Османская империя накануне революции: расстановка сил

В борьбу против деспотического феодально-монархического режима и дальнейшего закабаления Турции империалистическими державами, которые всемерно поддерживали в стране самодержавие как основное условие своего господства, включились разнородные социальные силы, часто преследовавшие противоположные классовые интересы. Но все они были объединены одним стремлением — уничтожить абдулхамидовский режим и восстановить в стране конституцию.

В. И. Ленин писал: «Ни угнетение низов, ни кризис верхов не создадут еще революции,— они создадут лишь гниение страны,— если нет в этой стране революционного класса, способного претворить пассивное состояние гнета в активное состояние возмущения и восстания» [25, с. 301].

Рабочий класс Турции еще только зарождался, был слабым и малочисленным. Естественно, он не мог сформироваться в то время как «класс для себя». Большинство рабочих работало на мелких предприятиях. В связи с отсутствием статистических данных точной цифры о численности рабочих нет. Одни авторы определяют число фабрично-заводских рабочих в 40— 50 тысяч,  другие — в 100 тысяч. По-видимому, в последнем случае в это число включена часть сельскохозяйственных рабочих и ремесленников. По сведениям русского публициста Горцева, в одном только Стамбуле в 1913 году насчитывалось около 40 тысяч фабричных рабочих [246, с. 260]. Положение рабочих было очень тяжелым. Они не имели ни трудового законодательства, ни ограниченного законом рабочего дня, ни прожиточного минимума для семьи. Заработная плата была мизерной и оставалась почти без изменений, в то время как цены на предметы первой необходимости постоянно возрастали.

Рабочее движение накануне революции только еще зарождалось [см. 303; 276; 387; 367; 394а]. Характеризуя состав рабочего класса Турции, следует подчеркнуть, что квалифицированные рабочие были в основном нетурецкой национальности (греки, армяне и др.). Турки в большинстве своем были подсобными рабочими, носильщиками, лодочниками и т. д. Так, на табачной фабрике Стамбула, принадлежавшей французской монополии, из 2,5 тысячи рабочих только 200 были турки. В цехе носильщиков (хамалов) из 7000 человек половина была мусульмане, и то главным образом курды [193, с. 132]. Среди рабочих, особенно в текстильной промышленности, было много женщин, подростков и детей. Все это нашло в дальнейшем отражение на характере рабочего движения. Наибольшая концентрация рабочих была в таких городах, как Стамбул, Измир, Бурса, Адана, Самсун, Эскишехир и др. [303, с. 7].

Слабость и малочисленность рабочего класса, его распыленность, раздробленность рабочих на отдельные группы, между которыми не было ни партийной, ни профсоюзной связи, постоянная текучесть, национальная и религиозная вражда — все это мешало объединению пролетариата. В то время зарождавшийся рабочий класс не мог выступить в революции как самостоятельная политическая сила.

Турецкая буржуазия переживала на рубеже XIX—XX веков период своего становления как класс. Она складывалась главным образом как буржуазия торговая. Торможение генезиса промышленной буржуазии обусловливалось прежде всего полу[1]колониальным положением страны, ее отсталостью и существованием деспотического феодально-монархического режима.

Формирование турецкой буржуазии происходило из среды землевладельцев, военнослужащих и чиновников. Торговая буржуазия была связана с феодальным землевладением, а помещики, перешедшие к ведению товарного хозяйства, в свою очередь, — с торгово-ростовщическим капиталом. Буржуазия, заинтересованная в укреплении своих позиций как в экономике, так и в политике, в то же время была сторонницей сохранения феодальных основ эксплуатации крестьянства, приносивших ей и помещикам большие доходы. Вот почему турецкая буржуазия не могла еще решительно выступить в революции против старых, феодальных отношений.

Несмотря на то что в многонациональной Османской империи турки являлись господствующим народом, основные позиции в ведущих отраслях производства и торговле занимала не турецкая, а инонациональная буржуазия [266, с. 37—38]. Преобладающее положение в экономике страны имели греки. Им принадлежало около 50% капитала как в производстве и ремеслах, так и во внутренней торговле. Греческий капитал контролировал более 40% всех внутренних финансовых операций. Армянская буржуазия сосредоточила в своих руках около 25% капитала как в производстве, так и в торговле. Еврейская буржуазия и левантийцы занимали третье место. За ними следовала турецкая, которой принадлежало лишь 15% торговых операций и 12% производства. 80% скототорговцев и около 40% торговцев коврами были турки [266, с. 48]. Таким образом, турецкая национальная буржуазия была по преимуществу торговой и сравнительно слабой. Будучи тесно связанной с землевладением, она не могла выдвинуть задачи антифеодальной борьбы, что отразилось, как увидим в дальнейшем, на характере революции. Но турецкая национальная буржуазия, так же как и либеральные помещики, связанные с торговым капиталом, была заинтересована в освобождении от средневековых порядков, ликвидации самодержавного строя, всемерно поддерживаемого империализмом, введении конституционного управления, которое гарантировало бы основные буржуазные свободы и создало бы необходимые условия для капиталистического развития. «Утверждающаяся экономическая власть местного торгово-ростовщического капитала требовала создания адекватной условиям его развития политической надстройки» [211, с. 65].

Ликвидация самодержавного режима и восстановление конституции, с помощью которой буржуазные слои хотели преобразовать страну и создать условия для развития капитализма, явились для них ближайшей задачей младотурецкой революции.

В условиях начального этапа развития капиталистических отношений, особенно в эпоху империализма, когда Турция все больше втягивалась в орбиту мирового капиталистического рынка, местный торговый капитал, связанный с иностранным, не был заинтересован в разрыве с ним. Это во многом объясняет, как увидим ниже, отсутствие в программах различных буржуазных партий четких антиимпериалистических платформ, что также сказалось на характере младотурецкой революции.

Рассматривая расстановку классовых сил накануне младотурецкой революции, следует особо остановиться на роли интеллигенции, главным образом военной, и особенно роли армии как политической силы в жизни Турции. Этот вопрос в исторической литературе разработан недостаточно.

В полуколониальной Турции, где рабочий класс и национальная турецкая буржуазия были весьма слабыми, руководство революционным движением взяла на себя турецкая интеллигенция, главным образом военная.

