаната парти, созданное при поддержке Союза равнинных племен Ассама (ПТЮ) и КПИ(м), было крайне неустойчивым.

Обострение политической борьбы сопровождалось размежеванием социально-политических и этно-социальных сил. 

[270]

В 1977—1978 годы резко активизировались Всеассамский союз студентов (ААСУ), Ассамское литературное общество (Ассам сахитья паришад). Возникли новые политические организации: Народный совет восточного региона (Пурбанчалия лок паришад), Ассамская националистическая партия (Ассам джатиябади дал). Во второй половине 1978 г. началась широкая кампания в защиту интересов «сыновей земли», в ходе которой было выдвинуто требование о резервировании за ассамцами 80% рабочих мест, высказывались опасения по поводу сохранения «ассамской идентичности» вследствие большого притока «иностранцев» и мигрантов из других штатов.

Нестабильная политическая обстановка, и в частности неуверенность лидеров местного отделения Джаната парти в исходе дополнительных выборов в парламентском округе Мангалдай, послужила поводом для ревизии избирательных списков, в результате которой выявилось, что правом голоса пользуются многие жители Ассама, юридически не имеющие индийского гражданства. Это событие положило начало кампании за выдворение из Ассама «иностранцев», вспыхнувшей осенью 1979 г. и продолжавшейся до конца 1984 г.

Движение, начавшееся как очередная вспышка локального национализма, по своим масштабам и следствиям стало беспрецедентным явлением в новой и новейшей истории Индии. В отличие от автономистских движений 50-х годов оно имело подлинно массовую базу: если вначале в кампании, возглавленной ААСУ и блоком националистических партий и организаций — Всеассамским советом народной борьбы (ААГСП), участвовала преимущественно молодежь, то вскоре к движению присоединились государственные служащие, сельские жители. Городские ассамцы поддержали движение потому, что в городах, где относительное большинство населения составляли бенгальцы, с наибольшей остротой проявлялись этносоциальные различии и тенденция к бенгализации Ассама, а более слабая ассамская буржуазия стремилась упрочить свои позиции в деловой жизни штата. В итоге кампания, проходившая под лозунгом выдворения «иностранцев», приобрела в городах характер антибенгальского движения. Ассамская деревня поддержала движение из-за обострения аграрного конфликта между автохтонным населением и иммигрантами.

Широкая социальная база движения, участие в нем практически всех слоев ассамского общества, с одной стороны, обеспечивали его эффективность, а с другой стороны, определили маргинальную роль экстремистского течения и тактики индивидуального террора, столь характерных для конфликта в Пенджабе. В отдельные периоды кампании деловая жизнь штата была полностью парализована, в течение года не производилась добыча нефти, блокировался вывоз джута, фанеры, не работали государственные учреждения, банки, колледжи; парламентские выборы 1980 г. состоялись лишь в двух из 14 избирательных 

[271]

округов, в 1984 г. вообще не проводились; не состоялась перепись населения 1981 г.

Эти факты не имели прецедента в истории независимой Индии. Выборы в законодательные собрания в феврале 1983 г., несмотря на привлечение более 50 тыс. человек военизированного персонала и полицейских, вызвали в ряде сельских районов массовые столкновения, в результате которых, по официальным данным, погибло 1637 человек, а по оценкам наблюдателей — до 6 тыс. человек [Тайме оф Индиа. 21.04.1983], среди которых 80% составляли мусульмане-бенгальцы, представители племен и других меньшинств [Органайзер. 08.05.1983]. Был причинен огромный материальный ущерб, и в округах, где большинство населения составляли ассамцы, в выборах участвовало лишь 10—15% избирателей [Телеграф. 10.05.1983].

Несмотря на то что в феврале—марте 1983 г. ситуация в Ассаме напоминала гражданскую войну, движение за выдворение иностранцев не трансформировалось в целом в сепаратистское (за исключением появления отдельных антииндийских лозунгов и возникновения небольших сепаратистских групп, деятельность которых не нашла поддержки). Президент ААСУ П. К. Маханта подчеркивал в этой связи: «Мы не сепаратисты, получающие помощь от иностранных государств. Наше решение начать борьбу за выдворение иностранцев из штата продиктовано насущными жизненными интересами ассамцев... стремлением сохранить культурно-языковую идентичность коренного населения» [Амрита базар патрика. 15.05.1983]. Это — весьма важный момент, так как богатство природных ресурсов могло быть использовано в качестве аргумента в пользу жизнеспособности независимого Ассама и тем более в пользу решения проблемы «иностранцев» и сохранения ассамской этничности. Поэтому беспрецедентный ассамский кризис больше, чем любое другое событие или этно-социальное движение, можно рассматривать как подтверждение того факта, что тенденция к интеграции даже в самых чрезвычайных обстоятельствах остается доминирующей, что руководство национальных движений придерживается постулатов о единстве Индии, не подвергает сомнению легитимность режима и добивается решения возникающих проблем в рамках конституции Индии.

