Северная Европа раннего Средневековья (Хлевов, 2019)

Северная Европа раннего Средневековья представляет собой классический полигон междисциплинарных исследований. Комплексный характер научных подходов предопределен тем, что она лежит на грани водораздела письменных и археологических источников, в совокупности исчерпывающих наши информационные ресурсы. Общий фокус этих источников приходится, в том числе, как раз на эпоху викингов, ибо предшествующие события существенно слабее освещены письменной традицией, для последующих же эпох, напротив, уже археологические источники дают лишь вспомогательную информацию. Именно поэтому Скандинавия эпохи викингов (конец VIII-XI вв.) давно и успешно подвергается компаративистским исследованиям, результаты которых позволяют вполне рельефно охарактеризовать базовые черты и конкретные проявления культуры региона в этот период.

Вместе с тем совершенно отчетливо ощущается крайняя односторонность взгляда на этот период — односторонность прежде всего хронологическая. Вся предшествующая история культуры Северной Европы неизбежно оказывается в тени периода заморских походов скандинавов в VIII—XI вв. Между тем культура Скандинавии, да и германских континентальных племен начала и середины I тыс. н. э., была не менее, а во многих отношениях существенно более ярким явлением. В данном случае мы имеем дело с классической аберрацией, когда более близкое кажется более значимым, более известное — одновременно и более существенным. В действительности же дело обстоит как раз наоборот: чем раньше «переведена стрелка» на пути культурной истории, тем дальше расходятся культурные потоки и, соответственно, тем существеннее изменения, порожденные именно этой «цивилизационной развилкой» в наши дни.

Северная Европа в течение нескольких столетий, предшествовавших началу походов викингов на Запад, прошла длительный и чрезвычайно интересный путь развития. Будучи прародиной нескольких этнических общностей, кардинально изменивших историческую судьбу европейского континента,— в частности, кельтов и германцев,— она на рубеже старой и новой эры послужила отправной точкой большинства импульсов, сформировавших в результате новую, средневековую Европу. Великое переселение народов, осуществлявшееся, прежде всего, германскими племенами, стало мощнейшим культурогенетическим импульсом. Но в результате импульс этот, отраженный и несколько измененный, вернулся на Север, инициировав формирование чрезвычайно самобытной и яркой культуры вендельского времени (VI—VIII вв.). Вендельская эпоха не только стала одной из вершин североевропейского культурного пространства, но и послужила базой окончательного формирования «цивилизации северных морей» *, расцвет которой пришелся на эпоху викингов. Это единство явилось своеобразной альтернативой почти угасшему в тот момент очагу средиземноморской цивилизации. Характерно, что именно скандинавская версия «героического века» стала эталонной на весьма обширных пространствах от Британских островов до Урала.

Периоду, предшествующему походам викингов, вообще не повезло. Источники, относящиеся к раннему периоду северной истории, немногочисленны и специфичны. Археологические находки остаются важнейшей категорией подобных свидетельств, но их информационная ценность несколько снижается как широтой возможной интерпретации, так и относительной скудостью самого источникового фонда. Что касается письменных свидетельств, то, помимо их крайней немногочисленности, на наши выводы оказывает влияние тот факт, что почти все они в известном смысле ретроспективны — в куда большей степени, чем источники по периоду викингов. Будучи отделены от освещаемой эпохи еще более существенным хронологическим промежутком, они априорно требуют еще большей предварительной «препарации» и «настройки на волну» времени, очищения от заведомых модернизирующих примесей.

Эпоха римского железного века (I—IV вв.) стала эпохой рождения нового мира. Будущие хозяева Европы — племена германцев — выходили на историческую сцену. Германский мир бурлил новыми идеями, желаниями, импульсами, он был открыт внешнему влиянию как никогда прежде и редко — потом. Бурные процессы этно- и культурогенеза, шедшие в Европе, определили ее лицо на все последующие полтора- два тысячелетия — вплоть до сегодняшнего дня. И Скандинавия была регионом, откуда началось это движение. Общеизвестна дискуссионность роли Скандинавского полуострова в процессе инициализации эпохи Великого переселения народов, однако мы вряд ли можем сомневаться в том, что регион Датских проливов был родиной, а быть может и прародиной, большинства племен, составивших основу новой Европы. Бедность Севера ресурсами и населением не может заслонить его чрезвычайно активной сущности, несопоставимой со своей материальной базой, сущности, которая в конечном итоге и создала в античном этногеографическом сознании тот самый нордический образ «vagina nationum». Мы же не имеем возможности считать современный этап изученности проблемы даже промежуточным финишем.