В. И. Ленин, рассматривая позицию интеллигенции в революции, писал: «Образованные люди, вообще „интеллигенция“ не может не восставать против дикого полицейского гнета абсолютизма, травящего мысль и знание, но материальные интересы этой интеллигенции привязывают ее к абсолютизму, к буржуазии, заставляют ее быть непоследовательной, заключать компромиссы, продавать свой революционный и оппозиционный пыл за казенное жалованье или за участие в прибылях или дивидендах» [6, с. 454]. Эти слова В. И. Ленина с полным основанием можно отнести и к турецкой интеллигенции, которая вы[1]ступила против деспотического режима Абдул Хамида II, отражала интересы национальной буржуазии и в своей борьбе против абсолютизма хотя и сыграла положительную роль, но, как увидим ниже, была также непоследовательной.

В Турции, так же как и в других полуколониальных странах Востока, военная интеллигенция была наиболее образованной частью общества.

Ф. Энгельс в работе «Роль насилия в истории» писал: «В политике существуют только две решающие силы: организованная сила государства, армия, и неорганизованная, стихийная сила народных масс» [4, с. 446—447]. В создавшихся условиях турецкая армия не могла быть нейтральной. По социальному положению солдат турецкая армия была крестьянской. Она формировалась исключительно из мусульман. Угнетенные народы, исповедовавшие христианство, от службы в армии освобождались и, как уже отмечалось, облагались за это специальным налогом.

Известно, что армия объективно способствует какому-либо пути социально-экономического развития, что отвечает интересам определенного класса или определенных классов. Турецкая армия являлась институтом феодально-теократической монархии. Но к началу XX века кризис феодализма отразился и на армии. Социально-экономическая политика, которую проводил абдулхамидовский режим, шла вразрез с интересами как солдат, основной массы крестьянства, так и офицеров. «Повсюду в армии,— писал французский автор Рене Пинон,— были иностранцы: немецкие офицеры — в Высшем совете генерального штаба, итальянцы — в окружении султана, чиновники всех национальностей — во всех отраслях управления... Весь европейский многочисленный персонал, находившийся в трех вилайетах Македонии, контролировал все ветви управления и правительства» [469, с. 59]. В армии с каждым годом росло недовольство. Оно вызывалось тем, что в течение многих месяцев солдатам и офицерам задерживалось жалованье, а последним — и продвижение по службе. Офицеры по сравнению с иностранными были плохо экипированы, постоянно испытывали со стороны иностранцев пренебрежительное к себе отношение, все время находились под угрозой увольнения или ссылки. Недовольство солдат усугублялось и тем, что постоянно нарушались сроки их демобилизации. Роль армии в Турции фактически была сведена к полицейским функциям. Бесконечные восстания, особенно в Македонии и Аравии, на подавление которых посылались войска (Йемен называли «могилой турецких солдат»), уносили тысячи жизней турецких крестьян-солдат. Они умирали от пуль, лишений и болезней. Во многих семьях земля обрабатывалась только женщинами. Положение в армии ярко характеризует на примере своей воинской части один из видных руководителей младотурецкой революции, первый поднявший знамя восстания,— Ниязи-бей. Он писал, что в армии существовало «самодурство начальников, которые широко использовали служебное положение в своих личных целях, что всюду чувствовалось пре[1]зрение высшего начальства к закону. Начальники воровали солдатское добро и казну, словом, походили скорее на разбойников с большой дороги, чем на офицеров» [194, с. 19].

Если высшее офицерство, являвшееся выходцами из высших слоев турецкого общества, представляло собой опору султанской власти, то младшие и средние офицеры составляли в основной своей массе силу, оппозиционную режиму. Это была патриотически настроенная часть национальной интеллигенции.

Офицерство условно можно подразделить на две группы: мектебли (окончившие школу и получившие специальное военное образование) и алайлы (выслужившиеся из солдат). В те времена военные школы по сравнению с другими давали более систематическое образование и играли большую роль в культурном развитии страны. «Ни одно из гражданских учебных заведений, даже высших, — отмечал И. И. Голобородько, — не могло сравниться с ними по сумме и качеству передаваемых знаний» [245, с. 190]. Постепенно военно-учебные заведения стали в Турции центрами своеобразной подготовки культурно[1]прогрессивных сил. Из их стен вышла значительная часть публицистов, литераторов и политических деятелей. К началу революции почти половина офицерского состава турецкой армии имела специальное военное образование. Офицеры-мектебли были наиболее образованной частью турецкого общества. И з патриотических чувств они вели борьбу против абдулхамидовского деспотизма и иностранного вмешательства во внутренние дела Турции. За счет этих офицеров младотурки пополняли свои ряды. Что касается офицеров-алайлы, то они в основном были опорой султана в армии.

К сожалению, мы не располагаем статистическими данными о социальном положении офицеров-мектебли. Но, как свидетельствуют донесения консулов, а также участники революции, среди младшего и среднего офицерства отсутствовали выходцы из привилегированных верхов. Так, Ниязи-бей писал, что эта часть офицерства являлась в основном средним сословием, что они принадлежали «в громадном большинстве к служащему сословию» [194, с, 36]. Объективно офицеры-мектебли отражали интересы национальной турецкой буржуазии. Поэтому не случайно идея свержения абдулхамидовского режима созрела в умах именно этой части офицерства.

Таким образом, турецкая интеллигенция, по преимуществу военная, будучи феодально-бюрократической по происхождению и объективно отражавшая интересы буржуазии, приняла активное участие в революции. Как вспоминал Ниязи-бей, общество «Единение и прогресс», захватив в свои руки самое сильное оружие правительства — армию, использовало офицеров для ведения пропаганды среди городского и сельского на[1]селения. Особенно активно пропаганду вели офицеры генерального штаба, назначенные для инспектирования войск и по роду своей службы часто разъезжавшие по стране [194, с. 23]. Что касается солдат, т. е. крестьян, одетых в шинели, то их политическая сознательность была еще очень низкой. Но условия их жизни были настолько тяжелы, что недовольство деспотическим режимом сказывалось и в армии.

Турецкое крестьянство, составлявшее основную массу населения, испытывало жесточайший гнет, насилие и страдало от пережитков феодализма. Слова В. И. Ленина, сказанные в 1899 году относительно крестьянства России, применимы и к турецкому. В. И. Ленин писал: «Роль крестьянства, как класса, поставляющего борцов против абсолютизма и против пережитков крепостничества, на Западе уже сыграна, в России — еще нет» [7, с. 227]. Бесспорно, процесс разложения крестьянства в Турции был налицо. Но он происходил не с такой «громадной силой» и быстротой, как в России. Особенностью этого процесса для всех стран Востока было то, что он не сопровождался, как на Западе, втягиванием крестьянства в сферу капиталистического развития, что вело к сохранению худших форм эксплуатации и задерживало развитие капитализма.

