Испания в конце XV – первой половине XVII веков

К кону XV века Испания не относилась к числу наиболее развитых в социально-экономическом отношении стран Европы. В третьей четверти ХV века она пережила длительный период политической нестабильности, отрицательно сказавшийся и на экономике. Но последующий век ознаменовался экономическим подъемом; одним из его показателей был непрерывный рост населения, превысившего в конце XVI века 8 млн человек. Тем не менее по плотности населения Испания по-прежнему существенно уступала большинству стран Западной Европы. 84% населения страны проживало в Кастильском королевстве, около 15% - в Арагоне, Каталонии, Валенсии и Наварре; наиболее населенными были северные и центральные районы Кастилии, а также Валенсия. 

Одной из важнейших черт в развитии испанской экономики этого периода были глубокие различия между Кастилией и другими областями страны, а также внутри самого Кастильского королевства. На севере преобладало мелкое крестьянское хозяйство на основе держания на феодальном праве или издольной аренды. На юге были распространены крупные хозяйства - латифундии, нередко с применением наемного труда. 

Неодинаковым в разных районах Испании было и соотношение трех основных форм землевладения - светского, церковного и королевского домена. Позиции церковного землевладения были особенно сильны на севере страны. В Эстремадуре, Новой Кастилии и Андалусии обширные территории принадлежали трем крупнейшим военным орденам - Сантьяго, Калатрава и Алькантара, магистром которых с конца XV века являлся король. В Арагоне сохранялись значительные владения госпитальеров. В большинстве районов страны, особенно на юге, преобладало светское землевладение, значение которого в XVI - первой половине XVII века еще более возросло в результате массовых продаж земель королевского домена, церкви и военных орденов горожанам, знати и чиновникам. 

Уровень развития агротехники на большей части территории страны отставал от ведущих европейских стран; несколько выше, чем в Кастилии, он был в Андалусии, Валенсии и Каталонии с их развитой ирригационной системой и преобладанием интенсивных культур. При неглубокой вспашке и недостаточном использовании удобрений урожайности, была сравнительно небольшой, земли быстро истощались. Поэтому расширение посевных площадей в первой половине XVI века нередко было кратковременным. Плодородие почвы восстанавливалось естественным путем. Резервом пахотных земель служили общинные владения, но права общин были плохо обеспечены, что делало эти земли удобным объектом вожделений дворянства, горожан и королевской власти. С конца XVI века короне удалось присвоить себе право собственности на них и распоряжаться ими по своему усмотрению. Отчуждение общинных угодий приводило пе только к сокращению крестьянского скотоводства, но и к сужению возможного пахотного ареала, к замыканию земледелия в узких территориальных границах и в конечном счете к его упадку.

[098]

Резное увеличение спроса на продукты сельского хозяйства с конца XV века способствовало росту товарности земледелия. Углубилась товарная специализация отдельных районов. На севере выращивались главным образом лен, конопля и овощи; отсюда вывозились в другие районы Испании рыба и древесина. В центральных районах Кастилии и в Арагоне преобладало производство зерна. Основными центрами виноделия были области по среднему течению Дуэро, а также Риоха и Андалусия. Новая Кастилия и Андалусия являлись важнейшими центрами производства оливок.

Одновременно с ростом специализации сельскохозяйственного производства происходит процесс интенсификации земледелия, распространяется оседлое скотоводство вокруг крупных городов, особенно в Новой Кастилии. Вокруг городов в первую очередь начинают обрабатываться прежде пустовавшие земли; зерновые все более уступают место винограду, оливам и овощам. 

