Донская земля в XVII веке: заселение (1600-1671)

В начале XVII века Россия была потрясена первой в своей истории гражданской войной, в которой самое активное участие приняло донское казачество.

 Какими же силами располагало оно накануне этого события? Точного представления об этом не было ни в Москве, ни на Дону, где никакого учета людям в XVI-XVII веках не велось. Тем не менее, приблизительную численность своих отрядов донские атаманы не могли не знать, поскольку это необходимо было им для проведения боевых операций. Очевидно, что и в Москве приблизительно знали, сколько казаков обретается в Поле, по верховьям Дона и запольным рекам и служат на Нижнем Дону, поскольку при Борисе Годунове казакам ежегодно присылалось царское жалование. (Воронежский край с древнейших времен до конца XVII века. Документы и материалы по истории края. Воронеж, 1976. с. 56.)

 Ядро донского казачества, его основные силы находились на Нижнем Дону, в Раздорах и других низовых городках. Уже с конца XVI века там стало складываться войско Донское. По мнению Р.Г. Скрынникова, "общая численность войска Донского в начале XVII века не превышала 2000-4000 человек". (Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII века. Смута. с. 220.)

Представляется, что Р.Г. Скрынников несколько преуменьшил численность войска Донского. В самом деле, он считал, что численность Войска на Нижнем Дону на рубеже XVI-XVII веков соответствовала его численности к 1614 г., когда у семи донских атаманов в Раздорах и соседних городках, служивших в Москве, было 1888 казаков. (Там же. С.277.) Едва ли такое соответствие имело место. В начале царствования Михаила Романова много казаков находились не в Войске, а во внутренних уездах страны или же были с атаманом И.М. Заруцким на Волге и Яике. Вряд ли поэтому Войско 1614 г. можно приравнивать по численности к Войску во времена Бориса Годунова. Есть основания полагать, что в начале XVII века оно было больше.

 Как считает Р.Г. Скрынников, "к весне 1605 г. в лагере Лжедмитрия I собралась примерно половина войска Донского". По его расчетам, у самозванца было до 2000 донцов, из которых около 1000 сражались под предводительством атамана Андрея Корелы еще зимой, а остальные подошли с Дона несколько позже. (Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII века. Смута. С.219-220.) Эти расчеты вполне обоснованы. Однако сомнительно, что уже весной 1605 г. с Расстригой была половина Войска, а не меньшая его часть. И в самом деле, известно, что к тому времени на Дону оставался войсковой атаман Смага Степанович Чертенский. Явился он к Лжедмитрию I уже в июне 1605 г. в Тулу, когда тот явно брал верх над Годуновыми. С атаманом пришел казачий отряд. Отрепьев принял казаков с большой честью и раньше, чем прибывших из Москвы князей И.М. Воротынского и А.А. Телятевского. (ПСРЛ. Т.14. Ч.1. М., 1965. С.65.) В этом выразилось не только признание им заслуг казачества в походе 1604-1605 гг., но и удовлетворение от того, что с Дона пришла немалая сила, при поддержке которой можно было успешно завершить борьбу за престол.

Таким образом к маю - июню 1605 года вне Дона с атаманами А. Корелой и Смагой Чертенским находилась уже значительная часть Войска. Но по донскому обычаю, в случае ухода Войска в поход в городках для их охраны от неприятеля оставалась "третчина" – третья часть казаков Войска Донского сидела в Раздорах и в других низовых городках в "третчине", тем более, что на Дону не могли не ожидать ответного крымского нападения после погрома казаками татарских улусов около Керчи в 1601 г. (Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами... С.47.)

 Надо полагать, следовательно, что сила войска Донского на рубеже XVI-XVII вв. составляла не 2000-4000, а не менее 5000-6000 казаков, проживавших в Раздорах и в более нижних городках.

Войско Донское в то время включало в себя лишь часть донского казачества. В него не входили казаки, жившие по Дону выше Раздор и по притокам Дона. Поэтому общая численность донского казачества была несколько выше.

 По мнению шведского дипломата П.Петрея, донские казаки только в помощь Лжедмитрию способны были выставить 12 тысяч человек.(Реляция Петра Петрея о России в начале XVII в. М., 1976. С.85.) Более осторожно к оценке численности казачества подходил французский капитан на русской службе Ж.Маржерет. Он считал, что вольных казаков с Дона, Днепра и Волги насчитывалось 8-10 тысяч человек.(Маржерет Ж. Состояние Российской империи и Великого княжества Московии. - Россия XVI-XVII в. глазами иностранцев. Л., 1986. С.257.)

 Представляется, что Ж. Маржерет более верно указывал численность донских казаков, чем П. Петрей. В отличие от шведского дипломата, французский капитан непосредственно сталкивался с казацкой вольницей и хорошо ее знал. Что касается казаков с Днепра и Волги, о которых он упоминал, то это также донские казаки. Известно, что в конце XVI в. на Дону жило немало выходцев с Украины, в том числе и из Запорожской Сечи. О казаках с Днепра Ж.Маржерет говорил, что эти казаки служат "императору", как он называл русского царя, тогда как жившие на Днепре запорожцы служили польскому королю. Что касается казаков с Волги, то эту реку при Иване Грозном, Федоре и Борисе Годунове часто посещали донские казаки с целью грабежа проходивших по ней судов. Действовали они при этом совместно с казаками волжскими и терскими. Но последние сильно уступали по численности донским. Кроме того, в то время, когда казаки свободно переходили с одной реки на другую, особенно с Дона на Волгу и обратно, четкого различия между казаками с разных рек не существовало, и донской казак легко мог быть назван волжским. Следует к тому же учитывать, что власти уже несколько десятилетий выживали казаков с Волги. В таких условиях центром вольного казачества и местом его проживания был прежде всего Дон, а Волга являлась местом казакования и походов "за зипунами". Все это позволяет думать, что казаки с Днепра и Волги, о которых писал Ж. Маржерет - донские казаки, и признать, что общая их численность на рубеже XVI-XVII веков составляла 8-10 тысяч человек.

 Бурные события Смутного времени не могли не повлиять на процесс заселения Дона и других казачьих рек. Как отмечал историк северокавказского казачества С.А.Козлов, на Тереке происходило "возрастание общин казаков в начале века". (Козлов С.А. Русское казачество на Северном Кавказе (вторая половина XVI-XVII вв.). Автореферат кандидатской диссертации, Л., 1989. С.12.) Применительно не только к Тереку, но и к Дону это замечание требует уточнения. Если считать, что события Смутного времени в России продолжались с первых лет XVII в., когда был сильнейший голод и начались крупные "разбойные" выступления на окраинах, (Корецкий В.И. К истории восстания Хлопка (новые материалы). - Крестьянство и классовая борьба в феодальной России. Л., 1967. С.209-222.) и длилась до заключения Деулинского перемирия с Польшей в 1618 г., то в течение этого периода степень активности участия казаков с Дона и Терека в событиях была не одинаковой, а движение их происходило как со своих рек в центр страны, так и в обратном направлении, в зависимости от военной и политической обстановки внутри государства.  

С 1600 по 1603 гг. продвижение казаков за пределы Донской земли не отмечалось. Некоторые изменения имели место, очевидно, в расселении его по территории Дона. Связаны они были с попытками правительства Бориса Годунова привлечь донских казаков к службе на новой оборонительной линии против крымских татар вблизи основанной в 1600 г. крепости Царев-Борисов на Северском Донце. Это способствовало закреплению казачества на Донце.

 В 1604-1605 гг., во время похода Лжедмитрия I на Москву, состоялся первый массовый выход донских казаков на Русь. После утверждения самозванца на престоле в июне 1605 г. казачьи отряды стали возвращаться на Дон. Этому содействовало стремление Лжедмитрия I удалить казаков из Москвы, где казачье окружение мешало ему установить столь необходимые для него связи с верхами русского общества, а также известие о намерении его воевать с Турцией и захватить Азов, для чего шла подготовка "наряду пушечново" в Ельце и было велено "рати ити" "по Дону...плавною и посуху польскими проходы". (Сказание времен Авраамия Палицына. М.-Л., 1955. С.114.) Такую войну, которая обещала богатую добычу, казаки могли только поддерживать. Возвращение на Дон позволяло им вести собственную подготовку к войне со своим постоянным противником.

 В 1606 г. имел место новый массовый выход донских казачьих отрядов на Русь. Связан он был с новым подъемом гражданской войны в стране, начавшимся вскоре после свержения Лжедмитрия I. В Путивле под предводительством И.Болотникова произошло восстание. По данным Бельской летописи, первоначально, летом-осенью 1606 г., войско восставших состояло из "северских людей" и донских казаков. (Корецкий В.И. Новое о крестьянском закрепощении и восстании И.Болотникова. - Вопросы истории. 1971, N5. С.147-148.) Другая часть донских казаков ушла с Дона осенью 1606 г. вместе с терскими казаками нового самозванца - "царевича Петра". Эти казаки в течение нескольких месяцев пробыли на Дону, проехав многие городки от Иловли до одного из самых нижних - Монастырского, а в декабре 1606 г. пошли к Путивлю.(Восстание И.Болотникова. Документы и материалы. М., 1959. С.226.) Донские казаки были настолько заметны в отряде "царевича Петра", что в польской "Истории ложного Дмитрия" говорилось о прибытии в Путивль "Петра Федоровича" именно с донскими казаками.(РИБ. Т.1. СПб., 1872. Стб.122.)