Турецкое крестьянство характеризовалось политической неразвитостью и находилось под сильным религиозным влиянием. Абдул Хамид II был для них не только главой государства, но и главой всех мусульман. В начале XX века стали наблюдаться стихийные выступления крестьян. Постепенно они принимали антиправительственный характер и объективно были направлены против феодальных и полуфеодальных отношений.

Социальную базу абдулхамидовского режима составляли феодально-клерикальные и компрадорские круги.

Политической силой, которая объединила всех недовольных в борьбе против феодально-монархического режима, было общество «Единение и прогресс» («Иттихад ве теракки»). На Западе, а затем и в самой Турции всех боровшихся против деспотического режима называли младотурками. Впоследствии, когда началась революция, младотурками стали называть только членов общества «Единение и прогресс».

* * *

Обстановка, сложившаяся в Османской империи в начале XX века, породила в стране три течения: 1) буржуазно-либеральное движение, во главе которого стояли младотурки; 2) стихийные антиправительственные выступления крестьян в Анатолии, главным образом в восточной ее части; 3) усиление национально-освободительного движения угнетенных народов против турецкого ига.

Несмотря на то, что каждое движение действовало вначале изолированно друг от друга, все они объективно были направлены против деспотического самодержавного режима.

Младотурецкое движение в Турции возникло в конце XIX века, когда в Стамбульском военно-медицинском училище в 1889 году было создано первое тайное политическое общество «Иттихад ве теракки». Эта организация и положила начало младотурецкому движению, которое явилось важным этапом в эпоху новой истории Османской империи 6. Впоследствии к основателям первой младотурецкой организации примкнули значительное число учащейся молодежи и прогрессивная интеллигенция, преимущественно военная, которая была феодально-бюрократической по происхождению и буржуазной по своим политическим взглядам.

В исторической литературе еще недостаточно разработан вопрос о социальных корнях младотурецкого движения. Его нельзя рассматривать как единое социальное движение. В условиях существования в стране полуколониального и полуфеодального деспотического режима различные слои общества были заинтересованы в его ликвидации. Призыв младотурок восстановить конституцию 1876 года и прекратить вмешательство империалистических держав во внутренние дела страны отвечал интересам различных слоев буржуазии, либеральных помещиков, а также широких народных масс.

Младотурецкое движение явилось продолжением конституционного движения 60—70-х годов XIX века. Советский турколог Ю. А. Петросян убедительно показал в своем исследовании, что конституционное и младотурецкое движение конца XIX — начала XX века представляет собой единый процесс становления и развития политического самосознания турецкой национальной »буржуазии. По своему объективному социальному содержанию младотурецкое движение было «борьбой за обеспечение политических условий для развития экономики по капиталистическому пути, борьбой за установление буржуазных норм и порядков в политической, экономической и культурной жизни страны... Младотурецкое движение стало... первым выражением политического протеста против превращения страны в полуколонию империалистических держав» [306, с. 4].

В развитии младотурецкого движения условно можно наметить два этапа, рубежом которых была русская революция 1905 г. В первый период оно носило буржуазно-либеральный характер и ограничивалось лишь политическим протестом против деспотического режима Абдул Хамида II [306, с. 312]. Деятельность младотурок на этом этапе сводилась главным образом к изданию газет, брошюр и прокламаций, где бичевался абдулхамидовский режим. В этот период движение можно характеризовать как либерально-конституционное, которое было оторвано от народных масс и не стремилось в своей борьбе против деспотического режима опереться на народные массы или готовить их для всеобщего выступления.

Первая младотурецкая организация, созданная в 1889 году в Турции, состояла из нескольких человек (албанец Ибрагим Темо, турок Исхак Сюкути, курд Абдуллах Джевдет и черкес Мехмед Решид) [472, с. 17]. Это были молодые военные врачи, не имевшие отношения к османской бюрократии. В дальнейшем число членов организации увеличилось примерно до 25 человек, главным образом за счет курсантов военно-медицинского училища. Это было строго законспирированное общество, которое делилось на ячейки. Внутри их каждый член организации имел свой номер в виде дроби, где числитель означал номер ячейки, а знаменатель — порядковый номер внутри ячейки. Каждый член организации знал только тех, кто ввел его в общество и кто давал ему задание. По воспоминаниям участника младотурецкого движения Акыла Мухтара Оздена, каждый член ячейки знал только пятерых своей группы [472, с. 16]. Ячейки были слабо связаны друг с другом. Организация просуществовала недолго. Из-за преследований и арестов она вскоре прекратила свое существование и вновь была восстановлена только в 1894 году.

С конца 70-х годов XIX века из-за преследования султанских властей усилилась эмиграция патриотических сил османского общества из Турции в Европу. За границей стали создаваться младотурецкие организации. Центром турецкой политической эмиграции являлся Париж. В 1891 году там был основан заграничный центр «Османское общество Единение и прогресс», имевший многочисленные филиалы в Женеве, Каире, Лондоне, Неаполе и других городах. Организации имели свои печатные органы. К середине 90-х годов число турецких политэмигрантов значительно возросло. В Париж удалось бежать создателям первой младотурецкой организации «Единение и прогресс» Исхаку Сюкути, Ахмед-бею и Мехмеду Решиду. С 1895 г. парижское «Османское общество Единение и прогресс» стало издавать газету «Мешверет» («Д ебаты»). С 1879 по 1907 г. за границей выходило около 120 оппозиционных газет [см. 392, с. 157— 160; 429, с. 157— 159; 256, с. 240]. В Париже издавались газеты «Мешверет» (на турецком и французском языках) и «Шура-и-уммет» («Совет общины»), в Женеве — «Османлы» («Османец»), в Каире — «Кануну эсаси» («Основной закон») и «Мизан» («Весы »), в Неаполе — «Истикляль» («Будущее»).