Некоторые аспекты оказываются практически незатронутыми традиционными науками. Так, на фоне блестящих аналитических исследований древнегерманского искусства (представленных, в числе последних, монографией М. Гэймстер (166)) отсутствуют — едва ли не со времен выдающегося шведского историка искусств Б. Салина (199) — попытки глубокого анализа произведений большей семантической глубины, не связанных напрямую с изображениями животных или связанных с ними через последовательную цепочку символических образов, восходящих в конечном счете все к тому же миру животных.

Стоит отметить, что особенно важно рассматривать эпоху Великого переселения народов в неразрывном единстве с культурной историей скандинавской «метрополии». И дело здесь не столько в несомненном возвращении на историческую родину отдельных германцев и, быть может, каких-то коллективов, сколько в том, что скандинавы и эпохи викингов, и, тем более, вендельского времени жили в мире эпических образов, сформированных этим бурным временем. Практически все известные нам «кирпичики» северной культуры, фиксирующие достаточно архетипические черты «джентльменского набора» сознания и поведения скандинавов вплоть до полного торжества христианской доктрины, в конечном счете восходят именно к эпохе Миграций.

Отдельные стороны культурной жизни Севера не получили еще должного отражения с точки зрения их философского анализа как культурных феноменов. К числу таковых относится зарождение и развитие рунической письменности. Постоянно пополняемый фонд старше-рунических надписей дает пищу для поиска аналогий в сопредельных и отдаленных знаковых системах и для выводов, касающихся особенностей, дифференцирующих северогерманскую культуру в ряду других архаических культур. Рассмотренная как система знаков с многоуровневым смыслом, руническая письменность представляет собой благодатное поле для исследования характерных особенностей менталитета древних скандинавов.

Что касается последнего периода, попадающего в сферу нашего внимания — вендельской эпохи,— то она продолжает оставаться не только во многом загадочной, но и практически неизвестной отечественной аудитории. Процесс создания первых надплеменных сообществ, основанных изначально на общности культовой практики, то есть в конечном счете на общих идейных доминантах большого количества людей, являющийся одной из важнейших характеристик времени, находит относительно однопорядковые исторические соответствия («реформация» языческого пантеона русским князем Владимиром, тогда еще не Святым). В свою очередь сами центростремительные тенденции в культово-идеологической сфере в Скандинавии — в доступной рассмотрению части — служат блестящей эталонной моделью для аналогий.

Вендельское время воистину было коконом, в котором окончательно сложился и вызрел весь тот набор ценностей и характерных особенностей северной цивилизации, который и был выплеснут в окружающий мир с началом экспансии викингов. Именно этот набор, своеобразный «экспортный вариант» северной культуры, определил самобытность и саму потенциальную возможность внешней культурной экспансии. Одновременно необходимо помнить, что сам стереотип образа жизни общества, в котором важнейшее место играла составляющая грабительских, торговых и колонизационных походов, всецело сформировался уже в вендельскую эпоху. На просторах Балтийского моря скандинавами были опробованы и доведены до совершенства все те формы экспансии и культурного экспорта, которые были обращены на Западную Европу после 793 г. В этом смысле эпоха викингов началась по меньшей мере за три столетия до ее «официального» начала и имела вдвое большую хронологическую протяженность. Рассуждая о начале походов викингов на рубеже VIII—IX вв., мы предпочитаем точку зрения западного хрониста бесконечно более важной и объективной точке зрения жителя самой Скандинавии. Культурный перелом, разделивший архаическую эпоху и время внешней экспансии, всецело свершился в середине I тыс. н. э.