Быстрый рост цен на предметы первой необходимости, первоначально обусловленный существенным повышением спроса городов, получил начиная со второй четверти XVI века новый мощный импульс в результате притока драгоценных металлов из колоний. «Революция цен» проявилась в Испании резче, чем в любой другой европейской стране. В 1511-1549 годы цены на вино выросли в семь с половиной раз, цены на оливки - в три раза; на протяжении XVI века цены на предметы первой необходимости выросли примерно вчетверо. Для испанского крестьянства открылась возможность использовать образовавшийся разрыв между фиксированной денежной рентой и реальной стоимостью произведенного прибавочного продукта. В различных отраслях земледелия конъюнктура не была одинаково благоприятной: наибольшую выгоду извлекали винодельческие хозяйства. В то же время введение королевской властью с 150З г. максимальных цен (такс) на зерно, выгодное потребителям, ударило по интересам крестьян. В XVI веке королевская власть несколько раз повышала таксы, однако цены на зерно росли намного медленнее, чем на другие продовольственные товары. Крестьяне сокращали посевы зерновых, заменяя их виноградниками или оливами. Страна все более стала зависеть от привозного хлеба. 

В положении испанского крестьянства имелись значительные различия в зависимости от сословного статуса владельца (в светских сеньориях оно было, как правило, более тяжелым) и региона, а также вследствие углублявшегося имущественного расслоения. Самые тяжелые формы феодальной зависимости крестьянства сохранились в Валенсии и особенно в Арагоне, где сеньоры были властны даже над жизнью и смертью крестьян. Наиболее угнетенной частью сельского населения были многочисленные в этих областях мориски. В Каталонии личная зависимость и шесть «дурных обычаев» были отменены Гуадалупской сентенцией 1486 года, после длительной крестьянской войны. Однако в сумме платежи крестьян остались очень обременительными. Росла социальная напряженность. 

В Кастилии в положении крестьянства имелись значительные различия между севером, где менее проявилась имущественная дифференциация и выше был удельный вес мелких собственников, и центральными и южными районами, где резко обозначились два полюса: немногочисленная верхушка крестьянства и мелкие арендаторы и поденщики, составлявшие местами значительно более половины сельского населения. В целом лично свободное кастильское крестьянство отличалось высоким уровнем самосознания, активно отстаивая свои права в многочисленных и нередко успешных тяжбах с сеньорами и покидая земли наиболее ненавистных сеньоров. 

Важные изменения происходят в экономическом положении дворянства. Резкое сокращение реальной стоимости фиксированных денежных

[099]

рент - одно из важнейших последствий «революции цен» - нанесло сильный удар по интересам земельных собственников и вызвало с их стороны активные ответные меры. Чтобы обеспечить увеличение или хотя бы сохранение своих реальных доходов, дворянство нередко стремилось изменить традиционные условия аренды, заменив долгосрочную аренду краткосрочной, завладеть землями крестьянских общин, расширить свои владения за счет городских округ и покупки церковных, орденских и домениальных земель, возродить давно забытые феодальные платежи. Различные формы сеньориальной реакции, периодически проявляясь в течение всего XVI века, достигли апогея к середине XVII века. Не удовлетворяясь властью в светских сеньориях, дворяне стремились получить доступ к доходам от церковных земель, что им нередко удавалось. Так, в северных районах страны многие монастырские земли держали на условиях долгосрочной аренды мелкие дворяне-идальго, сдававшие их в субаренду крестьянам. Тем не менее финансовое положение значительной части дворянства, в том числе и аристократии, все ухудшалось. Задолженность даже самых богатых и могущественных грандов стала к концу XVI века едва ли не катастрофической.

В условиях неблагоприятной для дворянства экономической конъюнктуры важную роль в сохранении его позиций сыграли усилия королевской власти, обеспечивавшие ему сравнительно выгодные условия кредита дворянские состояния сохранялись искусственно, благодаря активно поддерживаемой королевской властью системе майоратов, получившей с начала XVI века широкое распространение. Жесткие правила майората, не оставлявшие его владельцу возможности продавать или закладывать входившее в состав майората имущество, способствовали сохранению экономически малоэффективных способов ведения хозяйства, тормозили процесс его обновления, резко сужали земельный рынок. Майорат мог быть пожалован не только дворянину; хотя характерен он был прежде всего для дворянства, этой привилегии стремились добиться также приобретавшие земли купцы, финансисты и предприниматели, что вело к существенному отливу капиталов из сферы ремесла и торговли. 