Важнейшим отрицательным аспектом конфликта в Ассаме помимо хозяйственного ущерба и человеческих жертв следует считать поляризацию этно-социальных сил и резкое обострение отношений между различными этническими и этно-конфессиональными группами. Шовинистический характер кампании, дифференцирование жителей штата на исконных «сыновей земли» и неполноправных — преимущественно «иностранных» — граждан вызывали ответные действия. Это побудило бенгальцев принять участие в выборах 1980 и 1983 годов, послужило толчком для активизации Совета равнинных племен (вплоть до попыток добиться создания отдельного штата), для создания военизи- 

[272]

рованной организации бенгальцев-мусульман (Мусульманские силы безопасности). В ходе кампании заметно оживились индуистские коммуналистские организации (РСС, Вишва хинду паришад и др.), антимусульманская пропаганда которых находила отклик среди подавляющего большинства индусов — ассамцев и бенгальцев [Рэйдианс. 26.06—02.07.1983].

Хотя в целом движение имело секуляристский характер, известное совмещение этнических и конфессиональных различий содействовало росту коммунализма в Ассаме, смыкаясь с усилившейся с конца 70-х годов поляризацией этно-конфессиональных сил в масштабах страны (обострение индусско-мусульманских противоречий в поясе хинди, этно-конфессиональный конфликт в Пенджабе). Массовые столкновения, большое число жертв, сотни тысяч беженцев неизбежно оставляли глубокий след в сознании различных групп населения и вызывали процесс, который индийские наблюдатели не без основания квалифицировали как дезинтеграцию общества в этой части страны {Тайме оф Индиа. 21.03.19831.

Заслуживают внимания действия союзного правительства в этой затяжной кризисной ситуации. В поисках путей к нормализации обстановки в Ассаме правительство Индии применяло самые разнообразные средства: законодательные, политические, административные, военно-полицейские. Уже 12 декабря 1979 г. президентским уведомлением полномочия легислатуры Ассама были переданы президенту, т. е. исполнительной власти Союза, а в следующем году парламент одобрил Билль о легислатуре штата Ассам (о передаче полномочий), вступивший в силу 26 июня 1980 г. В этой связи в докладе общеиндийской общественной организации — Народного союза гражданских свобод — отмечалось, что «центральное правительство, взяв на себя чрезвычайные полномочия, подошло ко всей проблеме, вызванной ассамским движением, как к вопросу законности и порядка и применило к штату Ассам деспотические и репрессивные законы» [Рэйдианс. 12—18.06.1983). Провозглашение штата «беспокойным районом» узаконило применение армии и военизированных подразделений для поддержания порядка, проведения массовых (как правило, краткосрочных) арестов, введения жесткой цензуры, т. е. комплекса мер, которые в прошлом при-менялись для подавления сепаратизма нага и мизо.

В поисках политического решения проблемы союзное правительство стремилось расширить социальную базу ассамского истеблишмента, восстанавливая (главным образом кооптацией перебежчиков) полуразрушенную организацию ИНК(И), опираясь на меньшинства (создание правительства во главе с мусульманкой Аиварой Таймур, приглашение на переговоры лидеров Всеассамского студенческого союза меньшинств, Совета равнинных племен Ассама). Этим стремленном было продиктовано и проведение в феврале 1983 г. выборов в законодательное собрание, по итогам которых было образовано однопартий-

[273]

ное конгрессистское правительство ИНК (И) во главе с Хитешваром Сайкья.