 В источниках нет ни прямых, ни косвенных данных о численности донских казаков, ушедших с И.Болотниковым и с "царевичем Петром". Установить ее можно весьма приблизительно. Основой для ее расчета могут служить приведенные капитаном Ж. Маржеретом данные о числе казаков, собравшихся с "царевичем Петром" весной 1606 г. на Волге между Казанью и Астраханью - около 4000 человек. (Маржерет Ж. Указ. соч. С.272.) Учитывая осведомленность Ж.Маржерета в военных вопросах, эту цифру можно считать достаточно точной. Следовательно, есть все основания утверждать, что с "царевичем Петром" вышла весьма значительная часть терских казаков, к которым на Волге "пристали такие же воровские атаманы и казаки". (Карамзинский хронограф. - Попов А. Изборник славянских и русских сочинений, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 330.) На всем пути сперва вверх по Волге до Свияжска, а затем вниз до Камышинки и на Дону казакам не приходилось вступать в бои. Значит, они не несли потерь и численность отряда оставалась прежней. На Дону к "царевичу Петру" присоединились и донские казаки и уже к началу 1607 г. "от Путимля", как сообщалось в письме Ю.Стадницкого, на помощь И.Болотникову шло 700 казаков.(Сб.РИО. Т.137. СПб., 1912. С.380.) Из сопоставления данных Ж.Маржерета и Ю.Стадницкого видно, что на Дону к "царевичу Петру" примкнуло примерно 3000 казаков. Такая цифра вполне реальна. Она примерно соответствует трети от той численности донского казачества, которую оно имело к началу XVII века. Поход "царевича Петра" являлся чисто казачьим предприятием. Поддержка его со стороны донского казачества могла выражаться в том, что в нем приняла участие примерно третья часть жившего на Дону казачьего населения. Едва ли, однако, донские казаки могли послать в Путивль больше того количества, чем они отправили с "царевичем Петром". Во-первых, это потому, что на Дону должна была в городках оставаться "третчина". Во-вторых, потому, что часть донских казаков уже находилась вне Дона вместе с И.Болотниковым.

 Сколько же донских казаков воевало на стороне И.Болотникова до прихода на помощь ему "царевича Петра"? По мнению И.И.Смирнова, "нет возможности определить...общее количество казаков в войске Болотникова". (Смирнов И.И. Восстание Болотникова. 1606-1607. С.267.) Несомненно, что И.И.Смирнов имел в виду при этом и донских казаков. В целом это действительно так. Однако есть возможность весьма приблизительно представить себе это количество. Очевидно, что во второй половине 1606 г. до ухода в Путивль "царевича Петра" за пределами Донской земли находились примерно 3-4 тысячи казаков. Часть из них участвовала в восстании 1606 г. в Астрахани. (Шепелев И.С. Донское и волжско-терское казачество... С.39.) По-видимому, большая часть, приблизительно 4 тысячи человек, была с И.Болотниковым.

 После ухода в конце 1606 г. в Путивль "царевича Петра" на Дону едва ли оставалось более 3-4 тысяч казаков.

 Поражение восстания И.Болотникова не привело к возвращению казачьих отрядов на Дон, к увеличению численности казачества в донских городках. Донцы активно включились в новое движение, вспыхнувшее в стране с конца 1607 г. и поддержали Лжедмитрия II.

По данным Бельской летописи, те "донские и волские казаки", "которые в Туле с вором Петрушкою сидели, к нему же вору (к Лжедмитрию II - Н.М.) приложилися".(Корецкий В.И. Новое о крестьянском закрепощении... С.148.) Осенью 1607 г. к главным силам Лжедмитрия II в Брянске присоединились 3000 донских казаков во главе с самозванным царевичем Федором  Федоровичем.(ПСРЛ. Т.14. Ч.1. С.77.) Зимой 1608 г., по сообщению поляков Мархоцкого и Пасецкого, атаман И.М.Заруцкий привел в Орел 3 тысячи запорожцев и 5 тысяч донских казаков.(Marchocki. Historya wojny moskiewskie. Posnan, 1841. C.19; Памятники древней письменности и искусства. Т.68. СПб., 1887. С.2.) Затем к самозванцу пришел из Калуги отряд донских казаков во главе с атаманом Ю.Беззубцевым.(РИБ. Т.1. Стб.136, 151, 154.)

 Когда, таким образом, летом 1608 г. войско второго самозванца стало укрепленным лагерем в селе Тушино под Москвой, Мархоцкий насчитывал в этом лагере 15 тысяч донских казаков.(Marchocki. Cit. op. C.40.) Данную цифру исследователи не подвергали сомнению.(Соловьев С.М. Указ. соч. Кн.4. С.486.; Сватиков С.Г. Указ. соч. С.55.) Между тем, она явно не соответствует численности донского казачества на рубеже XVI-XVII вв., составлявшей 8-10 тысяч человек. Поэтому она требует пояснения. Не доверять Мархоцкому едва ли можно. Он знал, какими силами располагал Лжедмитрий II и сколько было на его стороне донских казаков. Несоответствие приведенных им данных общей численности казаков на Дону объяснялось тем, что пришедшие с Дона отряды уже в русских городах и уездах пополнялись местными жителями.(По мнению А.Л.Станиславского: "Подавляющее большинство казаков Заруцкого...составляли недавние холопы и крестьяне". - Движение И.М.Заруцкого и социально-политическая борьба в России в 1612-1613 гг. – Исторические записки. N109. М., 1983. С.312.) Атаманы и казаки, в полном соответствии со своими традициями, охотно принимали их, поддерживая тем самым на должном уровне собственную боеспособность.

 Сражаясь на стороне Лжедмитрия II, донские казачьи отряды сохраняли связь с Доном. Случаи, когда казаки покидали лагерь самозванца и уходили на Дон, были, по-видимому, не так уж редки. Об одном из таких случаев сообщал А.Палицын. Ночью с 4 на 5 ноября 1609 г. из-под Троице-Сергиева монастыря донской атаман Стефан Епифанец увел на Дон 500 своих казаков. Эти казаки были из "станицы Смаги Чертенского". Они, как писал А.Палицын, "приидоша на Дон к своему атаману вси здравы". (Сказание Авраамия Палицына. С.149.) Следовательно, атаман Смага Чертенский находился в то время на Дону во главе значительной части казаков.

 Несмотря на передвижение казачьих отрядов, на уходы их на Дон, силы их в войске самозванца были велики, а боевые качества ценились высоко. Так, не случайно Лжедмитрий II в начале 1609 г. дважды требовал от гетмана Л.Сапеги прислать на помощь донских казаков: 14 февраля - для защиты Суздаля и 11 марта - для защиты Углича и Ярославля. (АИ. Т.2. СПб., 1841. С.178,198.) В свою очередь, в лагере Василия Шуйского донских казаков также считали значительной силой. Побывавший у них лазутчик советовал царскому воеводе М.Б.Шеину "перееднать" на свою сторону донских казаков, после чего, по его словам, было бы "поляков...нечего и бить".(Там же. С.202-203.)

 Несколько усилилось движение казачьих отрядов на Дон с начала 1610 г., когда произошел распад Тушинского лагеря и Лжедмитрий II бежал в Калугу. Многим казакам, как отмечал К.Буссов, "вообще до смерти надоела эта диковинная война" и они "ушли снова в Дикое Поле".(Буссов К. Московская хроника. 1584-1613. М., 1961. С.183.) Но до окончательного возвращения казачества в донские юрты было еще далеко. Часть казаков во главе с атаманом И.Заруцким ушла в это время под Смоленск к королю Сигизмунду III. Другие же

казаки, по-прежнему участвуя в гражданской войне, начали включаться в освободительное движение.

 Особенно тяжелым для донских казаков оказалось начало 1610 г., когда они понесли большие потери. Этому способствовал распад Тушинского лагеря и уход атамана И.Заруцкого в польский лагерь. Многие казаки решительно воспротивились этому. Поэтому в январе-феврале в столкновениях с поляками князя Рожинского и Млоцкого у казаков погибло более 2000 человек. (РИБ. Т.1. Стб.549-550.)

 Потери, которые несли казаки, очевидно, немедленно восполнялись за счет русского населения, вливавшегося в казачьи отряды. Это предопределило остроту вопроса о судьбе тех людей, которые шли к казакам. Такой вопрос был поднят в первом ополчении в 1611 г. В приговоре ополчения, принятом 30 июня 1611 г., пункт 23 предусматривал возвращение беглых помещикам, (Забелин И.Е. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. М., 1896. С.275-276.) что прямо затрагивало интересы той массы людей, которая пополняла ряды донских казаков. Не удивительно, что подобный приговор резко обострил отношения между дворянской и казачьей частью ополчения и ускорил его распад.

 Начало ухода донского казачества из центра страны было связано с появлением под Москвой ополчения К.Минина и Д.М.Пожарского летом 1612 г. Часть казаков не могла смириться с идеей реставрации старых порядков, с которой шло ополчение. Отталкивали некоторых казаков от ополчения и отдельные заявления в грамотах, рассылавшихся его руководителями. Так, в грамоте Д.М.Пожарского от 8 июня 1612 г. казаки характеризовались как "старые...заводчики всему злу". (Древняя российская вивлиофика. Т.1. Ч.2. СПб., 1891. С.212.)