Существенно то, что тщательный анализ вендельской культуры, с точки зрения уникального набора дошедших до нас образов, является нерешенной пока задачей. Наибольший интерес, разумеется, вызывает идейное наполнение образов, сопровождающих оружие и украшения, как наиболее насыщенные семантическими слоями объекты культуры. Формирование специфической дружинной субкультуры со своим набором ценностей, отчетливо противопоставленных ценностям рядовых членов общества, определяет наш интерес к проблеме дружинного самосознания, а также к проблеме восприятия воина-дружинника, как и воина-викинга, со стороны социума. Для нас особенно важна именно эта составляющая северной культуры, оказавшая существенное влияние на Восточную Европу и Русь в частности.

Богатейшая культура Венделя была хотя и уникальной, но все же частью общеевропейской культуры. В то же время у нас мало достоверных сведений о связях Севера с остальным миром. В известном смысле начало походов викингов было для западных европейцев открытием Скандинавии, чего нельзя сказать о самих скандинавах, достаточно хорошо знакомых по крайней мере с ценностями, бывшими в ходу, например, на Британских островах.

Любая самая маломасштабная информация, самый скромный вы-вод, полученный при анализе этого материала, являются бесценным подспорьем в понимании особенностей путей развития Северной Ев-ропы в эпоху раннего Средневековья. Уникальность региона и времени в том, что они являются идеальной моделью поля исследования, лежащего на стыке многих дисциплин. Только комплексный, прежде всего культурологический, подход обеспечивает некоторую адекватность исследования. Именно культурологический анализ, не сводящийся к построению причинно-следственных цепей из фактов и логических связок, но заключающийся в реконструкции континуальных характеристик локальной цивилизации, не только допустим, но и является несомненным императивом исследовательской практики.

Целью данного исследования является многосторонний анализ всех доступных категорий источников и вытекающая из него комплексная характеристика двух больших эпох древне-северной (древнескандинавской) культуры — римского железного века (I—IV вв.) и германского

железного века (V—VIII вв.) с особенным вниманием к наиболее показательной части последнего — эпохе Вендель (550—800 гг.). В качестве первостепенных аспектов данной задачи предполагаются:

Характеристика комплекса культурных стереотипов, обеспечивавших взаимодействие человека Севера с окружающей средой, и типологических особенностей сущностных аспектов и феноменов материальной скандинаво-германской культуры: длинного дома и скандинавского корабля как симметричных и взаимно уравновешивающих друг друга высших проявлений стабильности и мобильности.

Осмысление генезиса военной дружины в качестве важнейшей культурной коллизии эпохи, на скандинавской почве приводящей к сопутствующим ей акцентированным моментам в развитии обслуживающих ее эпоса, мифологии, прикладного искусства, комплекса обычаев и суеверий. В результате возникает наиболее эффективный стадиальный институт — дружина викингов, являющаяся моделью для подражания и копирования в сопредельных культурах.

Анализ процесса формирования скандинавской мифологии, базирующийся на принципе разновременности генезиса сюжетов, отслеживаемого по дифференциации реалий в мифологической традиции. Главным динамическим импульсом представляется постепенное замещение (шедшее с рубежа эр до вендельского времени) в германской мифологии общеиндоевропейской версии, связанной с верховенством в пантеоне громовника Тора, на собственно германо-скандинавскую, «одиническую», придавшую неповторимый колорит скандинавскому мировосприятию и симметричную возрастанию роли военных вождей и дружин.

Комплексная характеристика скандинавской эпической традиции демонстрирует ее отчетливую противопоставленность и явную разновременность с традицией мифологической. В центре внимания эпоса находился герой эпохи Переселений, действующий в мире реалий по преимуществу вендельского времени.