Основным путем решения ассамской проблемы союзное правительство считало достижение компромиссного решения путем переговоров с лидерами движения. В 1980—1982 годы состоялось в общей сложности 29 раундов переговоров с руководителями ААСУ и ААГСП. В ходе переговоров обе стороны шли на частичные уступки: объявление амнистии политических заключенных, восстановление на работе уволенных государственных служащих, прекращение блокирования вывоза джута и фанеры и т. п. Но всегда нерешенным оставался главный вопрос: считать ли незаконными иммигрантами лиц, прибывших из Восточного Пакистана после 1951—1952 гг., на чем настаивали лидеры кампании, или после марта 1971 г., т. е. после образования независимого Бангладеш, как считало союзное правительство? Компромиссные предложения (принять за дату отсчета 1961, 1967 гг.) в конечном счете отвергались одной из сторон, и очередной раунд переговоров па этом обрывался После событий в феврале—марте 1983 г. союзное правительство односторонне приняло решение о выявлении и депортации иностранцев, прибывших в Ассам с 1971 г., руководствуясь тем, что высылка более ранних восточно-пакистанских переселенцев неизбежно осложнит отношения с Бангладеш и может вызвать стихийные антииндусские выступления в этой стране.

После драматических событий весной 19S3 г. кампания в целом пошла на спад. В известной степени это было обусловлено уступками союзного правительства Ассаму (повышение отчислений за добычу нефти, аннулирование задолженности, выделение дополнительных средств на развитие сельского хозяйства и др.)» но главное значение имела твердая и неуступчивая позиция центрального правительства, которая поступила под сомнение смысл движения, продолжавшегося почти четыре года, и оказала деморализующее воздействие на многих активных участников движения: государственных служащих, месяцами не получавших зарплаты, торговцев и предпринимателей, терпевших убытки вследствие бесконечных забастовок и дезорганизации деловой жизни.

Тем не менее, учитывая опыт предыдущих выборов, союзное правительство не рискнуло проводить в Ассаме парламентские выборы, состоявшиеся по всей Индии в декабре 1984 г. Лишь после внушительной победы ИНК (И) союзное правительство в июле 1985 г. отменило действие в штате закона о беспокойных районах и полномочиях вооруженных сил, а позже приступило к переговорам с лидерами ААСУ—ААГСП. Готовность обеих стран пойти на уступки обусловила успешный исход переговоров. 15 августа, в День независимости Индии, было подписано соглашение, по которому иммигранты, прибывшие после 24 марта 1971 г., подлежат депортации на родину, а иммигранты периода 1966—1970 годов лишаются избирательных прав на 10 лет 

[274]

(до 1996 г.), но могут оставаться в Ассаме в качестве иностранцев. В рамках соглашения центральное правительство обязывалось принять меры по охране культурной и языковой идентичности ассамцев и ускорению экономического развития штата, включая строительство новых нефтеперерабатывающих предприятий, открытие технологического института и др. Соглашением предусматривалось включение активистов ААСУ в состав комиссий по выявлению иностранцев и проведение новых выборов в легислатуру после пересмотра списков избирателей [Блитц. 24.08.1985, с. 9].

В ходе предвыборной кампании углубилась поляризация политических сил на этно-социальной основе. В октябре 1985 г. на базе ААСУ, ААГСП и других националистических организаций возникла региональная партия Ассам гана паришад — АГП (Ассамский народный совет), а вслед за ней сформировался Объединенный фронт меньшинств (ОФМ). Образование этих двух региональных партий серьезно подрывало социальную базу общеиндийских партий, влияние которых за годы массового движения неуклонно снижалось. Это подтвердили результаты выборов, состоявшихся 16 декабря 1985 г.: из 125 мест АГП получила 71, ИНК(И) —25, ОФМ— 17, Совет равнинных племен Ассама — СРПА и ИНК(С) — по 3, КПИ(м) — 2; 5 мандатов досталось независимым кандидатам. В парламент (14 мест) было избрано 7 кандидатов АГП, 4 от ИНК (И), по 1 от ОФМ, СРПА и ИНК(С). На парламентских выборах за ИНК(И) проголосовало лишь 24% голосовавших, т. е. в два раза меньше, чем на любых выборах периода 1952—1977 гг., а кандидаты АГП получили 33,5% голосов. Получив более половины мест в легислатуре, АГП образовал однопартийное правительство.