Важным следствием системы майоратов была необеспеченность массы средних и младших сыновей дворян, толкавшая их на поиски новых источников доходов внутри страны и за ее пределами. Несмотря на распространенные в это время в Испании представления о несовместимости идальгии с занятиями торговлей (кроме крупной оптовой) или промышленным предпринимательством, наметилась тенденция к втягиванию дворянства в такого рода деятельность, однако она не получила развития и проявилась по преимуществу в тех местах, где экономическая конъюнктура была наиболее благоприятной (в Сеговии, Севилье). 

Более или менее успешно с трудностями справлялись лишь титулованная верхушка дворянства, включавшая к концу XVI века около ста семей и сильно разросшаяся в XVII веке, и его средние слои - кабальеро. Основная же масса дворянства уже к началу XVI века была бедна. Трудности этого столетия поставили значительную часть простых идальго на грань разорения. Глубоким различиям в экономическом положении верхушки дворянства и его основной массы соответствовал и заметный социальный разрыв, сказавшийся в уязвимости сословного статуса обедневших идальго. 

Не имевшие возможности поддерживать дворянский образ жизни, простые идальго перестают восприниматься современниками как представители господствующего сословия, и многие в конечном счете теряют свои идальгии. Важную роль в этом процессе сыграла активная деятельность муниципалитетов, включавших часть дворян в число налогоплательщиков и тем самым оспаривавших их принадлежность к дворянскому сословию, так как дворяне были освобождены от уплаты большей части налогов. 

В этом же направлении действовала и королевская власть, требовавшая

[100]

более строгих доказательств идальгии. Вместе с тем идальго, потерявшие состояния и дворянские титулы, далеко не всегда могли расстаться с сословными предрассудками, с презрением относясь к любому физическому труду. Нищий и праздный идальго, предпочитавший жить впроголодь, но не унижать себя трудом, становится знамением времени. Подобные умонастроения, подучившие широкое распространение, стали одним из факторов экономического упадка страны. 

Не менее важной была и обратная тенденция - пополнение дворянства разбогатевшими выходцами из податного сословия. Путей аноблирования было несколько: королевское пожалование за военную или государственную службу, продажа королевских грамот на дворянские титулы (размах которой никогда не был особенно велик), прямая узурпация идальгии в расчете па свое богатство и влияние на локальном уровне. 

Представители податного сословия, пополнив ряды дворянства, как правило, отказывались от прежних занятий торговлей или ремеслом, вкладывали деньги в приобретение земель, добивались пожалований майоратов, перенимали дворянский стиль жизни. Несмотря на определенное противостояние старинного дворянства и аноблировавшихся представителей податного сословия - это выражалось в том, что в общественном мнении родовитость противопоставлялась благородству, достигнутому личной доблестью и заслугами, - в Испании не сложился особый самостоятельный слой нового дворянства, подобного английскому или французскому. 

Влияние дворянства отчетливо проявилось и в деятельности Месты - привилегированной организации кастильских овцеводов. Ее важность в экономическом развитии страны была обусловлена особым значением для Кастилии отгонного скотоводства, что объяснялось и географическими условиями (частые засухи делали внутренние районы страны не вполне благоприятными для земледелия), и арабским влиянием, и не прекращавшимися военными действиями во времена Реконкисты, когда скотоводство было гораздо безопаснее земледелия. 

Основанная в ХIII веке Места насчитывала в конце XV века около 3000 членов. В социальном отношении она была неоднородной, но ведущую роль в этой феодально-иерархизированной организации играли крупные собственники-дворяне. Отары некоторых из них состояли в XVI-XVII веках из нескольких десятков тысяч голов. В период расцвета стада Месты насчитывали около 2,5  миллиона голов. Каждую осень стада Месты следовали по трем основным путям - каньядам - через всю Кастилию на южные пастбища, а весной возвращались обратно. 