Искусство Севера анализируется в двух основных аспектах: как реликтовое воплощение архаических, в том числе и пережиточно-тотемистических, мотивов германской ментальности, а также как индикатор перелома в культуре, сделавшего ее подчеркнуто агрессивной и экстравертной. Анализ некоторых категорий памятников позволяет хронологически локализовать завершение этого перелома в пределах вендельского времени. Важным представляется рассмотрение символов и образов эпохи Великого переселения народов, запечатленных как в произведениях малой пластики, так и в эпосе, в качестве непосредственной хроники культурной трансляции, поиск в них отражения тех идей, которые являлись краеугольными для культурного самосознания северных германцев в течение многих столетий.

Руническая письменность служит примером творческой переработки и синкретизма собственных и заимствованных традиций, имеющего своим результатом генезис оригинальной системы письма, по своим культурным функциям не совпадающей с функциями аналогичных знаковых систем в культурах-донорах. Изначальное игнорирование нарративной составляющей искусства рунического письма в пользу его магически-сакральной и мемориальной сущности наложило отпечаток на стилистику, форму и содержание эпиграфических памятников Севера всех эпох. Одновременно анализ отдельных памятников и их категорий позволяет делать выводы о механизмах культурной трансляции и саморазвития культурных феноменов.

Большой интерес представляет и общая оценка культуры Северной Европы I—VIII вв. н. э. с точки зрения ее прасимволической сущности (О. Шпенглер) или «стиля» (А. Кребер), а также вычленение универсальных черт, отчетливо проявляющихся на скандинавском материале, однако свойственных архаической культуре в целом и культуре как таковой — в частности, механизмы взаимодействия культур.

Культура Северной Европы I—VIII вв. была одной из важнейших основ непрерывно формирующейся общеевропейской культуры. На протяжении длительного времени, далеко выходящего хронологически за рамки рассматриваемого периода, культурные импульсы Севера существенно влияли на ситуацию на континенте. С началом новой эры и массового движения демографических и культурных потоков это влияние усилилось и в середине I тыс. н. э. вылилось в формирование общности раннесредневекового европейского Запада, основой культуры которого являлся североевропейский (германский по преимуществу) культурный субстрат, подчинивший себе и ассимилировавший реликты античной культуры.

К середине I тыс. н. э. в Северной Европе формируется локальная цивилизация, отвечающая всем основным типологическим признакам структуры этого типа: интерэтничностью; сходным типом материальных форм культуры и идентичными характеристиками «идеологического пространства»; осознанием собственной внутренней цельности

Среди важнейших характеристик северной культуры — относительная гомогенность и внутренняя устойчивость, высокая степень творческой активности по отношению к внешним заимствованиям. Начиная с середины I тыс. н. э., с переходом к преимущественно внутреннему саморазвитию Скандинавии и относительной культурной изоляции ее от материковой Европы, особое значение приобрели тенденции накопления сил и генерация механизмов культурной трансляции. Локальные особенности выдвинули на передний план специфическую североевропейскую форму активности — морской поход, становящийся с IV—V вв. неотъемлемой чертой северного образа жизни.

Исследование культуры Северной Европы позволяет пересмотреть тезис о кардинальных изменениях, произошедших в ней в конце VIII — начале IX столетия. Эпоха викингов (VIII—XI вв.) по всем основным характеристикам была органическим продолжением вендельской эпохи (VI—VIII вв.), что заставляет нас рассматривать эти периоды как единую культурную эпоху, хронологическая трансформация характеристик которой не выходит за рамки внутренних культурных колебаний локальной цивилизации.

Примечания

По аналогии и в развитие термина «Циркумбалтийская субконтинентальная цивилизация раннего Средневековья» («Балтийская цивилизация»), предложенного в середине 90-х гг. Г. С. Лебедевым, нами вводится понятие «Цивилизация северных морей». Под таковой понимается совокупность этносов, проживавших в середине I — начале II тыс. н. э. в бассейнах не только Балтийского, но и Северного морей — более крупный исторический и культурный феномен, отличающийся, тем не менее, теми же чертами, что и «Балтийская цивилизация»: сходством стереотипов хозяйственной деятельности, единством культурных форм, взаимосвязью исторических событий и доминирующей ролью скандинавских германцев.

Цитируется по изд.: Хлевов А.А. Предвестники викингов. СПб., 2019, с. 5-13.