Младотурецкие газеты выходили также в Афинах, Пирее, Бухаресте, Софии и Пловдиве [382, с. 249]. Важным инструментом пропагандистской деятельности младотурок была и политическая сатира. Так, в Женеве в 1898 году выходила газета «Беберухи», названная по имени одного из персонажей турецких пьес. Почти одновременно в Англии издавалась на турецком языке газета «Долаб» («Проделки»), которая бичевала абдулхамидовский режим [подробно см. 313]. Младотурецкая сатира высмеивала султана и его окружение, пропагандировала идеи борьбы с деспотическим режимом и личной тиранией Абдул Хамида II 7. Младотурки по причине узости своего классового и политического кругозора многие социальные и политические проблемы страны сводили преимущественно к «порокам царствующего монарха» [313, с. 139]. Тем не менее младотурецкая пресса (в том числе брошюры и листовки), нелегально переправляемая в Османскую империю, будила среди интеллигенции чувство недовольства и протеста и играла большую политическую роль в борьбе с деспотическим режимом.

Первые программные установки младотурок были опубликованы в 1895 году на страницах «Мешверет» в статье «Наша программа». В ней были сформулированы цели и задачи общества «Иттихад ве теракки»: «Наш девиз — „Порядок и прогресс“...

Мы требуем реформ для всей империи... не в интересах какой-либо одной национальности, а для всех граждан Османской империи... Мы против прямого вмешательства иностранных держав в дела Османской империи» [цит. по: 472, с. 25]. В статье подчеркивалось, что младотурки не собираются выступать против монархии как социального института или против правящей династии, существование которой они считали необходимым для поддержания в стране порядка. Они хотели достигнуть прогресса Османской империи мирным путем. Они требовали ликвидации абдулхамидовского режима и восстановления конституции.

Таким образом, основные требования младотурок — восстановление конституции 1876 года, созыв парламента и декларация прав для всех народов империи, прекращение вмешательства иностранных держав во внутренние дела Османской империи. Объективно младотурки вели борьбу за национальную независимость, за политический, социальный и культурный прогресс страны, что отвечало также интересам и широких слоев турецкого общества.

Буржуазно-либеральное движение внутри Турции постепенно набирало силу. В конце 90-х годов и особенно в начале XX века по всей стране стали возникать младотурецкие группы и оппозиционные организации. Первый серьезный удар по младотурецкому движению султанское правительство нанесло в 1897 году в связи с провалом подготовки переворота. Он готовился на август 1897 г. [см. 429, с. 332; 378, с. 144; 472, с. 31—32]. Обсуждение плана переворота затянулось, и он был сорван. В Стамбуле последовали аресты видных деятелей младотурок. Правительство организовало судебный процесс над «заговорщиками». Были осуждены 87 человек, из них 13 казнены, 22 приговорены к пожизненному заключению, а остальные — к различным срокам тюремного заключения (от 6 месяцев до 20 лет) [429, с. 342]. 260 офицеров были высланы из столицы, 32 курсанта военного училища умерли во время пыток в Иылдызе, 2560 улемов и учеников высших семинарий на два года высланы из Османской империи [213, с. 59]. Спустя два года были проведены новые аресты.

Младотурецкое движение ослаблялось не только многочисленными арестами и оторванностью от народных масс, но и разногласиями внутри его как по тактическим, так и организационным вопросам. С начала существования движения среди младотурок не было единого мнения о методах достижения поставленных целей. Одни видные деятели были противниками любых акций насильственного свержения Абдул Хамида II. Так, лидер заграничного центра Ахмед Риза выступал за мирный путь восстановления конституции. Другие (Абдуллах Джевдет, Исхак Сюкути и др.) высказывались за более решительные действия и выступали за революционный метод борьбы [382, с. 136]. Не было единого мнения и по вопросу об отношении империалистических держав к Турции. В этих разногласиях объективно отражались экономические и политические интересы различных слоев буржуазии. Уже в конце XIX века в младотурецком движении довольно четко определились три на[1]правления, во главе которых стояли Ахмед Риза-бей, Мизанджи Мурад-бей и принц Сабахеддин.

Ахмед Риза-бей (1859— 1930) родился в семье видного турецкого чиновника. Он получил по тем временам хорошее светское образование. После окончания Галатасарайского лицея в Стамбуле продолжил образование в Париже, где окончил сельскохозяйственную школу. После возвращения на родину Ахмед Риза служил в министерстве земледелия, а затем был заведующим отделом в ведомстве просвещения Бурсы. В 1889 году, после того как султан не откликнулся на его проект реформ, Ахмед Риза вышел в отставку и уехал в Париж. С этого времени он целиком занялся общественно-политической деятельностью.

С конца 1895 года Ахмед Риза стал издавать газету «Мешверет». Его политические взгляды формировались под сильным влиянием идеалистической философской системы позитивизма, родоначальником которой был Огюст Конт 8.

Первоначально деятельность Ахмеда Ризы ограничивалась антиправительственной пропагандой в печати, в основном через газету «Мешверет», которая, как уже отмечалось, издавалась на турецком и французском языках. Эти варианты газет не были равнозначны [см. 256, с. 251; 382, с. 133— 134]. Они отражали взгляды различных направлений младотурок, группировавшихся вокруг Ахмеда Ризы. Личные политические взгляды последнего отражались главным образом во французском издании, а на турецком больше сказывалось влияние Абдуллаха Джевдета и Исхака Сюкути, которые были сторонниками решительных действий, сторонниками революции.

На страницах «Мешверет» резко критиковался абдулхамидовский режим, проповедовалось объединение всех османов в борьбе за восстановление конституции 1876 года, уделялось много внимания спасению империи от раздела. Газета проводила твердую линию в отношении западноевропейских держав, против любого их вмешательства в турецкие дела. Так, 1 апреля 1896 года газета писала: «Мы считаем позором для национальной чести и достоинства не только засилье иностранцев в нашей стране, но даже их вмешательство в наши дела» [цит. по: 256, с. 254].

Другое течение младотурок группировалось вокруг Мурадбея, известного больше как Мизанджи Мурад, действовавшего в Египте и издававшего в Каире с 1896 г. газету «Мизан» («Весы») как орган «Османского общества Единение и прогресс». Ее девизом были слова: «Единение и прогресс, безопасность и равновесие, совещательный принцип, суверенитет нации, равенство в обязанностях и в ответственности» [цит. по: 256, с. 257].