 28 июля 1612 г. из казацких таборов, расположенных в Подмосковье, ушло 2500 казаков атамана И.Заруцкого. (Станиславский А.Л. Движение И.М.Заруцкого... С.311.) Они пытались удержаться в южных уездах страны и вести борьбу с русским правительством, но после поражения под Воронежем весной 1613 г. они вынуждены были уйти еще дальше на юг и в июле 1613 г. прибыли в Астрахань.

 Однако значительная часть казачества оставалась в центре страны и принимала участие совместно с Народным ополчением в борьбе с поляками в Москве в августе-октябре 1612 г. После того, как на Земском соборе 1613 г. представители донских казаков поддержали кандидатуру Михаила Романова, правительство нового русского царя признало за казаками права служилого сословия и наладило ежегодную присылку царского жалованья. Тем самым власти выразили заинтересованность в возвращении казаков на Дон и в службе их на Дону.

 Усилия правительства стали постепенно давать результаты. Правда, на первых порах, весной 1614 г., по сообщению хоперского казака Гришки Черного, верховые казаки, жившие выше городка Пятиизб "по Дону и по речкам запольным", все еще уходили с Дона на Волгу к И.Заруцкому. Однако сколько-нибудь значительной помощи от донских казаков И.Заруцкий не получил, а казаки, жившие ниже Пятиизб, и вовсе не поддержали его, так как они, согласно утверждению Г.Черного, "все прямили к государю к Москве". (РГАДА. Ф.127. 1613. N5. Л.165-166.) Никакого заметного ухода казаков с Дона в 1613-1614 гг. не наблюдалось.

 Силы донского казачества, сосредоточенные на самом Дону, были в то время, однако, еще невелики. Главное Войско составляли "станицы" семи атаманов из Раздор и из более нижних городков. Их насчитывалось в 1614 г. 1888 человек. Выше этого "большого казачья войска" казаков проезжало немного. Часть казаков из городков выше Пятиизб "на весну съезжаютца" в низовое Войско и "государю служат заодно", но далеко не все из живших там казаков.

К 1617 г. казачье население Дона возросло. Свидетельство этому - организация крупных походов на Азовское и Черное море. Так, весной 1617 г. на море вышло 700 казаков (РГАДА. Ф.89. 1616. Т1. Л.91, 130.) и взяли города Синоп и Трапезунд. (Там же. Л.170.) Усиление опасности со стороны казаков заставило турецкие власти в 1618 г. построить на речке Каланче под Азовом башню для контроля за выходом из Дона в море и засыпать Мертвый Донец, через который казачьи суда также могли выходить в море. (Сухоруков В.Д. Историческое описание... - Дон. 1988, N9. С.108.) О росте казачьих рядов знало московское правительство. Оно считало возможным требовать в 1618 г. от войска Донского "5000-4000 или больше человек" для войны с Польшей. (РГАДА. Ф.89. 1617. N1. Л.191.) Следовательно, в Москве полагали, что на Дону уже проживало казаков не менее, чем на рубеже XVI-XVII вв., т.е. 8-10 тысяч человек, а, возможно, и больше.

 К началу 20-х годов численность донского казачества еще более возросла. В 1621 г., по сообщению посла С.Апухтина, с атаманом Василием Шалыгиным на море выходило 1300 донских казаков и 400 запорожцев. (Сухоруков В.Д. Историческое описание... - Дон. 1988, N10. С.128.) Очень широкие масштабы приняли в то время действия не только против Турции и Крыма, но и "воровские" походы на Волгу. С.Апухтин докладывал, что накануне его приезда выходило туда 400 казаков, а при нем - еще 200.(РГАДА. Ф.89. 1621. N3. Л.8.)

 По сведениям того же С.Апухтина, накануне его приезда на Дон в Войско приезжал запорожский атаман Соколка с грамотой от польского короля, содержавшей призыв идти на войну с турками. Донские казаки отказались и обосновали свой отказ тем, что "их тепере на Дону немного, толко с семь тысеч судовых и конных...а болшое де их войско пошло на море".(Там же. Л.10.) Следовательно, большая часть донцов не находилась в своих городках, а была в морском походе. Оставшиеся на Дону 7 тысяч составляли третчину, охранявшую городки. Таким образом, общая численность войска Донского в 1621 г. была близка к 20 тысячам человек. Надо полагать, что столько казаков жило по всей реке снизу доверху и по запольным рекам, поскольку к тому времени единое войско Донское объединяло все казачество.  (Мининков Н.А. О роли московского правительства в формировании войска Донского (10-20-е гг. XVII в.). - Известия СКНЦ ВШ. Серия общественных наук. 1987, N2. С.79.)

 На вероятность такой численности донского казачества к началу 20-х годов указывают польские источники о Хотинской войне 1621 г. Некоторые из участников военных действий утверждали, что осенью 1621 г. на помощь польско-украинскому войску под Хотин пришло 20 тысяч донских казаков. Такую цифру независимо друг от друга называли очевидцы событий хронисты П.Збиневский и Остророг, участник сражений Я.Чаплинский, комиссар польского правительства Я.Собесский, Д.Титловский, который вел дневник за 1620-1621 гг. и др. (Османская империя в первой четверти XVII века. С.43-44.)

 Указанное количество могло существенно пополнить силы поляов (34907 человек) и запорожцев (42 тыс. человек), (Алекберли М.А. Борьба украинского народа против турецко-татарской агрессии во второй половине XVI - первой половине XVII веков. Саратов, 1961. С.183-185.) которые к исходу сентября понесли потери. Поэтому Я.Чаплинский характеризовал дошедшие до поляков сведения о приходе донцов как "радостное известие". Едва ли была бы радость в польско-украинском лагере, если бы казаков пришло мало.

 Есть основания, однако, полагать, что в числе этих 20 тысяч казаков были не только донцы, но и казаки с других казачьих рек, например, волжские казаки, о которых говорил Д.Титловский. В самом деле, одни только донские казаки едва ли способны были выставить такие силы. Во время похода под Хотин на Дону в городка должно было остаться в третчине примерно те же 7 тысяч казаков, как это и было весной 1621 г., накануне приезда С.Апухтина. Таким образом, среди прибывших под Хотин 20 тысяч казаков, о которых писали польские авторы, большинство составляли донцы, но, помимо них, были казаки с Волги, Яика и, возможно, с Терека. (Османская империя в первой четверти XVII века. С.44.) Есть, впрочем, сведения, что донцов под Хотином было не более 700 человек, (Донские дела. Кн.1. Стб.340.) что также весьма вероятно. Но в данном случае важно то, что донцы, по мнению ряда польских авторов, были способны выставлять силы, сопоставимые с силами Запорожской Сечи.  

Итак, за короткий 8-летний срок после избрания на престол Михаила Романова с 1613 по 1621 гг. произошло значительное, трех-четырехкратное увеличение численности донского казачества. Связано это было и с благоприятной по отношению к Дону политикой нового русского правительства, и с постепенным затуханием гражданской войны, в результате чего действия против Турции и Крыма становились для казачьих масс более привлекательным промыслом, чем грабежи во внутренних уездах России. Поэтому происходил отток казачьих отрядов из этих уездов на Дон. В 1622 г. таких казаков встретил на Переволоке, в городках Паншин и Голубые, посол И.Кондырев. Их атаман Богданишко Чернушкин сказал послу, что "они жили на Волге, и с Волги де их збили астороханские люди неведомо для чево, и их де, волских казаков, сто шесдесят человек, с Волги пришли на Дон...и пришли в казачьи городки". Войско Донское принимало таких людей. Посол доносил, что "тех волских казаков воров...взял с собою на низ атаман Епиха Радилов". Правительство требовало от Войска, чтобы оно не принимало " воров волских казаков", (РГАДА. Ф.89. 1622. N1. Л.34-35.) но безуспешно. В 1628 г. воронежец Е.Самарин, провожавший послов до Азова, сообщал, что у Усть-Хопра "в острожке живут волския воры, которыя де ходят воровать на Волгу". (РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. N31. Л.302.) Из этого лаконичного сообщения не ясно, идет ли в нем речь о каком-то "острожке" волжских казаков близ Усть-Хопра или о самом Усть-Хоперском городке. Но определенно можно сказать, что "волския воры" - казаки, связанные как с Волгой, так и с Доном, проживавшие на Дону, но промышлявшие грабежом на Волге.

 К 1625 г. относятся сведения об общей численности населения на Дону. По данным атамана донской зимовой станицы Алексея Старого, которые он сообщил в Посольском приказе, "всех де их на Дону и с верхними городки есть с 5000 человек". (Донские дела. Кн.1. Стб.235.) Эти сведения резко противоречат тем, что в 1621 г. сообщил посол С.Апухтин.