Места была основным поставщиком экспортной шерсти, которая через Бургос и Бильбао вывозилась во Францию и Нидерланды, а через Малагу и Картахену - в Италию. Королевская власть, получавшая от вывозных пошлин па шерсть большие доходы, предоставила Месте важные привилегии: арендованные Местой пастбища закреплялись за ней навечно за ту же плату; Места была освобождена от уплаты многих пошлин; в тех случаях, когда стада Месты незаконно паслись на чьем-либо пастбище, а его владелец в течение года не заявлял протеста, пастбище безвозмездно переходило к Месте. Каньяды были относительно узкими, но их запрещалось огораживать, поэтому ущерб окрестным полям и виноградникам был довольно велик. Все возникавшие конфликты с местными жителями решали разъездные судьи той же Месты, которых вместе с их многочисленной свитой население должно было еще и содержать. Пользуясь поддержкой королевской власти, Места безнаказанно выходила за рамки и этих привилегий. 

Ущерб, наносимый Местой развитию земледелия и крестьянского животноводства, несомненен, однако его не стоит переоценивать: многие районы Кастилии лежали в стороне от путей следования стад Месты. Аналогич-

[101]

ные организации, но несравненно меньшего масштаба имелись и в странах Арагонской короны. 

Усиливавшееся расслоение крестьянства, проникновение в деревню городского ростовщического капитала, наступление дворянства, лишавшего крестьянские общины пастбищ и стремившегося увеличить объем крестьянских повинностей, притеснения со стороны Месты, рост налогов, политика таксирования цен на зерно, повлекшая за собой сокращение зерновых посевов, - совокупность всех этих факторов, эпидемии и неурожаи конца XVI века вызвали рост задолженности крестьянства, его разорение и продажу земли, сокращение поголовья крестьянского скота. Происходит не только расслоение крестьянства, но и его общее обеднение: богатая верхушка крестьянства и его средние слои были, как правило, немногочисленными. Крестьянину часто было выгоднее наниматься на поденные работы, чем иметь собственное хозяйство. Отсутствие хозяйства освобождало от налогов, а заработная плата наемных сельскохозяйственных рабочих в это время была относительно велика по сравнению с доходностью мелкого крестьянского хозяйства. 

Разоренные крестьяне массами уходили из деревни в город, пополняли ряды уезжающих в колонии, солдат, монахов или просто бродяг. В одной из петиций в 1604 году кортесы указывали: «Кастилия так обезлюдела, что часто можно встретить деревни, где число домов сократилось со 100 до 10, а в других местах не осталось ни одного дома». Огромная армия бродяг и нищих лишь в очень небольшой степени поглощалась городским производством. Эти явления привели к созданию в стране того особого социально-психологического климата, который нередко заставлял современников-иностранцев считать, что испанцы вообще не склонны к экономической деятельности. По наблюдению одного из венецианских послов, «экономия - слово из языка, неизвестного испанцам; беспорядок становится вопросом престижа и чести». 

Важные изменения переживают в XVI - первой половине XVII века испанские города. В конце XVI века крупнейшими из них были: Севилья (до 100 тысяч жителей), Толедо (около 55 тысяч), Вальядолид, Мадрид, где со второй половины XVI века постоянно пребывал королевский двор, Гранада, Валенсия, Барселона и Сарагоса. За ними следовало около 40 городов с населением в 10-30 тысяч, в том числе почти все центры провинций. Более половины этих городов были расположены в Андалусии. В Новой Кастилии велика была роль городов с населением в 5-10 тысяч жителей. В северных районах и в Старой Кастилии больших и средних городов было сравнительно немного. 