Мурад-бей был видным историком и журналистом. Родом он был из Дагестана. После окончания Ставропольской гимназии он уехал в Цюрих для завершения образования. В Турции жил с 1873 года, однако в 1895 году он эмигрировал из Турции — вначале в Париж, а затем в Египет. В 1893 году Мурад-бей установил связи с «Османским обществом Единение и прогресс». В 1896 году он вновь вернулся во Францию.

Мурад-бей возглавлял правое крыло младотурок. Его взгляды на преобразование Турции были довольно ограниченными. В своих выступлениях он отражал настроения турецких купцов и помещиков восточной части Малой Азии, которые надеялись преобразовать Турцию путем реформ [214, с. 18]. Хотя Мурад-бей и выступал с критикой деспотического режима, однако она была направлена больше против личности султана, чем против сущности режима. Он занимал реакционную позицию в решении национального вопроса. Во время резни армян в 1894— 1895 годы он одобрительно отнесся к политике Абдул Хамида II в армянском вопросе. Мурад-бей не имел ясной и четкой про[1]граммы преобразования государственного строя Османской империи. «Через все политические статьи каирского издания „Мизан“ проходили две основные темы: 1) обязанности и ответственность правительства и 2) альтернатива — реформы и спасение государства или отказ от реформ и его гибель» [256, с. 246]. В конце 90-х годов его концепция преобразования турецкого общества была сформулирована в реляции на имя султана — в «Проекте реформ». Она сводилась к тому, чтобы передать дела государства ответственному министерству, установить со стороны сената контроль за деятельностью министерств, узаконить подсудность чиновников, в пределах закона предоставить свободу печати, создать необходимые условия для развития торговли и национальной промышленности. Он рассчитывал, что можно мирным путем склонить султана к государственным преобразованиям, которые будут способствовать тому, что «покачнувшееся здание выпрямится. Народ, вопиющий от произвола, увидит свет». Он писал, что в результате преобразований финансовое положение государства намного улучшится, а «капитуляции исчезнут сами по себе» [214, с. 18].

Мурад-бей был противником революционного преобразования общества. В газете «Мизан» от 23 января 1896 года (№ 160) он писал: «Наша, цель состоит не в том, чтобы распространять революционную идею: в делах государства наш принцип — быть умеренным настолько, что в цивилизованном мире нас посчитали бы консерваторами» [цит. по: 256, с. 245]. В 1897 году Абдул Хамиду II удалось уговорить Мурад-бея вернуться на родину, обещая ему провести в стране требуемые реформы.

Таким образом, Мурад-бей, возглавлявший правое крыло младотурок, не был противником монархического принципа правления. Он признавал достоинства и возможность введения буржуазного парламентаризма в Турции, но считал, что в то время турецкое общество еще не созрело для парламентского управления [256, с. 246].

Во главе третьего течения младотурецкого движения стоял принц Сабахеддин. Его отец, Дамад Махмуд-паша, один из крупных турецких государственных деятелей, женатый на сестре Абдул Хамида II, бежал в конце 90-х годов вместе с сыновьями (Сабахеддином и Лютфуллахом) из Турции. Несмотря на все усилия султана склонить Дамада Махмуд-пашу к возвращению в столицу, он предпочел остаться за границей. Вскоре принц Сабахеддин стал активным деятелем младотурецкого движения. Он находился под сильным влиянием французских социологов Фредерика ле Пле и Эдмонда Демолена [см. 429, с. 367, 376—380; 392, с. 170; 306, с. 258—261, 264— 267].

Политическая платформа Сабахеддина основывалась на идеях освобождения Османской империи от ига централизма путем введения децентрализма и развития личной инициативы. Причину экономической отсталости Турции он видел в сохранении средневекового экономического строя и в отсутствии частной предпринимательской инициативы. Сабахеддин придавал большое значение вопросам воспитания, которое формировало бы в людях качества, необходимые для активной созидательной деятельности. Он считал, что конституция — это лишь первый шаг на пути преобразования страны, что многое будет зависеть от развития личной инициативы людей. «Нас спасут не законы, не государственные деятели...— говорил он,— а только наша собственная работа» [цит. по: 306, с. 259]. Он заявлял, что люди не должны быть зависимыми от государства, что они должны иметь полную возможность свободно развивать свои творческие способности [392, с. 170]. Объективно Сабахеддин выступал как сторонник свободного капиталистического предпринимательства. Он был за привлечение к реформированию страны иностранных держав и фактически отстаивал широкий доступ в страну иностранного капитала.

Что касается принципа децентрализации, то Сабахеддин имел в виду не политическую, а административную децентрализацию, основанную на ст. 108 конституции. Он считал, что административная децентрализация явится «единственным противоядием, способным предотвратить абсолютизм и не дать возможности породить вместо одного множество абдулхамидов» [392, с. 170]. Идеи Сабахеддина о децентрализации находили отклик у национальных меньшинств, надеявшихся через нее со временем добиться независимости.

Выступая за революционный метод свержения Абдул Хамида, Сабахеддин не верил в возможность успеха победы без поддержки извне. Он исходил из того, что в период восстания иностранные державы все равно вмешаются во внутренние дела Турции. В связи с этим с целью предупредить это вмешательство он предлагал заранее договориться с одним из «свободных и демократических» правительств (а таким он считал английское) и только после этого начать восстание [375, с. 152]. Возлагая надежды на помощь иностранных держав, он наивно полагал, что это вмешательство не повлечет дальнейшего закабаления страны. Социально-политические взгляды Сабахеддина и его приверженцев объективно отражали интересы компрадорской буржуазии, связанной с иностранным капиталом 9.

Деятельность младотурок нашла свое отражение особенно в вольной турецкой прессе, издаваемой за рубежом. В 1898 — 1902 годы она пережила подъем. Основными ее центрами были Женева, Фолкстон (Англия) и Каир. Наиболее активной была женевская группа младотурок, которая с конца 1897 г. стала издавать газету «Османлы» («Османец»). Газета называла себя органом «Молодой Турции» и до 1902 года была важнейшим изданием младотурецкой эмиграции на турецком языке 10.