 Есть серьезные основания для недоверия атаману. В самом деле, А.Старой приехал в Москву в то время, когда правительство было очень недовольно войском Донским за его самовольные походы на Крым и Турцию. (Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами... С.132.) Не удивительно было стремление атамана ослабить недовольство властей, показать, что казачьи походы не могли нанести серьезного ущерба московским интересам, и сами силы донского казачества вовсе не так уж велики. Следовательно, приведенные А.Старым сведения можно рассматривать как сознательную фальсификацию. Что же касается сведений, полученных С.Апухтиным в 1621 г., то они несравненно более достоверны. Их донские казаки сообщали своим союзникам-запорожцам, перед которыми им не было необходимости скрывать свои силы и которым они готовы были помочь против турок под Хотином.

 Данные А.Старого серьезно расходятся и с теми сведениями о помощи донских казаков польско-запорожскому войску под Хотином, которые приводили польские авторы, тогда как данные С.Апухтина вцелом соответствуют им.

 В городках, прежде всего в нижних, постоянно жили запорожцы. Часть из них приезжала туда на какое-то время и зимовала там, а некоторые, по словам запорожского полковника Алексея Шафрана, "живут лет по 5-ти, по 6-ти", а сам "он, Олеша, на Дону 18 лет". Всего в 1626 г., сообщал А.Шафран, запорожцев на Дону "есть с 1000 человек", а донских казаков в Сечи - "мало не в полы того". (Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в трех томах. Т.1. М., 1954. С.70.) Донские казаки и правительство различали тех запорожцев, которые жили на Дону давно, от тех, которые жили временно и недолго, не доверяя последним, правительство указывало в 1623 г. послу М.Белосельскому, чтобы тот отдал донским казакам царскую грамоту лишь тогда, когда "с ними черкас запорожских, которые к ним приехали из Запорог, не было ни одного человека".(РГАДА. Ф.89. 1623. N1. Л.40.) В то же время присутствие черкас, давно живших на Дону, правительство допускало, поскольку такие черкасы по существу уже слились с донскими казаками. По характеристике самих донцов, "те черкасы живут у них давно, без съезду лет с 5, и государю служат с ними заодно".(Там же. 1622. N1. Л.78.) В начале 20-х годов многие запорожцы желали, "оставя свое кочевье днепровское, итти на Дон и жить с донскими казаками вместе".(Там же. 1623. N1. Л.40-41.) В результате запорожцы составили с 20-х годов на Дону довольно заметную прослойку населения.

 Росту населения соответствовало появление новых городков. Так, если в списке городков конца XVI в. между городками Пять Изб и Курман были названы два городка - Чир и Ясаулов, то в 1623 г. Курман уже отстоял от Пятиизб "за пять городков". (Там же. N2. Л.124-125.) Новыми городками стали упомянутые в источниках более позднего времени городки Зимовейко, Кобылкин и еще один Чирский городок". (Мининков Н.А., Рябов С.И. Указ. соч. С.25.) Под тем же 1623 г. упомянут не известный ранее Перекопский городок между городками Клецким и Кременным. (РГАДА. Ф.89. 1623. N2. Л.354-355.) В 1632 г. существовал городок Голубые у Волго-Донской Переволоки. (Там же. 1622. N1. Л.34.)

 Увеличение населения было заметно не только в городках по Дону, но и на Северском Донце. Об этом свидетельствовали материалы следствия 1628 г. по делу о самовольном уходе на Дон населения из южных уездов России, проводившегося в ряде городов. Допрос белгородца Михаила Сторикова показал, что в 1626 г., когда он ездил "в бударе з запасом своим на перевоз на усть Деркула реки", на этом перевозе "и по иным юртом" "кормятца...зимуют и летуют" и "белгородцы", и "иных розных городов многие люди". Эти люди не считались донскими казаками и не входили в войско Донское. Но они жили в пределах Донской земли круглый год, превратились в постоянное население края и вели сходный с казачьим образ жизни, занимаясь хозяйственными и военными промыслами. (РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. N31. Л.316.) Слиться с донским казачеством для таких людей не представляло труда. Процесс слияния происходил постепенно в течение 20-30-х годов. Они входили в состав войска Донского при сохранении известной обособленности и самого понятия "донецкие казаки", которое употреблялось в Валуйках и Белгороде - наиболее близких к Дону русских городах. Так, в 1632 г. валуйский воевода И.Колтовский сообщал о "ворах", которые "по Донцу и по Осколу в юртах донецких казаков побивали до смерти".(АМГ. Т.1. С.343.) Следовательно, воеводе было известно, что поселения казаков по Донцу и по Осколу существовали и назывались юртами. А такое название нередко употреблялось и применительно к поселениям казаков по Дону. В 1624 г., например, белгородцы П.Беляев и А.Шопин сообщали, что "в верхних...городках на Дону и на Донце и по юртом моровое поветрие нигде не было". (РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. N12. Л.87.) В 1637 г. белгородский воевода П.Пожарский сообщал о стремлении белгородцев идти "з донскими и з донецкими казаки...к Озову" на помощь войску Донскому. Значит, в Белгороде донецких казаков приравнивали к донским, но все-таки выделяли их особо по причине близости Белгорода к Донцу и наличия родственных связей жителей города и округи с казаками на Дону. (Там же.)

 Заметный рост численности населения на Дону, происходивший в конце второго десятилетия XVII в. и в начале 20-х годов, сменился определенной ее стабилизацией. Приток людей из русских городов и уездов уравновешивался боевыми потерями. Кроме того, правительство Михаила Романова, добившись некоторого упрочения своего положения к середине 20-х годов, стало устанавливать более строгие порядки на южной окраине государства, пытаясь прекратить самовольные поездки населения на Дон, поставив их в определенные рамки. В 1627 г. в ряде южных городов даже велось следствие по делу о таких поездках. (РГАДА. Ф.210. Столбцы приказного стола. N31.) От воевод южных городов, через которые следовали в Москву донские зимовые и легкие станицы, власти требовали строго следить за тем, чтобы с этими станицами на Дон не проезжали лишние люди. Воеводы в своих отписках в Москву не раз подчеркивали, что выполняют это требование. Следовательно, если во второй половине 20-х годов правительство не препятствовало увеличению казачества на Дону за счет выхода населения из Руси и было прямо заинтересовано в возвращении в Донскую землю казачьих отрядов, то с 20-х годов оно стало относиться к этим выходам по-другому.

 Подобная политика противоречила интересам войска Донского, так как ослабляла его перед лицом противника. Однако, проводя ее, власти стремились в первую очередь к укреплению расшатанной за годы Смуты крепостнической системы, чему препятствовал уход населения на Дон из внутренних уездов страны. Кроме того, в Москве опасались, что чрезмерное усиление казачества приведет к осложнению отношений России с Турцией и Крымом. Однако меры властей не могли остановить население, стремившееся к вольной казачьей жизни, также как и лояльное в целом отношение правительства к войску Донскому не могло заставить атаманов и казаков отказаться от попыток склонять жителей русских городов и уездов к уходу на Дон вопреки воле центральной и местной администрации, а зачастую и оказывать им помощь в бегстве. Такая помощь заключалась в том, что казачьи станицы, возвращаясь из Москвы на Дон, брали с собою беглых. А чтобы в городах, через которые проезжали станицы, не арестовывали беглецов, станичные атаманы не брали их с собою во время своего обязательного проезда через города. После того, как станица выезжала из города, беглые присоединялись к ней. Иногда казакам приходилось даже какое-то время ожидать их. Так, в 1629 г., по сообщению белгородца Д.Везенина, ехавшего из Воронежа на Дон со станицей атамана Федора Игумнов "в гребцах", казаки, выехав из города, остановились в 100 верстах от него, ожидая "беглых боярских людей человек з дватцать". (РГАДА. Ф.89. 1628. N2. Л.249.)

 Некоторое увеличение притока населения из Руси на Дон произошло на заключительном этапе Смоленской войны, когда правительство стало терять контроль за положением в стране. К донским казакам, как сообщали воеводы И.Хилков и М.Чоглоков 19 февраля 1634 г., бежало много разных людей из Брянского уезда, где располагались казачьи отряды. (РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. N76. Л.173.) Примерно в это время, по донесению воеводы И.Наумова, к донским казачьим станицам атаманов Анисима Чертопруда, Агея Иванова и Федосея Мамонтьева "пристали" "со ста человек калуских стрелцов". (Там же. Л.20.) Немало людей уходило к донским казакам под Москвой, где в начале 1634 г. временно находились казачьи отряды, выходившие с театра военных действий. В феврале к донским и яицким казакам, стоявшим в Голутвиной слободе, ушли люди дворянина Л.Оверкиева. Когда за ними погнались дети боярские и стрельцы, казаки не дали им арестовать беглых и вышли на них "с саблями и с ослопьем".(Там же. Л.14-15.) Подговаривали боярских людей к уходу на Дон атаман Иван Теслев и есаул Леонтий Шахов. (Там же. Л.168.)

 Подговоры к бегству имели место и после Смоленской войны. В 1635 г., один из таких беглых, которого подговаривали к уходу на Дон казаки станицы Анисима Никифорова, был арестован в Воронеже. (РГАДА. Ф.127. 1635. N5. Л.229-230.) В 1637 г. также в Воронеже был арестован нижегородец Гришак Мартьянов, ехавший на Дон со станицей атамана Ивана Каторжного по подговору казака Михаила Усача. (РГАДА. Ф.89. 1637. N1. Л.204.)  Трудно сказать что-либо определенное о том, насколько был значителен уход людей из Руси на Дон с отрядами донских казаков.