В XVI веке население многих кастильских городов быстро увеличивается: Севильи, Толедо, Саламанки, Бургоса, Авилы и многих других - в полтора-два раза, а Мадрида - с 4 до 37 тысяч жителей. В центральных и южных районах Кастилии рост городского населения был повсеместный, в северных картина была более сложной. Хотя население многих городов возрастает, вес же преобладает тенденция к его снижению: в Вальядолиде, Медине-дель-Кампо, почти всех крупных городах Галисии. 

Часть населения переселилась отсюда на юг, что явилось следствием продолжавшегося смещения на юг центра экономической деятельности в результате подъема колониальной торговли; другая часть эмигрировала в колонии. 

Города Кастилии издавна являлись крупными центрами ремесла. Важнейшими его отраслями были сукноделие, производство шелка, особенно в Толедо, обработка металлов, выделка кож. К началу XVI века в организации ремесла, и прежде всего сукноделия, между городами Старой и Новой Кастилии имелись существенные различия. В центральных и южных районах ремесло концентрировалось в больших городах (Толедо, Куэнка) со сложившейся цеховой системой и преобладанием высокока-

[102]

чественной продукции. В Старой Кастилии, где вплоть до XVI века цехи не получили развития, с начала XVI века происходят большие изменения, наиболее ярко проявившиеся в сукноделии Сеговии. По инициативе и при поддержке королевской власти здесь вводятся цеховые уставы, резко увеличивается количество и улучшается качество тканей, заметно усиливается концентрация производства в городе и в масштабе отдельных мастерских. На наиболее крупных предприятиях под одной крышей работали от 100 до 300 человек. В 1579-1584 годы в Сеговии ежегодно производилось 16 197 кусков ткани. Королевская власть даровала владельцам мастерских важные экономические и социальные привилегии. В период расцвета доходы от сукноделия в Сеговии были столь велики, что оно стало притягательным даже для дворян, которые прежде традиционно его избегали. 

Наличие большого количества свободных рабочих рук, дешевого сырья, громадного американского рынка, создавало, казалось бы, благоприятные условия для развития капиталистической мануфактуры. Цехи не могли удовлетворить нужды Испании и колоний в продукции ремесла. Цеховые ограничения очень скоро стали тормозом для развития производства и постоянно нарушались. В крупнейших центрах ремесла, особенно сукноделия, по-видимому, появились первые ростки рассеянной, а иногда и централизованной мануфактуры. Но развитию производства сукна в стране противоречила заинтересованность могущественных скотоводов Месты в расширении экспорта шерсти. Королевская власть под давлением кортесов не раз принимала постановления об ограничении вывоза шерсти, но не заботилась об их соблюдении. Чтобы удешевить сукна, был запрещен их вывоз в другие страны и в то же время открыт широкий доступ в Испанию сукнам иностранного производства. В результате уже с середины XVI века выработка шерстяных тканей в кастильских городах, за исключением Сеговии и Толедо, постепенно сокращается. В Сеговии вследствие ее привилегированного положения спад производства сукна наметился в самом конце XVI века и продолжался в XVII веке. 

На севере страны велика была роль металлургии и кораблестроения: отставание Испании от ведущих стран Европы в этих отраслях проявилось е ранее конца ХVI века. Северные порты - Бильбао, Сан-Себастьян, Ла-Корунья - являлись крупными центрами торговли, прежде всего шерстью, с Англией, Францией и Нидерландами. Однако смещение центра экономической деятельности на юг и сокращение северной торговли вследствие отпадения Нидерландов и ухудшения отношений с Англией подорвали развитие ремесла и торговли в этом районе. 

В Андалусии и Мурсии наиболее важной отраслью ремесла было производство шелковых тканей, достигшее в XVI веке высокого уровня. В целом же ремесло было развито здесь гораздо меньше, чем земледелие и торговля. Крупнейший город региона - Севилья - был по преимуществу торговым центром, и его ремесла обслуживали прежде всего нужды колониальной торговли. 