В связи с тем что «Османлы» переходила в отдельные периоды в руки различных политических группировок, на ее страницах по-разному рассматривались вопросы относительно путей достижения основных целей младотурок. По сравнению с «Мизан» и «Мешверет» язык «Османлы» был более прост, и она предназначалась для более широкой аудитории. На ее страницах была развернута резкая антиправительственная и анти[1]султанская пропаганда. Газета называла Абдул Хамида II не иначе как «преступником», «безбожником», «узурпатором престола халифата», «творцом зла и предательства», «кровавым» и «подлым Абдул Хамидом», «величайшим врагом исламского мира», «большим несчастьем османского султаната» и т. д. [256, с. 261]. В конце XIX века (женевский период) газета не поднимала каких-либо новых теоретических проблем по сравнению с «новыми османами». Ее программные установки совпадали с «Мешверет». «Османлы» пропагандировала доктрину османизма, усматривая в ней главное средство для сохранения целостности Османской империи. Иногда на ее страницах печатался материал антиимпериалистического характера [256, с. 262—263].

Из всей вольной младотурецкой прессы «Османлы» в конце XIX в. была «едва ли не единственным органом младотурецкой эмиграции, который не просто призывал народ к пробуждению, но попытался обосновать и утвердить его право на восстание против деспота-правителя» [256, с. 263]. С 1900 года начинается новый период деятельности газеты (английский, по 1904 год), тогда во главе ее находился принц Сабахеддин. «Османлы» стала проповедовать идею децентрализма и этим оттолкнула от себя младотурок, придерживавшихся политики «централизма».

Отсутствие единства во взглядах между различными младо[1]турецкими и оппозиционными обществами как по тактическим, так и по политическим вопросам (национальному, вмешательства империалистических держав  во внутренние дела Турции и отношения к форме государственного управления), а также организационной связи мешало дальнейшему развитию политической борьбы против деспотического режима. Чтобы движение переросло в общенациональное, необходимо было создать централизованное руководство этим движением и расширить охваченную им территорию. Назрела необходимость организационного объединения всех оппозиционных сил и подготовки единой программы борьбы. Существенную роль в организации объединения сыграл принц Сабахеддин. 1 апреля 1901 года в газете «Османлы» была опубликована статья «Ко всем соотечественникам-османам», написанная им и его братом А. Лютфуллахом. В том же году эта статья вышла в Каире от[1]дельной брошюрой, в которой была высказана идея объединения всех османов, всех политических и национальных сил, боровшихся против деспотического режима [см. 306, с. 203—204; 256, с. 265—266]. Вскоре была установлена связь с буржуазно-революционными организациями угнетенных национальных меньшинств.

Первый конгресс «Свободных османов» собрался в Париже. Заседания его проходили с 4 по 9 февраля 1902 г. [см. 392, с. 106— 107; 378, с. 320—324; 429, с. 365—373; 472, с. 62—72; 306, с. 205—210; 213, с. 61—63]. В нем приняли участие, по одним данным, 47 человек, по другим,— 60—70 [429, с. 365; 472, с. 92]. На конгрессе были представлены люди различных национальностей и вероисповеданий: турки, арабы, греки, курды, албанцы, черкесы, евреи и армяне. Прибыли также представители из Египта, с Кипра и из Болгарии.

Председателем конгресса был избран принц Сабахеддин, почетным председателем — его отец Дамад Махмуд-паша. В начале работы конгресса было опубликовано «Обращение „Свободных османов“ к османам империи» [429, с. 365—366], в котором сформулированы цели, задачи и причины созыва конгресса. Красной нитью через это «Обращение» проходила мысль, что османы не должны безропотно покоряться деспотическому режиму, что в стране имеются защитники свободы, под руководством которых можно будет уничтожить тиранию. Но для этого, отмечалось в «Обращении», всем следует объединить свои усилия, независимо от национальности, религии и пола.

На конгрессе развернулась дискуссия главным образом во[1]круг двух основных предложений: 1) о необходимости привлечения к революционному движению военных сил, внесенное Исмаилом Кемаль-беем; 2) об обращении к иностранным державам за помощью, сформулированном армянскими представителями, которые мотивировали свое предложение тем, что османы не смогут без вмешательства европейских держав осуществить в стране проведение конституционных реформ. Точку зрения армянских представителей поддерживал и принц Сабахеддин [392, с. 106].

Если первое предложение не вызвало резких возражений, то при обсуждении второго участники конгресса не смогли прийти к единому мнению и при голосовании разделились на две группы: большинство оказалось сторонниками вмешательства иностранных держав во внутренние дела Турции. Они объединились вокруг принца Сабахеддина. Противники Сабахеддина сгруппировались вокруг Ахмеда Риза-бея. Они были в меньшинстве и представляли интересы национальной турецкой буржуазии. Из-за непримиримых разногласий на конгрессе были приняты соответственно две резолюции, отражавшие различные политические линии в младотурецком движении [см. 306, с. 207—208; 213, с. 62—63].

Таким образом, Парижский конгресс 1902 г. не оправдал надежд младотурок на объединение оппозиционных сил. Значение конгресса состояло в том, что на нем произошло размежевание политических сил. С начала XX века в младотурецком движении определились два основных направления, которые отражали интересы различных слоев буржуазии. Несмотря на ряд разногласий, всех младотурок объединяли общее недовольство деспотическим феодально-монархическим режимом, стремление его ликвидировать и восстановить в стране конституцию 1876 г. Однако участники конгресса не смогли достигнуть единства в вопросе о путях и методах достижения указанной цели. Т. Туная, характеризуя работу конгресса, писал, что они были «едины в вопросе о том, что надо разрушить, и совершенно разошлись в вопросе о том, что надо создать» [392, с. 106].

Вскоре после конгресса группа Ахмеда Риза-бея создала на базе фактически прекратившего существование общества «Единение и прогресс» «Общество прогресса и единения» («Джемиети теракки ве иттихад»). В его состав вошли такие видные лидеры младотурецкого движения, как Ахмед Риза-бей, Саид Махир, доктор Бахаеддин Шакир, доктор Назым, Самипаша-заде Сезаи-бей, Ахмед Саиб, египетский принц Мухаммед Али и др. Программные установки этой группы повторяли основные положения младотурок, сформулированные ими в программных заявлениях в 1895 и 1897 годы. Они сводились к восстановлению в стране конституции 1876 года, к борьбе за политическую независимость, целостность и неделимость Османской империи, к установлению в стране равенства, свободы и братства. Члены этого общества были сторонниками сохранения на троне царствующей династии.