Но, во всяком случае, эти люди стали одним из факторов, предопределивших успешное взятие войском Донским Азова в 1637 г. Благодаря им, во-первых, произошло известное усиление боевой мощи казачества. Во-вторых, в связи с увеличением численности казачьего населения более остро, чем ранее, встал вопрос об источниках его существования, что предопределило стремление Войска создать себе более благоприятные условия для действий на море, а это, в свою очередь, во многом зависело от утверждения казаков в Азове.  

За 1637-1641 гг., когда войско Донское находилось в Азове, в источниках сохранилось больше указаний на численность казачества, чем за предшествовавший, доазовский период. Это не случайно. В Москве постоянно интересовались, какими силами располагало Войско, и запрашивали об этом донских атаманов в Посольском приказе. Кроме того, правительство давало поручение воронежским воеводам посылать на Дон людей для разных "вестей", в том числе и о количестве казаков.

 Все эти сведения весьма приблизительны, а потому и округлены до сотни или тысячи человек, поскольку в XVII в. никто с точностью не знал, сколько казаков жили на Дону. Это обстоятельство особо подчеркивал в 1638 г. в Посольском приказе войсковой атаман Тимофей Яковлев, утверждавший, что "письма у них людем не живет".(Донские дела. Кн.1. Стб.831.) Тем не менее, использование этих данных позволит представить, какими примерно силами располагало донское казачество в это особо трудное для него время и как менялась численность казаков. Кроме того, для оценки этой численности и ее изменений имеют значение указания источников на отношение казаков к посылке в Азов царских ратных людей, которое на протяжении 1637-1641 гг. также было неодинаковым и менялось в соответствии с нарастанием потерь войска Донского и усилением трудностей обороны города.

 Впервые после взятия войском Донским Азова в Москве получили сведения о численности казачества 11 февраля 1638 г., когда в Посольском приказе расспрашивали воронежца Трофима Михнева, побывавшего на Дону, в том числе в Азове, в начале 1638 г. По его словам, в Азове "по смете" атаманов и казаков 5000 человек, причем в это число входят и запорожские черкасы. (Донские дела. Кн.1. Стб.661.) Никогда ранее ни в одном, даже в самом главном казачьем поселении, не проживало такое количество людей. Столь большой наплыв вызван был особыми, исключительными обстоятельствами в жизни войска Донского. Победители-казаки стремились сохранить Азов и, учитывая опасность, которая могла грозить городу не только в летнее, но и в зимнее время, держали там большие силы. Поэтому в городе было много казаков из верховых городков. Кроме того, немало было выходцев из южных городов, прежде всего из Белгорода и Воронежа, которые шли на помощь к своим родственникам. (РГАДА. Ф.210. Столбцы Белгородского стола. N144. Л.379-381, 475-476.) При этом и в 1637 и в 1638 гг. само правительство велело белгородскому воеводе П.Пожарскому и воронежскому М.Вельяминову, чтобы они не только не препятствовали уходу жителей своих городов на помощь донским казакам в Азов, но, напротив, всячески содействовали таким выходам, правда, без ссылок на то, что это поощряется московскими властями.(Там же. Л.486-486.) Точно также правительство, судя по грамоте севскому воеводе М.Булгакову, направленной в январе 1638 г., велело воеводам отпустить на Дон и в Азов служивших в этих городах черкас, в том числе даже с женами и с детьми, но делать это тоже как бы от себя, не ссылаясь на дозволение из Москвы и не выдавая проезжих грамот. (Там же. N82. Л.129-130.)

 Помимо притока людей из южных городов, росту населения в Азове способствовал выход полонянников из ближайших турецких городов - Темрюка, Тамани и Керчи. Выход таких людей, причем во множестве, застал в Азове Т.Михнев. (Донские дела. Кн.1. Стб.661.)

 Несмотря на тяжелую зиму 1637-1638 гг., когда по оценке очевидца, Т.Михнева, у казаков в Азове было "хлебных запасов на мале", а рыба составляла важнейший продукт питания, Войско сохраняло высокий боевой дух и решимость защищать город. Поэтому весной 1638 г., когда ожидалось вражеское нашествие, оно не позволило никому покидать Азов.

 Обобщенные сведения о численности казаков не только в Азове, но и на всем Дону, дал в Посольском приказе 4 апреля 1638 г. атаман Михаил Татаринов. Он заявил, что "донских атаманов и казаков ныне будет з 10000 человек опричь запорозских черкас, а запорозских черкас у них в Азове и на Дону з 10000 человек". (Там же. Стб.701.) Судя по этим данным, весной 1638 г. количество донцов и запорожцев на Дону было примерно одинаковым. И в самом деле, запорожских казаков на Дону в то время действительно было много.

Они активно участвовали во взятии Азова и после победы оставались в городе. Запорожцы, по словам М.Татаринова, "беспрестанно шли в Азов" "многие люди", причем сама станица этого атамана, следуя в Москву, встретила на Донце 50 запорожцев, направлявшихся к Азову. (Там же. Стб.701, 705-706.) Однако сведения, данные М.Татариновым, согласно которым запорожцев на Дону было не меньше, чем донских казаков, вызывают сомнение. Тем более, что в этом усомнились и в Посольском приказе. Помня о неровных отношения между донскими казаками и черкасами, там задали атаману вопрос об опасности для Войска, которую могло представлять такое множество запорожцев. Атаман с уверенностью ответил, что в случае чего они с ними "управятца". (Донские дела. Кн.1. Стб.706-707.) Не ясно, на чем была основана уверенность М.Татаринова, если черкасы располагали силами не меньшими, чем донские казаки. Скорее всего, он несколько преувеличил силы запорожцев, и преобладание донских казаков имело место и в Азове, и по городкам.

 В течение лета 1638 г. произошло некоторое сокращение численности донского казачества и известное ослабление войска Донского. Связано это было с тяжелыми последствиями поражения казаков при Адахунском лимане вблизи Анапы, когда из 1500-2000 казаков, вышедших в море на 30-40 стругах на разведку боем, уцелели и вернулись немногие. Еще до Адахунского сражения, на Петров пост (с 21 мая по 29 июня) покинули Азов многие черкасы. По сообщению запорожца Демки Федорова, в Азове "осталось донских казаков толко тысячи с полторы, да черкас со двесть человек". (РГАДА. Ф.210. Столбцы Белгородского стола. N99. Л.144.) Сведения Д.Федорова об уходе черкас подтвердил в Посольском приказе 9 августа донской атаман Осип Лосев, причем, по его словам, из Азова ушли все запорожцы "на выручку своим же запорожским черкасом, потому что у черкас с Литвою битва", (Донские дела. Кн.1. Стб.831.) восстание под предводительством Я.Острянина, К.Скидана и Д.Гуни.

Пытаясь восполнить потери и обеспечить успешную оборону Азова на случай прихода больших неприятельских сил, Войско посылало в верховые городки письма с призывом к местным казакам идти на защиту города. (Там же. Стб.809-811, 839.)

 Недостаток сил у донских казаков перед лицом сильнейшего противника стала ощущаться с 1640 г. Стремясь не допустить дальнейшего ослабления войска Донского и утраты его боеспособности в предстоящем столкновении за Азов, власти пытались расширить пропуск людей на Дон. Так, в 1640 г., в отличие от прежних лет, от воронежского воеводы М.Вельяминова уже не требовалось проводить строгий досмотр проезжавших через город на Дон зимовых и легких станиц и изымать уходивших с казаками людей. (Донские дела. Кн.1. Стб.993-994.) Позже, в 1646 г., атаман Иван Каторжный ссылался в Воронеже на "изустный приказ" не выдавать беглых боярских людей, который правительство будто бы отдало до этого. (Донские дела. Кн.2. Стб.884.) На этом основании П.П.Смирнов предположил, что такой приказ действительно существовал, причем издан он был правительством в 1636 г., когда И.Каторжный был в Москве, т.е. еще до взятия войском Донским Азова. Как считал П.П.Смирнов, правительство, издавая его, брало "обязательство не требовать обратно с Дона беглых крестьян и холопов". (Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века. Т.1. М.-Л., 1947. С.410.)

 С этим предположением можно согласиться в том отношении, что между правительством и Войском, скорее всего, действительно был какой-то договор, заключение которого отвечало московским интересам. Возражение вызывает однако взгляд П.П.Смирнова на содержание этого договора. В 40-х годах XVII века требовать обратно бежавших на Дон людей и проживавших там было для правительства невозможно, причем и само оно никогда не выдвигало до того перед Войском подобных требований. Договор мог касаться только лишь более свободного, чем ранее, пропуска людей из Руси на Дон, без задержки их воеводами южных городов. Едва ли точно определен П.П.Смирновым и срок заключения договора. В 1636-1638 гг. ее еще не могло быть, поскольку воронежским воеводам все еще вменялось в обязанность арестовывать всех "лишних" людей, которые шли на Дон с казачьим станицами. (Донские дела. Кн.1. Стб.546, 590, 745, 791.) Заключен он был не ранее второй половины 1639 г., когда Турция окончила войну с Ираном и вопрос о походе на засевших в Азове донских казаков был поставлен в повестку дня. (Смирнов Н.А. Указ. соч. Кн.2. С.60.) Во всяком случае, в 1640 г. правительство уже не требовало от воевод задерживать людей, а в конце 1639 г. правительство заявило Войску о своем разрешении идти к Азову "вольным охочим людям безо всякие зацепки". (Донские дела. Кн.1. Стб.979, 981.)