Подъем городов и колониальной торговли активизирован товарообмен между городом и деревней, привел к углублению специализации различных районов и укреплению общекастильских торговых связей. Большую роль в их развитии играли провинциальные и общекастильские ярмарки, особенно крупнейшая из них - международная ярмарка в Медине-дель-Кампо. Однако складывание национального рынка в Испании шло очень медленно. Развитию внутренней торговли во многом препятствовали природные особенности полуострова: почти все крупные реки Испании - Дуэро, Тахо, Гвадиана, Гвадалквивир - текут с востока на запад; так же расположены и основные горные цепи. Различные области Испании освобождались от власти арабов в разное время и в различных условиях, чрезвычайная пестрота местных обычаев также препятствовала созданию прочных внутренних связей. Экономические интересы северных областей

[103]

Кастилии ориентировали их прежде всего на торговлю с Англией, Францией и Нидерландами. Арагон, Каталония и Валенсия находились в орбите средиземноморских связей. Экономическое развитие основной части Кастилии с начала XVI века было тесно связано с процессами колонизации Америки и колониальной торговлей. 

Развитию внутренней торговли препятствовала неуравновешенная, подчас губительная для экономики страны фискальная и таможенная политика королевской власти. Все же на локальном уровне 3начение торговли было очень велико. Дворянство и в этой сфере не упускало своих возможностей, обычно контролируя торговлю сельскохозяйственной продукцией на местных рынках. 

Общая экономическая отсталость страны, особенно ремесла, привела к усилению ее 3ависимости от иностранных купцов и финансистов, прежде всего немецких, итальянских и французских. Этому способствовало включение Испании в многонациональную империю Габсбургов, а также постепенное ослабление по религиозно-политическим мотивам позиций морисков и марранов, роль которых в экономике, и особенно в торговле, была до этого очень велика. 

Длительное и сильное воздействие на Испанию освоения владений в Новом Свете и колониальной торговли едва ли поддается однозначной оценке. Почти с самого начала королевская власть поставила колониальную торговлю под свой жесткий контроль. В 1503 г. в Севилье была создана Торговая палата, где регистрировались все товары и уплачивались пошлины. Севилья, бывшая до этого экономическим центром Андалусии и важным центром средиземноморской торговли, получила тем самым монополию на торговлю с Новым Светом, что способствовало ее бурному росту. 

С 1530 по 1600 год население города удвоилось. Севилья быстро стала одним из крупнейших портов Европы. Общий тоннаж судов, отплывавших отсюда в колонии, достиг в 1606-1610 годы 127 200 тонн. В период расцвета города отсюда в колонии ежегодно отправлялось более ста кораблей. У совершенствовались методы финансирования: широко распространились кредит и система векселей. Благоприятная экономическая конъюнктура способствовала развитию купеческого капитала. Прибыли от колониальной торговли были намного выше, чем от внутренней, и привлекли сюда многих дворян, включая и титулованных. В свою очередь, севильские купцы активно скупали земли в окрестностях города; им принадлежали значительные массивы виноградников. Большое распространение получила и контрабандная торговля. 

Кроме севильских купцов, в колониальной торговле активно участвовали купцы Бургоса, Толедо, Сеговии и других городов. Но купечество северных районов, до начала XVI века наиболее развитых, вследствие многочисленных пошлин и больших транспортных расходов при доставке товаров в Севилью фактически не имело возможности на равных участвовать в колониальной торговле, что ускорило упадок северных районов и отрицательно сказалось на самой этой торговле. Слабыми оказались и связи с Новым Светом Арагона, Каталонии и Валенсии. Таким образом, колониальная торговля при всем ее размахе не связывала все регионы Испании в единое целое, хотя экономическая жизнь Кастилии, особенно Андалусии, во многом и все более зависела от отправки и своевременного возвращения флота из колоний.