Сторонники принца Сабахеддина оформились в том же, 1902 году в самостоятельную организацию под названием «Общество частной инициативы и децентрализации» («Тешеббюсю шахси ве адеми меркезиет джемиети»). Создателями этого общества были принц Сабахеддин (председатель), Ахмед Фазлы (генеральный секретарь), Исмаил Кемаль-бей, доктор Нихад Решад, доктор Сабри, поэты Хюсейн Тосун и Хюсейн Сийрет, полковник Зеки и Мюласлы Мурад.

Программа «Общества частной инициативы и децентрализации» предусматривала на основании ст. 108 конституции принцип административной децентрализации управления страной, сводившийся фактически к созданию в Османской империи федерации ее провинций, а также широкую предпринимательскую деятельность в экономике Турции. В программе отсутствовали какие-либо конкретные предложения относительно социально-экономических преобразований [см. 378, с. 336—337; 392, с. 143— 145].

Кроме того, политическое лицо «Общества частной инициативы и децентрализации» характеризовалось его отношением к западноевропейским державам и стремлением привлечь их для ликвидации деспотического режима и к проведению реформ з стране на основе международного соглашения 1856 года и Берлинского трактата 1878 года. Известно, что Парижский договор 1856 года имел секретную статью, которая предоставляла державам в Турции большие политические привилегии. «Общество частной инициативы и децентрализации» требовало обеспечить прилив иностранного капитала в Турцию. Таким образом, программа Сабахеддина содержала и либеральные и проимпериалистические взгляды.

Раскол на конгрессе 1902 года привел к некоторому спаду движения. Он отрицательно оказался и на младотурецкой печати. Была ослаблена и дезорганизована издательская деятельность младотурецких групп в Женеве и Каире и почти прекратила свою деятельность английская группа [256, с. 276].

Кроме того, результаты конгресса, видимо, заставили младотурок задуматься над расширением их деятельности внутри Османской империи. Как младотурки, так и децентралисты активнее стали создавать внутри страны свои филиалы. «Общество частной инициативы и децентрализации» создало филиалы в Стамбуле (во главе его стоял Сатфет Лютфи-бей), в Трапезунде (Хасан Хиджаби-бей), в Измире (Махмуд Фаиз), в Дамаске (Рефик и Хаккы Эльазым-бей), в Эрзуруме (Хюсейн Тосун) [см. 392, с. 142; 380, с. 192]. Продолжалась работа и по дальнейшей организации и созданию революционных групп среди молодежи. В 1902 г. было создано «Общество революционных солдат», в уставе которого сформулирована главная цель — «внушить своим товарищам стать противниками абсолютизма и распространять идеи о свободе, пробуждать национальное чувство и долг каждого перед родиной» [378, с. 362]. Общество действовало изолированно от других, и, как пишет А. Б. Куран, его члены не были осведомлены о молодежи, работавшей как внутри страны, так и в Европе. В 1904 году в Стамбуле среди гражданской молодёжи возникла еще одна группа — «Революционное общество» [392, с. 149— 150].

Было создано несколько новых центров младотурецкого движения и за рубежом: в Женеве — «Османское общество единения и революции» (1904), в Каире — «Общество османского согласия» (1902) и др. Однако все эти общества действовали изолированно и не были связаны между собой. Несмотря на существовавшую между ними разобщенность и разногласия по важным вопросам тактики борьбы против деспотического режима, их действия и пропаганда, которую они вели среди турецкой интеллигенции, будили сознание последней и усиливали ее недовольство абдулхамидовским режимом.

Поражение иттихадистов на конгрессе 1902 года привело их к мысли о необходимости активизировать издательскую деятельность именно на турецком языке [256, с. 276]. С весны 1902 года в Париже стала выходить газета «Шура-и уммет» («Совет общины») — орган «Общества прогресса и единения». Она отражала интересы группы Ахмеда Риза-бея. На страницах газеты большое внимание уделялось идее защиты политической независимости и территориальной целостности Османской империи и устранения иностранного вмешательства, а также антиправительственной пропаганде, критике абдулхамидовского режима и борьбе за восстановление конституции 1876 года, проповедовалась идея единства и османского патриотизма у всех граждан империи (как мусульман, так и христиан). Ведя критику против деспотического режима и антиправительственную пропаганду, газета 10 апреля 1902 года, не предлагая конкретных путей и методов борьбы, призывала: «Османы! Пробудимся! Положение трагично, будущее в опасности! Давайте приложим все свои силы к тому, чтобы как можно скорее была дана конституция, являющаяся самой надежной гарантией нашего благополучия» [цит. по: 256, с. 280]. «Шура-и уммет» вскоре стала наиболее влиятельной из всей вольной прессы младотурок и сыграла немалую роль в пробуждении среди турецкой интеллигенции патриотических чувств и недовольства существующим режимом.

Таким образом, анализ расстановки классовых и политических сил в Турции накануне младотурецкой революции позволяет отметить:

— абдулхамидовский режим был режимом самой жестокой и мрачной реакции. Он способствовал сохранению в стране феодальных и полуфеодальных отношений и полуколониальной зависимости Турции от империалистических держав;

— рабочий класс Турции был слабым, малочисленным, разобщенным;

— турецкая буржуазия на рубеже XIX—XX веков переживала период своего становления. К началу младотурецкой революции она была по преимуществу торговой и сравнительно слабой.

Буржуазия была заинтересована в борьбе за экономическую и политическую независимость Турции;

— руководство революционным движением в Турции взяла на себя турецкая интеллигенция, по преимуществу военная, объективно отражавшая интересы турецкой национальной буржуазии и части либерально настроенных помещиков, связанных с торговым капиталом и стремившихся использовать революцию в своих интересах;

— армия явилась основной базой деятельности младотурок в подготовке революции;

— против революции выступали деспотический феодально-монархический режим во главе с султаном, двор, феодально-клерикальные и компрадорские круги;

— основной политической силой, которая вела борьбу против деспотического режима, было младотурецкое движение. По своему объективному социальному содержанию оно отражало интересы турецкой национальной буржуазии и либерально настроенных помещиков. Младотурецкое движение по своему характеру было буржуазно-конституционным. Оно характеризовалось организационной слабостью и разобщенностью, разнородностью социального состава и идейными разногласиями. Движение не приобрело еще общеосманского значения и было оторвано от народных масс;

— до 1905 года основной формой деятельности младотурок была пропаганда среди турецкой интеллигенции идей борьбы против деспотического феодально-монархического режима, за восстановление конституции 1876 года, против вмешательства империалистических держав во внутренние дела страны;

— после конгресса 1902 года в младотурецком движении выкристаллизовывались четко два течения: во главе одного стояло общество «Единение и прогресс», во главе другого — «Общество частной инициативы и децентрализации». Раскол в младотурецком движении произошел главным образом в связи с разногласиями по вопросу о форме организации государства («единство» или «децентрализация») и об отношении к вмешательству европейских держав во внутренние дела Турции.