 Уменьшение своих сил ощущали и сами казаки. Так, если в 1638 г. все войско Донское безусловно высказывалось за оборону Азова своими силами, а от царских властей желало лишь иметь помощь жалованьем, то к 1640 г. положение изменилось. Войсковой дьяк Федор Порошин предупреждал Москву, что "города держати" казакам "не в мочь, потому что мы не горододержцы", (Донские дела. Кн.2. Стб.58.) и, по сообщению атамана Демьяна Гаврилова, стоял за приглашение русских военных сил. (Там же. Стб.63.) Ф.Порошин имел сторонников среди казаков. Однако в целом Войско по-прежнему рассчитывало, что сумеет удержать Азов своими силами. Уверяя в этом правительство, Д.Гаврилов утверждал в сентябре 1640 г., что "людей де в Озове всякого человека тысяч с пять". (Там же. Стб.64.) Поэтому надо полагать, что это - несколько преувеличенные сведения. Они должны были создать представление в Москве, что положение войска Донского в Азове достаточно прочное.

 Приведенная Д.Гавриловым цифра не согласуется с теми данными, которые привели весной 1641 г. в Москве сперва – ливенцы Ф.Кожухов и валуйчанин вож С.Деревягин, а затем - валуйчане станичный атаман Т.Бобырев и ездок Ф.Лазарев. Первые указали, что "в Азове атаманов и казаков всех с 1000 человек или больши да татар и болдырей с 500 человек"; (Там же. Стб.125; татары и болдыри, о которых говорили О.Кожухов и С.Деревягин, служили в Войске.) вторые - то, что "в Азове атаманов и казаков и татар и черкас з 2000 человек". (Там же. Стб.163.) И те и другие были в Азове и имели возможность оценивать силы войска Донского. Их оценка была объективной, так как они не были заинтересованы в том, чтобы преуменьшить или преувеличить их. Приведенные ими цифры, надо полагать, достаточно достоверны. Конечно, от зимы к весне 1641 г. число казаков Войске сократилось. Имели место боевые потери, как, например, во время пятидневного сражения с крымскими татарами в январе 1641 г. (Там же. Стб.120-121.) Кроме того, имела значение и скудость продовольственных запасов в городе, (РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. N152. Л.5.) что заставило некоторых казаков еще до зимы отъехать из Азова по разным городкам. Но едва ли численность казаков в городе могла сократиться за зиму втрое. Скорее всего, в сентябре 1640 г. в Азове находилось немногим более 2000 казаков.

 Всего на Дону, по словам О.Кожухова и С.Деревягина, проживало 7000-8000 казаков. (Донские дела. Кн.2. Стб.125.) Есть основания считать, что эти данные несколько преуменьшены. Они не могли быть такими же точными, как их же сведения о численности населения в Азове. О.Кожухов и С.Деревягин видели далеко не все казачьи городки, только поселения по Дону, да и то лишь проездом. Поэтому их собственные наблюдения едва ли могли дать заслуживающий доверие результат, в отличие от наблюдений в Азове. Конечно, кое-какие сведения они могли иметь от казаков. Однако и сами казаки не знали точно, сколько всего людей живет на Дону, а тем более в такое сложное время, когда Войско, с одной стороны, несло особенно большие потери, а, с другой, быстро получало пополнение из Руси.

 Главное же основание для недоверия к сведениям О.Кожухова и С.Деревягина об общей численности казачества на Дону заключается в том, что они не соответствуют данным о количестве защитников Азова во время осадного сидения 1641 г.

 К началу героической обороны Азова (24 июня - 26 сентября 1641 г.) Войско добилось увеличения численности казаков в городе. Благодаря приходу казаков из верховых городков, а также черкас "из Литвы и з Запорог" оказалось "всех людей в Азове тысечь с 5 или 6". (Донские дела. Кн.2. Стб.219.) Более точно определялась эта численность в "Поэтической" повести об Азовском осадном сидении - 5307 человек. (Воинские повести Древней Руси. С.80.) Защитников Азова могло быть еще больше, если бы в город явились казаки из крупных низовых городков - Черкасского и Маныча, но те заявили, что "мы де за камень не хотим умереть, мы де умрем за свои щепки". (Донские дела. Кн.2. Стб.177.)

 По официальным данным, Азов защищало 5367 казаков и 800 женщин. (Соловьев С.М. Указ. соч. Кн.5. М., 1990. С.206.; Смирнов Н.А. Указ.соч. Т.2. С.68.; Попов М.Я. Указ. соч. С.64.) Очевидно, что в это число вошли и люди, приезжавшие из Руси, как, к примеру, братья козловцы казак Агапка и посадский человек Першик Пашигоревы (РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. N144. Л.69, 209.) или 30 полковых казаков из Воронежа. (Донские дела. Кн.2. Стб.377-378.)

 В ходе 93-дневной борьбы за Азов казаки понесли большие потери. В "Поэтической" повести подчеркивалось, что "которые остались мы, холопы государевы, [от] осады той, и те все переранены. Нет у нас человека целова ни единого, кой бы не пролил крови своея, в Азове сидячи, во имя Божие и за веру християнскую". (Воинские повести Древней Руси. С.80-81.) Боеспособность Войска была резко ослаблена.

 На Дону понимали, что своими силами удержать Азов невозможно, а возвращение в город турок грозило им опасностью потери всего нижнего течения реки. Поэтому станица атамана Наума Васильева, прибывшая в Москву после ухода турок из-под Азова, 28 октября 1641 г., привезла войсковую отписку с настоятельной просьбой о присылке в Азов царских ратных людей. (Донские дела. Кн.2. Стб.261.) Не случайно есаулом в этой станице был направлен твердый сторонник приглашения русских войск Федор Порошин.

 Отказ властей от прямой военной поддержки поставил казаков в исключительно трудное положение. Решительное наступление Турции на Нижнем Дону, предпринятое после возвращения Азова, привело к новым потерям у казаков и к дальнейшему ослаблению Войска. В 1643 г. турки разгромили низовые городки Монастырский, Черкасский и Маныч. (Соловьев С.М. Указ. соч. Кн.5. С.225.) В 1644 г. были сожжены городки Голубые и Кагальник. В 1645 г. казаки сообщали, что азовцы и татары "городки...верховые емлют и жгут" . (Донские дела. Кн.2. Стб.616.) У войска Донского хватило сил, чтобы не допустить в 1643 г. переноса турками границы под Раздоры, (Донские дела. Кн.2. Стб.461-466.) а в 1644 г. обосноваться в Черкасске. (Там же. Стб.548-549, 616.) Однако положение казачества было очень тяжелым. Не случайно, как доносил в Посольском приказе 6 июня 1644 г. атаман Томило Корякин, "у атамана Ивана Каторжново и от ево советников" шел разговор о невозможности житья на Дону и о необходимости ухода на Яик. (Там же. Стб.702.) И вообще в своих отписках в Москву за 1642-1645 гг. Войско постоянно напоминало о своей слабости и даже иногда просило прислать на Дон русские войска. (Там же. Стб.526, 530.)

 В результате в 1646 г. правительство решилось на такую необычную меру, как посылка на Дон ратных людей и организацию в южных городах сбора вольных охочих людей для постоянной службы с вхождением в ряды донского казачества. Впервые в своей истории войско Донское пополнялось непосредственно самим правительством.

 На первых порах, когда правительство только еще собиралось приступать к набору на донскую службу, оно, по-видимому, не было уверено в успехе этого дела. Поэтому в наказе путному ключнику В.Угримову, который должен был осуществлять набор в Шацке и Тамбове, предписывалось по поводу набранных людей, если "будет о них чье челобитье", т. е. если обнаружатся их владельцы, "никому ис тех приборных людей без государева указу не отдавать". (Донские дела. Кн.3. Стб.497-498.) Таким образом, правительство придавало этому мероприятию, направленному на помощь войску Донскому, столь большое значение, что готово было принести в жертву интересы отдельных крепостников, причем даже несмотря на то, что оно твердо держалось курса на усиление крепостничества. Опасения правительства оказались напрасны. Известия о наборе на Дон весной 1646 г. прокатилось по южным городам и взбудоражило население. И когда выяснилось, что набор будет обеспечен, власти стали устанавливать более строгий порядок приема на донскую службу. Дворянину Ж.Кондыреву, направленному "в польские городы и на Воронеж", предписывалось брать на донскую службу только вольных людей. Всего необходимо было набрать примерно 3000 человек.