Хотя в первой половине XVI века производство товаров, составлявших основу экспорта в колонии (вина и оливок, сукна и шелка), резко возрастает, потребности громадной колониальной империи были столь велики, что недостаточно экономически развитая метрополия не могла удовлетворить их своими силами. Уже к середине XVI века проблема обеспечения колоний необходимыми товарами стала чрезвычайно острой. Стремясь решить ее и попутно получить займы от иностранных банкиров и купцов,

[104]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Севилья в XVI в. Фрагмент гравюры. 

королевская власть открыла иностранным товарам широкий доступ в колонии. В результате дорогостоящие испанские товары не выдерживали конкуренции, что способствовало упадку собственной промышленности. Испанское купечество все более становилось лишь посредником в колониальной торговле. Страна все больше зависела от иностранных купцов и товаров; дюне бурный расцвет Севильи во многом был лишь функцией от этой зависимости. Уже в середине XVI века кортесы, пожалуй, излишне резко, но не без оснований констатировали: «Испания стала Индиями для иностранцев». 

Экономика Испании в это время не была единым целым, различные регионы развивались n своих собственных ритмах и в разное время испытывали периоды подъема и спада. Хронология упадка Арагона и Каталонии не вполне совпадает с кастильской, а в самой Кастилии северные районы пришли в упадок намного раньше южных. Об упадке Севильи и колониальной торговли можно говорить лишь со второго десятилетия XVII века, а уже в середине века в некоторых отраслях экономики начинается период нового, хотя и замедленного подъема. 

Важнейшее влияние па экономическое развитие Испании оказали внешнеполитические факторы. В первой половине XVI века Испания, объединенная со Священной Римской империей в составе владений Карла V, втянулась в борьбу за европейскую гегемонию, которую и продолжала вести в течение всего последующего столетия. Страна должна была оплачивать активную и дорогостоящую внешнюю политику испанских Габсбургов. Это привело к большим людским потерям и невиданному росту налогов, особенно с последней четверти XVI в. Противоречие между экономическими и демографическими возможностями Испании и ее политическими амбициями все более углублялось, пока не привело в середине XVII века к жестокому кризису.

[105]

Несмотря на хозяйственный подъем первой половины XVI века, испанская экономика оказалась слаборазвитой по сравнению с ведущими европейскими странами. Страна очень зависела от внешних рынков. Даже в период подъема Испания едва покрывала свои потребности в продуктах земледелия. Вплоть до открытия серебряных рудников в Потоси едва ли не единственным богатством страны являлась шерсть. Торговля шерстью пережила бурный подъем в начале XVI века, но господствующее положение в ней занимали опять-таки купцы не Испании, а Нидерландов и Франции, куда она вывозилась. В XVII веке зависимость Испании от внешних рынков еще более возросла. С ухудшением конъюнктуры все очевиднее становилась изначальная слабость испанской экономики, ее неспособность обслуживать нужды империи в колониях и в Европе. 

В XVI - первой половине XVII века Испания не смогла вступить на путь капиталистического развития. Однако ни экономический упадок, ни сеньориальная реакция не означали и полного возврата к уже пройденному. Феодальные отношения в это время не остаются неизменными. Необратимо слабеют позиции общинного землевладения, усиливается расслоение крестьянства, возрастает вмешательство королевской власти в экономическое развитие страны. 

Середина XVII века не была принципиально важной вехой в социально-экономическом развитии страны. Медленная эволюция социально-экономических структур в XVI - первой половине XVII века составила лишь первые этапы единого, в основных своих чертах, периода XVI-XVIII веков, часто называемого в Испании, как и во Франции, эпохой Старого порядка и подготовившего здесь последующий переход к капитализму.

[106]

Цитируется по изд.: История Европы в восьми томах. С древнейших времен до наших дней. Том третий.  От средневековья в новому времен (конец XV – первая половина XVII в.). М., 1993, с. 98-106.