Цитируется по изд.: Шпилькова В.И, Младотурецкая революция 1908-1909 гг. М., 1977, с. 26-45.

Примечания

6. В последнее время история младотурецкого движения стала объектом исследования ученых как в Турции (А. Б. ¡Курин I[375—379], Ю. Баюр ¡[363], Т. Туная [392—394]), так и за рубежом (Э. Рэмсор [472], Ахмад Фероз [402]). В советской историографии наиболее полно и глубоко этот вопрос освещен Ю. А. Петросяном [306], а также частично А. Д. Желтяковым [256] и в статьях А. М. Валуйского [226—228].

7. Сатирические газеты тайно переправлялись в Турцию. Так, в декабре 1901 г. «ради пробуждения османов» один из бывших чиновников министерства иностранных дел, Али Фуад, бесплатно отправил в Турцию отпечатанный им литографическим способом единственный номер сатирической газеты «Аб[1]дул Хамид». В газете он писал, что страной правит не законное правительство, а шайка жуликов, предводительствуемая Абдул Хамидам, которая грабит народ [256, с. 275].

8. В основу философской системы Огюста Конта был положен девиз «По[1]рядок и прогресс». Его социальный идеал — гармония между классами. В изучении законов общественного развития большое значение придавалось исследованию точных наук. Высшей стадией общественного развития О. Конт считал ступень научной политики, отвергающей и реставрацию и революцию. Во главе общества на этой ступени развития, по его мнению, должны стоять «промышленники и ученые». Объективно его философская система отражала интересы буржуазии и была созвучна интересам нарождающейся турецкой национальной буржуазии, заинтересованной в восстановлении конституции 1876 года и развитии в стране капиталистических отношений.

9. В историографии младотурецкой революции остается до сих пор спорным вопрос о роли Сабахеддина в революции. Большинство турецких и западноевропейских авторов являются его сторонниками, что нашло отражение в их работах. Турецкие авторы, останавливаясь подробно на дискуссиях, проходивших между младотурками и сторонниками Сабахеддина по вопросам децентрализации управления и вмешательства империалистических держав для ускорения революционного переворота в Турции и привлечения их к ре[1]формированию страны, не в состоянии вскрыть социально-экономические причины этих разногласий, суть которых сводилась к борьбе между сторонника[1]ми капиталистического развития Турции и его противниками — феодально-клерикальными и компрадорскими кругами. Турецкий исследователь Т. Туная, идеализируя взгляды Сабахеддина, наивно полагает, что его принцип децентрализма мог бы привести в Турции к «народному» самоуправлению. Он считает, что Сабахеддина можно даже назвать «социалистом» [394, с. 167]. Нет единого мнения о роли Сабахеддина и среди советских историков.

10 Существование остальных турецких политических газет, кроме «Мешверет» и «Мизан», было кратковременным: «Харекет» («Действие») — Бухарест, «Шарк ве Гарб» («Восток и Запад») — Париж, «Хакикат» («Истина») — Женева, «Джюрет» («Отвага») — Париж, «Селямет» («Благополучие») — Женева и др. Они не получили большого признания ни в Турции, ни за ее пре[1]делами [256, с. 269].

Литература:

4. Энгельс Ф. Роль насилия в истории, т. 21.

6. Ленин В. И. Задачи русских социал-демократов, т. 2.

7. Ленин В. И. Проект программы нашей партии, т. 4.

25. Ленин В. И. Маевка революционного пролетариата, т. 23.

193. Тыркова Ариадна. Старая Турция и младотурки. Год в Константинополе. Пг., 1916.

194. Ahmed Niyazi. Hâtırat-ı Niyazi yahud tarihçe-yi inkilâb-ı, kebir-i osmaniden bir sayfa. İstanbul, 1326 (араб. шр.).

211. Агаев С. Л. Иранская революция 1905—4911 гг. (к типологии революций эпохи «пробуждения Азии»). — «Народы Азии и Африки», 1975, № 4.

213. Алиев Г. 3. Турция в период правления младотурок. М., 1972.

214. Алимов А. А. Революция 1908 г. в Турции.— Пробуждение Азии. 1905 год и революции на Востоке. Сб. статей. Л., 4935.

245. Голобородько И. И. Турция. М., 1913.

246. Горцев. Младотурки и рабочий вопрос.— «Современник». СПб., 1912, апрель.

256. Желтяков А. Д. Печать в общественно-политической и культурной жизни Турции. М., 1972.

276. Корниенко Р. П. Рабочее движение в Турции. 1918—1963. М., 1965.

303. Новичев А. Д. Зарождение рабочего и социалистического движения в Турции.— «Ученые записки ЛГУ». Серия востоковедческих наук, № 304, вып. 14. Л., 1962.

306. Петросян Ю. А. Младотурецкое движение (вторая половина XIX — начало XX вв.). М., 1971.

313. Петросян Ю. А. Политическая сатира младотурок.— «Народы Азии и Африки», 1969, № 6.

367. Erişçi L. Türkiyede işçi sınıfının tarihi. İstanbul, 1951.

375. Kuran A. B. inkılâp tarihimiz ve ittihat ve terakki. İstanbul, 1948.

378. Kuran A. B. Osmanlı imparatorluğunda inkılâp hareketleri ve milli mücadele. İstanbul, 1956.

382. Mardin Ş. Jön türklerin siyasî fikirleri, 1895—1908. Ankara, 1964.

387. Şişmanof D. Türkiyede işçi ve sosyalist hareketi. Sofya, 1965.

392. Tunaya T. Z. Türkiyede siyasî partiler. İstanbul, 1952.

394a. Tunçay M. Türkiyede sol Akımlar 1908— 1925. Ankara, 1967.

429. Fesch P. Constantinople aux derniers jours d’Abdul-Hamid. Paris, 1907.

469. Рinоn R. L’Europe et la jeune Turquie (Les aspects actuels de la question d’Orient). Paris, 1911.

472. Ramsaur E. E. The Young Turks. Prelude to the Revolution of 1908. New Jersey, 1957.