Распределение голосов между крупнейшими партиями показывает, что АГП пользуется поддержкой не только среди ассамцев, но и среди значительной части электората восточно-бенгальского происхождения. Очевидно, предпочтение избирателей неассамского происхождения АГП объясняется тем, что партии и организации, вошедшие в его состав, в ходе кампании за выдворение «иностранцев» продемонстрировали свою силу и, главное, способность парализовать деятельность администрации и деловую жизнь штата, в то время как престиж ИНК (И) резко упал в период пребывания у власти беспомощных и непопулярных правительств Анвары Таймур и К. Ч. Гогоя (1981—1982) и вследствие драматических событий весной 1983 г. Признание населением АГП как единственной силы, способной восстановить нормальную жизнь в штате, было важным фактором, обеспечившим успех партии на выборах, и имеет определенные параллели с исходом выборов 1985 г. в Пенджабе. Однако, как показал последовавший период, АГП в отличие от Акали дал в целом успешно приступила к управлению штатом и смогла положить конец беспорядкам.

Жизнеспособности АГП как правящей партии в значитель-

[275]

ной степени содействует платформа секуляристского национализма, что в большей или меньшей степени делает ее приемлемой для конфессиональных меньшинств, и в частности для тех групп населения, которые заинтересованы в получении статуса полноправных граждан. Необходимость поддержки со стороны давних переселенцев играет существенную роль в политике, проводимой АГП: в противоборстве с ИНК (И) партии приходится занимать менее жесткую позицию по отношению к мигрантам и, учитывая их конфессиональный состав, строго придерживаться принципов секуляризма. ИНК (И) к середине 80-х годов лишился поддержки ассамцев и значительной части восточнобенгальцев и, в сущности, стал партией «коренных» бенгальцев, преимущественно индусов, переселившихся в Ассам в колониальный период или издавна живших в западных дистриктах штата. Однако весьма маловероятно, чтобы такая расстановка сил сохранялась длительное время. В перспективе Конгресс (И) может привлечь на свою сторону часть избирателей, проголосовавших в 1985 г. за АГП, и в итоге может сложиться определенное равновесие основных политических сил, при котором исход выборов определяется разницей в несколько процентов голосов или соглашениями с партиями второго эшелона.

Под углом зрения политического развития возникновение и приход к власти АГП отражает ииституционализацию этнополитических противоречий и их перевод в плоскость партийно- политического противоборства. До тех пор пока ИНК безраздельно доминировал на политической арене штата и представлял собой коалицию основных социальных (в том числе этно-социальных) сил, межэтнические конфликты происходили преимущественно вне рамок формальной партийно-политической структуры и не оказывали на нее заметного воздействия. Движение за выдворение «иностранцев» также первоначально возникло вне этой структуры, но за несколько лет затяжного кризиса оно вскрыло ее функциональную неадекватность и подготовило почву для ее радикальной трансформации. В итоге новая партийно-политическая система, оформившаяся в 1985 г., более полно отражает соотношение основных этно-социальных сил и теснее связана со всей структурой общества, чем предшествовавшая ей система однопартийного доминирования.

Сложившуюся в Ассаме нынешнюю партийно-политическую систему можно рассматривать как политический компромисс и следствие урегулирования кризиса. Руководство движения пошло на уступку союзному правительству и значительной части «иностранцев», приняв в качестве дат отсчета 1971 и 1966 гг., что косвенно способствовало победе АГП на выборах и открыло ей доступ к власти в качестве компенсации. В итоге проблема «иностранцев» решена — в контексте первоначальных требований движения — лишь отчасти, и пока что только на бумаге, так как конкретная работа по выявлению «иностранцев» автома-

[276]

тически перешла в ведение правительства АГП, которому приходится считаться с политическими следствиями своих акций и поддерживать нормальные рабочие отношения с союзным правительством. Таким образом, механизм буржуазной демократии сыграл в ассамском кризисе роль предохранительного клапана, заменив (хотя и с большой задержкой) практически неразрешимую проблему — депортацию нескольких миллионов человек — ординарным и более простым вопросом политической власти. Эффективность подобного преобразовательного процесса следует рассматривать как важный показатель способности политической системы к саморегулированию. Затяжной же и болезненный характер кризиса 1979—1984 годов, т. е. замедленную реакцию системы и необходимость такого толчка, каким стали кровавые события в период выборов 1983 г., можно рассматривать как проявление политической культуры комбинированного полиэтничного общества, медленно и с трудом усваивающего правила и нормы более развитой, формирующейся политической системы.

[277]

Цитируется по изд.: Паразаускас А.А. Этнос, политика и государство в современной Индии. М., 1990, с. 265-277.