Колонии

Экономическое положение на Мартинике накануне революции как нельзя более благоприятствовало вспышке гражданской войны. Две группы ее белого населения оспаривали друг у друга власть и превосходство. С одной стороны — крупные землевладельцы, с другой — негоцианты столицы острова Сен-Пьера, в руках которых сосредоточилась не только торговля, но и кредит. К Мартинике приложимы в известной мере слова Энгельса: «Борьба буржуазии с феодальным дворянством есть борьба города против деревни... и решающим оружием буржуа в этой борьбе была их экономическая мощь, которая непрерывно возрастала...»...

Созыв Генеральных штатов застал население колонии Сан-Доминго в очень возбужденном состоянии. Пример Соединенных Штатов пробуждал у местных плантаторов желание также освободиться от экономической эксплуатации метрополии и если не порвать с ней совсем, то, во всяком случае, добиться автономии. Существенную роль в общем недовольстве играло стеснение торговых сношений законом 1727 года об исключительном праве метрополии на торговлю с колониями и, как следствие этого, неудовлетворительное снабжение их. Раздражало также искусственное снижение цен на сбываемое колониальное сырье, что являлось неизбежным результатом монопольного положения покупателей...

В 1931 году в предисловии к «Практической иллюстрированной энциклопедии французских колоний» президент Французской республики Поль Думер удовлетворенно констатировал: «Франция может с гордостью представить миру свою колониальную империю. Пространство, занимаемое ею, огромно. Ее большие богатства открывают перед нами бесконечные возможности» 1. В самом деле, над заморскими владениями Франции, раскинувшимися в обоих полушариях, в буквальном смысле «никогда не заходило солнце».

Отстояв свою колониальную империю от посягательств германского империализма, французская буржуазия сразу же после окончания первой мировой войны приступает к
ее «освоению», политическому и экономическому...

Итак, предстояло идти по пути, начертанному моим решением предоставить алжирцам право быть хозяевами своей судьбы. Ликвидация мятежа «баррикад» показала, что армия верна своему долгу в тех случаях, когда с вершины Государства я отдаю ей необходимые приказы. В то время я лучше, чем когда-либо, видел, что необходимо предпринять. Менее, чем когда-либо, я сомневался в том, что именно мне надлежит свершить это. Но так же, как и всегда, мне было необходимо содействие французов.

Мусульманская масса алжирского населения укрепилась, безусловно, во мнении, что именно от генерала де Голля она может ждать справедливости и мира. Однако, думая так, она не высказывала этого вслух. Руководители Фронта национального освобождения [ФНО] заявляли, что в принципе не возражают против переговоров. Но они не приступали к ним, окаменев в своей подозрительности, своих крайних суждениях и своих разногласиях...

Новая Испания была завоевана независимыми авантюристами, искавшими славы и добычи для себя, но управлять ею стали чиновники испанской короны, чья деятельность строго регулировалась монархией и Советом по делам Индий. Испанские короли намеревались не допускать, чтобы среди их американских подданных развивался дух независимости. Конкистадоры и их родившиеся в Америке потомки были поставлены под контроль деспотической бюрократии, чиновники которой посылались из Испании. Пока Мексика оставалась испанской, ее белое население, креолы, считалось низшей расой. Власть и привилегии были монополией чиновников, родившихся в Испании, а экономическое развитие Мексики было подчинено интересам испанских купцов и промышленников. Эти уроженцы Испании получили от американцев выразительное прозвище «гачупинов»...

Раньше всего революционное анти-испанское движение охватило северную часть Южной Америки, где главным очагом его явилась Венесуэла. 19 апреля 1810 года в ее столице Каракасе вспыхнуло народное восстание. Испанское владычество было свергнуто, и к власти пришла Верховная правительственная хунта, номинально выступавшая от имени Фердинанда VII. Хунта обратилась к населению других испанских колоний с призывом свергнуть иго колонизаторов и направила за границу своих представителей с заданием заручиться поддержкой иностранных держав. Однако эта миссия не увенчалась успехом...

Главными причинами восстания стали экспроприация плодородных земель для немецких колонистов в северо-западных, северо-восточных, южных и юго-западных районах, установление денежных налогов и принудительный труд на плантациях европейцев и строительстве дорог, жестокость колониальной эксплуатации. Любые проявления неповиновения беспощадно подавлялись. Э. фон Либерт, ставший губернатором ГВА в 1896 году, открыто заявлял: «В Африке просто невозможно было обойтись без жестокостей» [346, т. 1, с. 447].

Колониальное законодательство в германских владениях в Африке начало интенсивно внедряться после того, как 22 апреля 1896 г. было издано специальное «Распоряжение имперского канцлера о привлечении к. судебной ответственности и дисциплинарных мерах в отношении туземного населения в немецких протекторатах Восточной Африки, Камеруна и Того»...

В конце XIX века Германии удалось укрепить свои позиции в Восточной Африке. Это было достигнуто с помощью Общества германской колонизации, созданного в 1884 году и проявившего большую активность в подготовке и осуществлении колониальных захватов в этом регионе. В том же году в Восточную Африку прибыла миссия общества во главе с К. Петерсом — одним из его руководителей. Он проявил такую жестокость по отношению к африканцам, что они дали ему прозвище «Кровавая рука» («Мконо ва даму»). Петерс заключил 12 договоров с африканскими правителями о «протекторате». Вожди ставили крестики под текстами договоров, не понимая, что тем самым отдают свои земли в руки колонизаторов. Эти соглашения стали основным доказательством «прав» Германии на территорию будущей Германской Восточной Африки...

В 1535 г., когда Мендоса стал вице-королем, граница испанских владений простиралась полукругом — от Пануко на юг до пункта в нескольких милях от Мехико и далее на север, до города Кулиакан, основанного Нуньо де Гусманом в Синалоа. Южнее этой линии испанские поселения сплошной цепью проходили через Оахаку, Центральную Америку и по тихоокеанскому побережью южного материка до самых границ Чили. На всей этой огромной территории основывались испанские города. Индейцев обращали в рабство или распределяли по энкомиендам, и монахи деятельно обращали их в христианство. Время от времени вспыхивали восстания, но они не получали большого распространения и легко подавлялись...

В начале колониального периода основную и подавляющую часть населения завоеванных испанцами территорий составляли порабощенные индейцы; прослойка испанцев была чрезвычайно мала. Особенно это относилось к губернаторствам Тукуман и Куйо. В Тукумане в 1607 г. на 700 человек белых завоевателей приходилось 24 тыс. закрепощенных индейцев 1. Во всей области Куйо в 1609 г. имелось всего лишь 65 семей испанцев, на которых приходилось 15 тыс. лишь «христианизированных» — закрепощенных индейцев 1. В губернаторстве Буэнос-Айрес на 546 испанских семей приходилось 4899 закрепощенных индейцев...