 Правительственный запрет не остановил попыток зависимого населения порвать со своим состояние и уйти на Дон. Бежали крестьяне и бобыли лебедянских вотчин князя А.Н.Трубецкого, кабальные люди И.Чемоданова, крепостные воронежского воеводы А.Бутурлина, а так же мелкие служилые люди из Воронежа и других южных городов, стрельцы и казаки, покидавшие службу. Этих людей, как сообщалось в отписке А.Бутурлина 5 мая 1646 г., принимали стоявшие в то время в Воронеже донские казаки станицы атамана Павла Федорова (Чесночихина), возвращавшиеся из Москвы на Дон. (Донские дела. Кн.2. Стб.749-750, 802-802, 815-816.) Правительство еще 25 апреля запретило принимать на донскую службу крепостных и холопов. (Там же. Стб.793-794.) Но казаки не выдавали их воронежским властям. (Там же. Стб.716, 724.)

 Более благожелательно относилось правительство к уходу на Дон черкас, перебиравшихся с Украины в Россию от преследований польских властей. В грамоте от 4 мая оно велело Ж.Кондыреву принять 70 черкас, которые шли из Белгорода и желали поступить на донскую службу, и выдать им царское жалованье.(Там же. Стб.526, 530.) Было указано пропустить на Дон тысячный отряд Андрея Покушелова, состоявший из черкас и стрельцов из Москвы и Курска и явившийся в Воронежский уезд 26 апреля. (Донские дела. Кн.2. Стб.818, 825-826.) По тысяче с лишним человек набрали на донскую службу атаман Петр Красников в Козлове и путный ключник Василий Угрюмов в Тамбове и Шацке. (Там же. Стб.841, 861, 871-878.)

 Всего на 11 мая 1646 г. Ж.Кондыревым было прибрано на донскую службу "тря тысечи человек с лишком", (Там же. Стб.836; сведения о количестве людей, прибывших из разных городов и уездов - см.: Дружинин В.Г. Попытки московского правительства увеличить численность казаков на Дону в середине XVII века. СПб., 1911. С.5-6.) что в целом соответствовало планам правительства. Общее же число охочих людей на Дону оказалось очень велико и достигло 10000 человек.(РГАДА. Ф.210. Столбцы Московского стола. N5. Л.247-248; Донские дела. Кн.2. Стб.921.)

 Таким образом, правительство пошло на существенное увеличение численности войска Донского, намереваясь привлечь казачество к участию в войне с Крымом. Оно немало сделало для того, чтобы закрепить новых людей на Дону. Были найдены средства для выдачи им довольно значительного жалованья. Людям, которые не имели своей пищали, выдавалась пищаль и по 3 рубля, а которые приходили с пищалью, получали по 5 рублей. (Донские дела. Кн.2. Стб.826.) Кроме того, Ж.Кондыреву предписывалось обеспечить прием этих людей донскими атаманами. Они передавались атаманам по спискам, а Ж.Кондырев должен был смотреть, чтобы никто из новых людей не ушел назад. (Там же. Стб.764.) Но, несмотря на все принимаемые меры, на Дону закрепилось не так уж много "вольных охочих людей" из тех, что пришли в 1646 г. Так, если Ж.Кондырев прибыл с этими людьми на Дон 27 мая, (Донские дела. Кн.2. Стб.918.) то уже в июле, судя по сообщению войсковой отписки от 27 июля, прибывшие люди уходили с Дона сотнями несмотря на все попытки казаков удержать их. (Донские дела. Кн.3. Стб.146-148.) В августе бегство продолжалось. Сперва бежало 300 белгородцев во главе с сотником Кирюшкой Болашевым, затем - 1000 шацких и тамбовских вольных людей во главе с сотником Федькой Бесчастным, а также вольные люди "украинных городов, подняв знамена", ушли степью.(Там же. Стб.180-182.)

 В результате, когда 18 ноября 1646 г. был составлен "список новоприборным донским казаком, сотником, и десятником, и рядовым, которые остались в войске Донском государю служить", оказалось, что их было всего-навсего 2165 человек. (Там же. Стб.327, 364.)  Таким образом, значительное большинство прибывших на Дон в 1646 г. вольных людей к осени этого года ушли на Русь. Уходили несмотря ни на что, ни на попытки войска Донского удержать их, ни на преследования администрации в южных городах. (СГГ и Д. Т.3. М., 1822. N126.)

 По мнению П.П.Смирнова, главной причиной бегства "были политика донских атаманов". Они, как подчеркивал П.П.Смирнов, оскорбляли вольных людей, не делились с ними "запасами", в некоторых из них даже казнили. (Смирнов П.П. Указ. соч. Т.2. М.-Л., 1948. С.146-147.) В самом деле, и оскорбления, и скупость со стороны казаков - все это имело место.(Донские дела. Кн.3. Стб.276; поводом для казни, о которой рассказывали в Посольском приказе атаманы Захарий Дементьев и Максим Пещуров в Москве 10 ноября 1646 г., были случаи покражи со стороны этих людей. Казаки не терпели "татьбы" в своей среде.) Едва ли, однако, во всем этом можно видеть какую-то целенаправленную политику. В интересах казачества было вовсе не изгнание, а, напротив, закрепление на Дону этих людей. Для этого казаки даже выделяли новопришлым часть своего весьма скудного царского жалованья, о чем сообщалось в войсковой отписке от 27 июля, причем им было дано "трем стом...по четверте ж человеку да и зелья и свинец". (Донские дела. Кн.3. Стб.770-771.) Содержали казаки и тех новоприборных людей, которые не ушли с Дона и остались зимовать там. Эти люди в своей отписке от 27 января 1647 г. сами признали, что они "старых казаков оголодили". (Там же. Стб.580.) Бегство значительного большинства новопришлых с Дона связано было, таким образом, вовсе не с недоброжелательностью к ним казачества, а со стремлением правительства добиться увеличения численности донских казаков наиболее дешевым путем, с минимальными материальными и финансовыми издержками. Подобная линия целиком и полностью соответствовала взятому главой правительства боярином Б.И.Морозовым курсу на всемерное сокращение государственных расходов. Помимо это, главной причины, неудача попытки закрепления на Дону этих людей была связана с особенностями набиравшегося в южных городах контингента. На Дону эти люди поняли, что попали не в ту обстановку, в которую желали бы попасть. Вместо участия в походах, приносивших богатую добычу, они вынуждены были оборонять Черкасский городок от врага. Не случайно некоторые из тех, кто уходил с Дона, занялись разбоем. Так, в отписке от 27 июля Войско сообщало, что 300 белгородцев сотника К.Болашева "учали в Донце воровать. Которых мы людей посылали за лесом и за угольем на струговые поделки,...и тот Болаш с теми беглыми людьми, з белгородцы, тех наших людей переграбили, а иных многих порубили". (Там же. Стб.146-147.)

 Таким образом, проблема пополнения войска Донского не была решена в 1646 г. и решение ее переносилось на более позднее время. Положение донских казаков оставалось тяжелым. Это подчеркивалось в их отписке от 15 ноября 1647 г. Азовцы, крымцы, ногайские люди и горские черкасы, указывалось в ней, "...хотят...нас, холопей твоих, с реки всех перевесть и реку до Воронежа очистить". Казаки даже не исключали возможности ухода с Дона и просили царя "указ учинить, где нам, холопем твоим, жить". (Донские дела. Кн.3. Стб.770-771.) Те же мотивы повторялись и в других войсковых отписках - от 5, 6, 7 февраля и 18 марта 1648 г. (Там же. Стб.788, 816-819, 830, 841.)

 Об ослаблении Войска свидетельствовало и то обстоятельство, что царское жалованье "дуванили" зимой всего на 1000 человек, правда, "опричь тех казаков, которые живут в верховых городках". (Донские дела. Кн.4. Стб.2-3.)

 В такой обстановке в Москве созрела идея создания на Дону своего постоянного опорного пункта. Она была поддержана находившейся в Москве зимовой донской станицей во главе с атаманом Василием Андреевым и есаулом Василием Никитиным. Ими было названо три места, где можно было поставить крепость: напротив Раздор на левой стороне Дона, ниже Раздор на острове Кутлубанском и вблизи городка Багай. (Донские дела. Кн.3. Стб.796.)

 Учитывая тяжелое положение Войска, правительство направило на Дон отряд, состоявший из 1000 солдат под командованием дворянина Андрея Лазарева, о чем сообщило казакам в грамоте от 15 мая. При этом оно уже не передавало отряд в состав войска Донского и сохранило его в качестве самостоятельной боевой единицы. Находиться он должен был в самом Черкасске или вблизи него, а атаманам предписывалось быть "в совете" с А.Лазаревым и офицерами. (Донские дела. Кн.3. Стб.857.) Сбор этого отряда прошел несравненно более организовано, чем набор вольных охочих людей по городкам в 1646 г. Весь личных состав был вооружен пищалями, шпагами, пиками и бандальерами. На Дон отряд вез 150 пудов пороха и 200 пудов свинца. (Там же. Стб.916.) Сбор, однако, проходил долго. Лишь 22 октября отряд А.Лазарева прибыл в Черкасск. (Там же. Стб.1016.)

 Вскоре в отряде, который расположился вблизи Черкасска, началась цинга, от которой уже к июню 1649 г. "многие померли". По сообщению побывавших на Дону шестнадцати лебедянцев и ельчан, на 14 июня солдат в полку А.Лазарева было "только с триста человек, и те...все больны" (Там же. Стб.1021-1022.)

 Эти сведения существенной расходятся с той цифрой, которую дал в Москве сам А.Лазарев. Он указал, что "по июнь" с ними было на Дону 938 человек. Из них в ночь на 5 июня "по подговору казацкому" перешло к казакам 473 человека. Остальные 486 солдат перешли в городок к казакам после отъезда А.Лазарева. (Донские дела. Кн.5. Стб.238-239.) Расхождение на первый взгляд велико. Но на самом деле разница между двумя сообщениями лишь в цифрах. Оба отражали неблагополучное положение отряда на Дону. Сам А.Лазарев говорил о смерти осенью, зимой и весной солдат без уточнения количества умерших. Но, очевидно, что эпидемия изрядно косила людей, так как умерли даже 5 иноземных офицеров - поручики и капитаны, а на месте умерших солдат А.Лазаревым были "иманы новые", (Донские дела. Кн.4. Стб.239.) причем он не указал, откуда.

 Переход солдат к казакам соответствовал намерениям правительства усилить войско Донское. Само правительство до отъезда А.Лазарева с Дона в августе 1649 г. дважды указывало на то, что солдаты после его отъезда должны остаться на Дону. (Донские дела. Кн.3. Стб.1018; Донские дела. Кн.4. Стб.94.) Остались, правда, далеко не все. В отписке от 1 октября 1649 г. Войско сообщало о том, что многие из солдат ушли в русские города, не дождавшись царского жалованья. Осталось лишь 290 человек. (Донские дела. Кн.3. Стб.274.)

 Благодаря помощи солдат летом 1649 г. было отбито нападение азовцев на Черкасский городок. (Там же. Стб.274.)

 Обе попытки искусственно увеличить численность казачества на Дону, предпринятые в 1646 и 1648 гг., не увенчались успехом. Однако они способствовали укреплению позиций донского казачества в этот сложный для него период и выживанию его в крае.

 С середины XVII века возникли предпосылки для увеличения численности казачьего населения на Дону. Связано это было с полным закрепощением крестьянства по Соборному уложению 1649 г. и с организацией сыскного аппарата крепостнического государства, который вел розыск беглых в пределах засечной черты. (Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. С.39; Маньков А.Г. Развитие крепостного права в России во второй половине XVII в. М.-Л., 1962. С.169-170. В результате стал усиливаться приток населения в донские казачьи городки. Этому способствовало и то обстоятельство, что расстояние между чертой и верховыми городками было невелико.

 Поначалу, в 50-х годах, приток населения из Руси не особенно ощущался. Силы казачества возрастали медленно, и даже к середине 50-х годов положение на Дону иногда напоминало даже первые годы после оставления казаками Азова, когда турки делали все возможное, чтобы "сбить" казаков "с реки". В отписке от 24 февраля 1656 г. Войско жаловалось в Москву на свое трудное положение зимой, когда казаки из-за постоянных нападений противника не могли даже "за рыбою и за дрова из города выйти", причем на первой неделе Великого поста азовцы и крымцы "казаков наших рыбалок у косяков на куренях многих поимали" (Донские дела. Кн.5. Стб.130.) Чтобы отогнать противника от войсковой столицы и от других городков, казаки не имели достаточно сил.

 Положение по-видимому стало меняться к концу 50-х годов. К 1659 г. относятся сведения о появлении воровских донских казаков и об их активных действиях на Волге, что было свидетельством увеличения общей численности казачества на Дону. Этих казаков видел 30 апреля 1659 г. у Дубровного острова вблизи Царицына сын боярский Г.Быков, ехавший вниз по Волге. Незадолго до того 50 человек воровских казаков разбили ниже Саратова струг, (Там же. Стб.462-464.) а некоторые из работных людей с этого струга "пошли сами к ним охотою в казаки". (Там же. Стб.535.) В Саратове стало известно, что у этих воровских казаков на Дону имелся свой воровской городок под названием Рига. (Там же. Стб.538.)

 В 60-х годах, по сведениям такого осведомленного лица, как беглый подьячий Посольского приказа Г.Котошихин, на Дону проживало 20 тысяч казаков. (Котошихин Г. Указ. соч. С.74, 135) Сведения эти относятся по-видимому к началу 60-х годов, поскольку Г.Котошихин бежал из России в 1664 г. Таким образом, к этому времени донское казачество полностью восстановило свои силы, подорванные в 1637-1641 гг. и численность его стала примерно такой же, как и в 20-х годах, после Смутного времени.

 Достигнув двадцатитысячной отметки, численность казачьего населения на Дону продолжала возрастать и уже к середине 60-х годов она превысила указанную Г.Котошихиным цифру. Особенно много новых казаков, "наброда", появилось в верховых городках, откуда они ушли в 1666 г. в поход с атаманом Василием Усом. Казаки В.Уса стремились наняться на царскую службу и получать царское жалованье, однако не были приняты, так как война с Польшей подходила к концу, и казаки вынуждены были вернуться на Дон. Исследователи по-разному оценивают количество людей, уведенных ими с собой на Дон с территории между Воронежем и Тулой, где они проходили. По мнению Е.В.Чистяковой, за казаками последовала не одна тысяча крестьян и холопов. (Чистякова Е.В. Крестьянское движение в Подмосковье... С.133.) И.В. Степанов, напротив, полагал, что людей, ушедших с казаками В.Уса на Дон, было не так уж много, и количество их исчислялось не тысячами, а сотнями. Более значительному уходу препятствовало быстрое продвижение конных казаков, за которыми трудно было поспевать пешим крестьянам и холопам, а также голод на Дону. (Степанов И.В. Крестьянская война в России в 1670-1671 гг. Восстание Степана Разина. Т.1. Л., 1966. С.271.) Однако даже в этом случае донское казачество получало существенное пополнение.

 Новопришлые казаки составили значительную часть разинцев в Каспийском походе 1667-1669 гг. и в походе 1670 г. по Волге. В Каспийском походе со С.Разиным насчитывалось в разное время от 1000 до 1600 казаков. (Пронштейн А.П., Мининков Н.А. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. и донское казачество. С.119) Еще больше казаков вышло со С.Разиным в 1670 г. Так, в конце апреля в Паншинском городке, по словам побывавшего там казака Букановского городка Костьки Косого, у С.Разина было "тысячи с 4" казаков, причем "сверху де Доном безпрестани к нему идут казаки и иные беглые люди". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина Т.1. С.162.) О том, что к С.Разину из верховых городков по Дону и по Хопру шли "многие казаки, которыя голыя люди и зерщики", сообщали козловцы торговые люди Ф.Карпов и И.Горский, побывавшие в городке Роспопине и видевшие это сами. (Там же. С.180.) В результате, по словам московских стрельцов, участвовавших в бою с разинцами под Царицыным, к этому городу подошло уже с 5000 казаков-повстанцев. По-видимому, с Дона на пополнение разинцам продолжали выходить казаки, однако их было не так уж много. По словам побывавших на Дону воронежцев и ельчан, "...данские де казаки, которые остались на Дону, к ево стенькину воровству не пристают" (Там же. С.211-219.) Все-таки надо полагать, что С.Разиным была значительная часть казаков верховых городков. Те же козловцы Ф.Карпов и И.Горский сообщали, что в Роспопине городке "осталися казаки немногие люди".(Там же. С.217.) В низовых городках основная часть казаков осталась и не пошла с разинцами. Учитывая, что низовые городки были более населены, можно сказать, что большая часть казачества осталась в 1670 г. во время похода С.Разина на Волгу, в своих городках.

 Приход казаков из верховых, главным образом, городков способствовал усилению разинского войска. По данным очевидца попа Н.Иванова (Колесника), под Астраханью со С.Разиным было 7000 человек. (Крестьянская война под предводительством Степана Разина Т.1. С.180.) Эта цифра примерно соответствует тем сведениям, которые давали донские казаки. В соответствии с ними, у С.Разина после взятия Царицына было от 5 до 10 тысяч человек. (Там же. С.237.)

 После взятия С.Разиным Астрахани в городе осталась часть донских казаков во главе с атаманом В.Усом. Вверх по Волге со С.Разиным пошло из Астрахани, по данным очевидцев, московских стрельцов, "прямых донских воровских казаков...всего тысяч 5". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина Т.2. Ч.1. С.53.) Надо полагать, что в Царицыне казачье ядро войска С.Разина несколько сократилось за счет того, что 2000 казаков во главе с атаманом Якушкой Гавриловым было отпущено на Дон в Черкасский городок, а существенного пополнения с Дона повстанцы не получили.(Там же. С.43, 56.) В дальнейшем, по мере продвижения восставших вверх по Волге и в ходе боев у Симбирска и других сражений, среди этих казаков были большие потери. В целом, однако, донское казачество сохранило силы, и того массового истребления казачества, которое произошло через несколько десятилетий после С.Разина, при Петре I, во время подавлению Булавинского восстания, в 1670-1671 гг. не было. Не случайно, по словам полковника Г.Косагова, приводившего в 1671 г. войско Донское к присяге, "во всех донских городках казаки...зело радуются" "милости великого государя, что им вины отдать велено", так как "за...свои вины и за досадительство и за воровства великого государя милости не чаяли и ожидали они на себя за свои вины великой опалы и разоренья". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина Т.3. С.171.)

Цитируется по изд.: Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1996 // Глава 2. Население Донской земли в XVI-XVII вв. §2.